Майя Илиш - Комната кукол
– Именно поэтому я не хотел, чтобы она заходила в эту комнату. – Голос Руфуса оставался удивительно спокойным и холодным, но в то же время в нем появилась какая-то хрупкость.
– Что с ней? – Я слышала себя словно со стороны. – Почему она так лежит?
– Не двигайся! – приказал мне Руфус. – Не подходи к ней. Ты уже ничем не можешь ей помочь.
Я закусила руку, чтобы не закричать. Теперь, когда Руфус произнес эти слова, все будто свершилось окончательно, и я поняла, что все это время надеялась. Надеялась, что он взглянет на Бланш фейским зрением и скажет, мол, она еще жива. Ранена, но жива, ее можно спасти.
– Не смей плакать! – осадил меня Руфус. – Не унижай ее слезами. Ты виновата, что так произошло. И ты это знаешь.
Осознал ли он, что я лгу? Если и так, ему было все равно. Это никак не отменяло смерть Бланш.
– Она… она вернулась в страну фей? – прошептала я.
Но достаточно было одного взгляда Руфуса, чтобы я все поняла. Бланш умерла. Не только в мире людей, но и вообще.
– Я расскажу королеве о том, что случилось. А ты сиди здесь и следи, чтобы никто сюда не вошел. Ни к чему не прикасайся.
– Я не знала, – виновато сказала я. – Не знала, что может случиться что-то настолько плохое…
– Я говорил тебе, что Истинным феям нельзя прикасаться к куклам. Вот и все, что тебе нужно было знать.
Он ушел, оставив меня наедине с Бланш. И с Аланом? Я не видела его. И не спрашивала.
Я еще никогда не видела Вайолет такой подавленной. Она сидела на диване, и ее лиловое платье показалось мне траурным – я раньше не замечала, как силен в нем оттенок серого. Может быть, все дело было в улыбке Вайолет. Сегодня она не улыбалась. И ничего не говорила. Ни слова. Она сидела на диване, как на троне, застывшая, напряженная, с прямой спиной, руки сложены на коленях. И смотрела на меня. В этом взгляде не было никаких эмоций, и я не знала, что сейчас творится у нее в голове. Феи бессмертны – так не делает ли это смерть одной из них еще страшнее? Мне было слишком мало о них известно, и сейчас не время спрашивать.
Вайолет не упрекала меня, как и Руфус. Да и зачем? Мне хватало собственных упреков. Молчание волнами расходилось в воздухе, тяжелое, свинцовое, оно не давало дышать, но я не решалась показать свою скорбь, ведь и Руфус, и Вайолет, знавшие Бланш куда дольше меня, сохраняли невозмутимый вид. От этого феи казались еще страшнее – и мне было их жаль. Но я не могла поверить в то, что они не чувствуют горя. Скорее, они не могут его проявить. И пусть Вайолет не пролила ни слезинки, пусть ее лицо окаменело, я знала, что она скорбит по Бланш. Но не я должна была утешать ее. То, что я совершила, непростительно, и мне нечего было сказать.
– Нельзя было приводить ее сюда первой. Из всех фей она должна была прийти последней, когда ей тут ничего бы не грозило, – в какой-то момент сказал Руфус, не обращаясь ни к одной из нас и точно разговаривая с воздухом. – Но она так захотела. Это было ее собственное решение.
И он опять замолчал.
На столе не было ни чая, ни сладостей, ничего, чем можно было бы занять руки или набить рот, чтобы найти причину молчать. Мы сидели в Утренней комнате, но сегодня шторы были задернуты, и я впервые заметила, что и в этой комнате может быть темно, как в Комнате кукол, даже когда горели свечи. Именно это я и чувствовала – как и Вайолет, я подозреваю! – будто меня лишили солнца. Руфус же скорее злился, чем горевал. Злился на самого себя.
– Она знала, на что способны куклы. Мы все это знали после того, что случилось с Лавандой.
Я прищурилась, не зная, задавать вопрос или нет, но, когда Руфус умолк, все-таки решилась:
– Мисс Лаванда тоже умерла из-за кукол? Я думала, она сама собрала эту коллекцию.
– Думать – не твоя забота, – отрезал Руфус. – Да, куклы убили Лаванду. Она не знала, сколь разрушительная сила сокрыта в них. Лаванда создала кукол, когда души были еще совсем юными и слабыми, и никто не подозревал, что из них выйдет. Лаванда собирала души, Лаванда создавала кукол – и умерла от них.
Я кивнула. Я была рада, что узнала это, но в то же время злилась, что Руфус подпустил меня к куклам, ни о чем не предупредив. Вдруг бы они убили и меня тоже? Впрочем, Молинье не пожалели бы меня – я ведь даже не была Истинной феей. Они просто отыскали бы очередную сироту, наделенную таким же даром… Но сейчас было не время злиться. Или спорить. Я думала о Бланш, ее восторженности, ее улыбке, ее напористости. Она так недолго пожила здесь и все же изменила Холлихок намного больше, чем я. В мире так много людей, и когда кто-то умирает, разница почти незаметна. Но сколько существует фей? Погибшая фея оставляет рваную рану в сердце мира, и ни одному человеку не под силу ее залатать. Но… под силу ли это другой фее?
Я не могла выбросить из головы слова Бланш о феях и их даре исцеления. Если бы я приняла другое решение, когда Руфус предложил мне стать настоящей феей, сумела бы я исцелить души в их коконах до того, как они убили Бланш? Может быть, в этом и состоит моя вина? Бланш хотела пробраться в эту комнату, и я ничего не могла с этим поделать. Рано или поздно ее очередная попытка увенчалась бы успехом. Хитростью, настойчивостью, даже чарами она ничего не добилась – но в конце концов ей хватило одного забытого в замке ключа…
Впрочем, если бы не ключ, она нашла бы другой способ. Бланш, влекомая собственной и притом такой чуждой душой, хотела войти в Комнату кукол – и ничто бы ее не удержало, никто бы не удержал. Вот если бы куклы оказались безобидными… Если бы я не спрятала их именно там, где они могли привлечь внимание Бланш… Да, это моя вина. И мне придется с этим жить. Я так долго носила свою невинность, как платье, украденное у незнакомца… Теперь же мне стало все равно. Всего за два дня я совершила два убийства. Пришло время хоть раз в жизни поступить правильно. Подумать не только о себе, о своих желаниях, но и о том, что нужно сделать. О добре.
– Пожалуйста, можно мне задать вопрос? – Я не смотрела на фей, точно обращалась к воздуху, как обычно делал Руфус.
Воздух мне не ответил. Но и возражать не стал.
– Бланш сказала, что феи обладают силой исцеления. Значит ли это, что, став феей, я смогу спасти эти души? И не только при помощи пламени?
Руфус уставился на меня.
– Теперь ты раздумываешь над этим? Почему ты изменила свое мнение? Ты полагаешь, что сможешь занять ее место? Носить ее платья, спать в ее кровати? Вперед, никто тебе не мешает. Если хочешь заполучить ее комнату, она твоя.
У меня на глазах выступили слезы – от возмущения и горя.
– Я не об этом, – холодно ответила я. – Мне очень жаль, что такое случилось. И я не хочу, чтобы такое произошло с кем-то еще. Я знаю, что я упрямилась в этом вопросе. Стояла на своем до последнего. Но если бы теперь я захотела стать настоящей феей…
– Мы бы приветствовали твое решение, – тихо, обессиленно сказала Вайолет. – От всего сердца.
И может быть, может быть… ее губы дрогнули в улыбке.
Глава 18
Феи вели себя сдержанно, не только выражая скорбь, но и радость, и все же я знала, что и Руфус, и Вайолет поддерживают мое решение. Конечно, они довольно долго меня уговаривали и теперь, должно быть, сочли, что именно благодаря этим разговорам я приняла такое решение, – едва ли они задумывались о моей совести. Мне же было нелегко справиться с ним – пугало то, что ждет меня в будущем, – и как только я переставала пристально отслеживать собственные мысли, как они изменяли русло, напоминая, что стоит передумать и остаться человеком, ведь мне так этого хотелось.
Мне пришлось заставлять себя не отказываться от решения стать феей. Может быть, стоило сразу воплотить свое намерение, но я хотела удостовериться в том, что никакие чары не затуманили мой рассудок. И хотя Руфусу не терпелось подать мне бокал фейского вина, я сумела объяснить ему и Вайолет, что мне нужно время на подготовку: мол, я хочу разобраться в собственных воспоминаниях и кое-что записать, чтобы не потерять ничего важного. К чести Руфуса и Вайолет, они не стали меня торопить. Алан же, напротив, приложил все усилия, чтобы в последний момент переубедить меня.
– Ты не можешь так поступить! – возмущенно воскликнул он. Я еще не видела, чтобы он так злился. – Я этого не допущу! Не знаю, что они с тобой сделали, но уверен, что Флоранс, которую я знаю, ни за что бы не согласилась по собственной воле стать феей! Они зачаровали тебя, чтобы ты поверила в правильность этого шага, как заворожили всех остальных в доме.
Я позволила Алану выговориться – не имело никакого смысла перебивать его, так он только разозлился бы еще сильнее. Стоило выслушать его, пока он не накричится вдоволь, а потом попробовать действовать мягко и терпеливо.
– Прошу тебя, Алан… Мне и так нелегко, не делай ситуацию еще сложнее. За всю свою жизнь мне ни разу не приходилось принимать такое непростое решение.
Точнее, за всю свою жизнь мне вообще не приходилось принимать сколь-либо значимых решений.
