Светлана Талан - Ошибка
Глава 67
Грядущая ранняя весна вносила свежесть не только в природу, но и в израненную душу Вероники. Ей приходилось медленно, шаг за шагом привыкать к новой жизни. Казалось, что прошлое осталось далеко позади. С ним она похоронила в душе и предательство бывшего мужа, и жестокость сына, и бывшую Веронику. Она начинала все заново. Наверное, так учатся заново ходить и разговаривать больные, перенесшие инсульт. Рядом с ней постоянно был Дэн. Он приходил к Веронике в самый нужный момент и умел вовремя уйти. Он не был навязчив, умел и помолчать; когда надо, с ним можно было поговорить о самом сокровенном. Он сам купил и принес Веронике краску для волос и помог ей закрасить седину. Он настоял на том, чтобы Вероника вышла на работу, но уже на одну ставку. Они вместе пошли в магазин, и Дэн помог ей выбрать новую одежду, чтобы сменить имидж. Он выходил с ней на улицу прогуляться. Он стирал и готовил, пока у Вероники не было ни сил, ни желания заниматься домашними делами. Дэн всюду искал ее сына, но тот как будто в воду канул: никто его не видел после смерти Дианы и не знал, куда он исчез. Следы Никиты потерялись, его не было ни среди живых, ни среди мертвых.
Казалось, Вероника смогла оторваться от тяжелого прошлого и начать новую жизнь, но звонок Никиты в одно мгновение перевернул все в ее душе.
– Здравствуй, мама, – сказал он.
Вероника вздрогнула, будто ее коснулось холодное привидение, которое зовут «прошлое». Она уже поверила, что навсегда закрыла за собой дверь в прошлое, где были похоронены и ее семья, и муж, и надежды, и сын. Когда-то она так ждала такого звонка от Никиты, что слышала его несуществующий звук, он ей снился по ночам, мерещился каждое мгновение, звучал в тиши. Казалось, что ее обманутое, истоптанное близкими людьми уязвимое сердце не выдержит и разорвется на мелкие кусочки, но она научилась жить с болью в душе. Так живут неизлечимо больные люди, ежесекундно утоляя боль. Последние силы Вероника потратила на слова: «Мой сын умер» – самые страшные слова в жизни каждой матери. Странно, но она выжила после этого, хотя из души заживо был вырван изрядный кусок. Услышать опять голос сына было неожиданностью, как будто ей звонили по телефону с того света.
– Добрый день… – ответила Вероника. По старой привычке чуть ли не вырвалось «сынок», но она нашла силы взять себя в руки и подчинить воле каждое слово.
– Мама, прости меня, – сказал Никита, – прости за все.
Как она ждала этих слов! Вероника надеялась услышать их намного раньше, тогда, когда они могли бы растворить в себе гнев и обиду. Сын опоздал со словами раскаяния, оставив навсегда ощущение прикосновения холодного лезвия к шее.
– …
– Я знаю, что мне нет прощения, но все равно я буду просить, чтобы ты простила меня.
– Бог тебе судья, – произнесла Вероника, овладев собой. Ее голос не дрожал.
– Мама, я нуждаюсь в твоей помощи.
– Проси ее у своего отца. – Ее голос был лишен всяких эмоций.
– Он сказал, что не желает знать сына-наркомана. Мама, я изменился и стал другим.
– Я не верю тебе.
– Это правда. Мне надо срочно с тобой увидеться.
– Зачем? В тот день, когда мы виделись в последний раз, ты все сказал.
– Мамочка, прошу тебя, не вычеркивай меня навсегда из своей жизни. Да, я недостоин твоего внимания, я доставил тебе столько боли, что хватит на всю жизнь. Но сейчас мне нужна твоя помощь, только ты можешь меня спасти!
В его словах было столько боли и мольбы, но Веронике не хотелось принимать поспешное решение, она боялась совершить еще какую-нибудь ошибку. Ей нужно было все хорошенько обдумать и самой определиться, ни у кого не спрашивая совета.
– Мама, почему ты молчишь?
– …
– Пообещай, что ты не бросишь меня в беде, – попросил Никита.
– Я позвоню тебе завтра утром, – пообещала она и выключила телефон.
…У Вероники сжалось сердце, когда она увидела Никиту в больничной палате. Она пораженно остановилась у его кровати, нервно прикусила губу, но на ее лице не дрогнул ни один мускул, хотя вся она превратилась в комок нервов. Тело сына было обтянуто серой кожей, похудевшее лицо приобрело желтоватый оттенок. Впалые щеки, бледные губы… Но выражение лица было совсем другим, открытым и беззащитным. Большие глаза смотрели на Веронику с искренним раскаянием. В них, глубоко замаскированное печалью, притаилось отчаяние, однако взгляд стал совершенно иным, ясным и покорным.
– Добрый день, – сказала она сдержанно и села на стул рядом с кроватью, почувствовав, как ноги мгновенно стали ватными.
– Мама, – улыбнулся Никита, – ты покрасила волосы. Зачем?
Его голос был спокойным и уравновешенным, как у человека, который видит жизнь такой как она есть и не ожидает чуда. Веронике хотелось почувствовать движения его души, спрятанные за бескровным лицом.
– Мне так больше идет, – ответила она и спросила: – Хочешь рассказать, где ты был все это время?
И Никита коротко рассказал все, что с ним случилось с того момента, как он покинул родные стены. Он объяснил, что смерть Дианы вывернула его сознание наизнанку, но не вырвала из головы «гвоздь». Он плохо помнил, как позвонил Антону и попросил отвезти его в реабилитационный центр.
– Мне было очень тяжело, – сознался Никита, – так тяжело, что я не могу передать словами.
– И как ты справился?
– Читал Библию и молился. Я отключался от боли при ломке, и тогда за меня обращались к Богу мои товарищи. Они не оставили меня в тяжелый момент и были всегда рядом.
Никита не стал рассказывать подробности. Он не хотел говорить, как на самом деле ему было тяжело. От физической боли терял сознание, потом приходил в себя, дико кричал, бился до крови об пол, потом опять терял связь с реальным миром. Когда сознание возвращалось к нему, начинал читать Библию, иногда даже не совсем осмысленно, но читал. Читал даже тогда, когда суставы выворачивались в невидимых тисках. Читал про себя, а когда боль становилась нестерпимой, выкрикивал каждое слово, пока снова не терял сознание. Когда вспоминал Диану, не хотелось жить, и наилучший выход видел в петле на своей шее, опять молил Бога дать ему силы и опять хватался за Большую книгу самой Жизни. Книга была покрыта его потом и кровью, которая текла из разбитого тела, но он, едва находя в себе силы открыть глаза, опять хватался за нее. Однажды в отчаянии Никита неистово закричал, прижимая к груди Библию: «Боже! Прошу тебя! Прости меня и спаси мою душу грешную! Если ты подаришь мне жизнь, я ее посвящу таким, как я!» Это было последнее, что он помнил.
И опять были забвение, темнота, боль. Когда Никита наконец открыл глаза, он увидел утренний свет. Он лежал на голом деревянном полу опустошенный, вымученный, будто из него выжали все жизненные соки. Рядом с ним – Библия. Почувствовал, как потрескались от жажды пересохшие губы, как еще гудит измученное тело, но… Душа словно стала другой! Она очистилась, не болела, а мозг освободился от желания уколоться. Что такое истощенное тело по сравнению с освобожденной душой?!
Впоследствии Никита понемногу начал заново учиться жить. Ему нравилось, что никто не навязывал своего мнения, не поучал, не упрекал, не расспрашивал о прошлом. Никита начал уже осознанно читать Библию, размышляя над каждым словом. Иногда, прочитав страницу, он мог сидеть на стуле целый день, углубившись в раздумья, и ему никто не мешал. Он много передумал и проанализировал. Каждый новый день он встречал как праздник, потому что в нем не было желания принять наркотики, – и это было чудо, в которое он даже не сразу поверил. Обо всем этом он хотел бы рассказать матери, но не сейчас. Никита понимал, какую боль он ей причинил, и требовалось время, чтобы она сама поняла, что он стал совсем другим.
– Знаешь, мама, о чем я просил Бога? Чтобы он помог мне навсегда забыть о наркотиках, – сказал он.
– И как?
– Всевышний услышал мои молитвы, – улыбнулся Никита. – Я просил у него прощения, и Бог простил меня. Сможешь ли и ты когда-нибудь меня простить?
– Не знаю.
– Мама, поверь, я стал другим человеком. Я читал Библию и нашел в ней ответы на все свои вопросы. Я никогда не вернусь к наркотикам. В голове не осталось не только желания, но и мыслей о них. Теперь я верующий человек, мама.
– И какой ты веры? – спросила Вероника.
– Христианской, – сказал Никита, – мы принадлежим к протестантскому течению.
Веронике хотелось верить, что сын говорит правду, что кошмары остались позади, но в то же время ее все еще точил червь сомнения. Никита видел, что мать колеблется. И тогда он сознался:
– Знаешь, мама, в один из самых тяжелых дней я обратился к Богу и сказал: «Господи, спаси меня, помоги мне, не дай погибнуть! Когда я избавлюсь от “гвоздя” в сознании, то начну помогать другим людям». Может, потому Бог дал мне второй шанс?
– Не знаю, – сказала Вероника. – Ты сдержал свое слово?
– Да, конечно! Сейчас проходит реабилитацию мой знакомый парень, я ему помогаю, – ответил Никита. – Его зовут Ян.
