Диана Чемберлен - Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной
Какими бы ни были чувства матери по поводу поведения сына по отношению к Лейси, в ту первую ночь она старалась держать их при себе, как будто зная, что им надо избегать потенциально опасных тем разговора, пока они не узнают друг друга снова.
И только на второй вечер совместного проживания, когда они готовили обед в крохотной кухоньке, они начали понемногу двигаться к трудной теме. Обсуждать отца Рика.
– Какой он сейчас? – спросила Фей, не называя того, о ком говорила, но Рику и не требовалось уточнять.
Он мыл латук-салат в раковине и, начав говорить, не смел отвести взгляд от зелени.
– Он раскаивается. Отец уже много лет раскаивается. Он был болен, мама. – Он посмотрел на ее руки – Фей нарезала лук для чили. – Если бы он мог изменить то, что произошло, он бы изменил. Отец бы отдал свою собственную жизнь, чтобы изменить это.
Фей ничего не сказала, и единственными звуками на кухне были стук ножа и шум льющейся из крана воды.
– Я думаю, ему не зря хотелось жить в Мантео, – предположил Рик. – Он знал, что нездоров. Отец однажды сказал мне, что всякое нарушение однообразия или поездки куда-нибудь, даже в Элизабет-Сити, вызывали у него приступы страха и потерю контроля над собой.
– Я этого не знала, – виновато потупилась Фей. – Я хочу сказать, что знала, что его трудно вытащить из Мантео, но я думала, что он просто упрямится.
Рик подождал немного, прежде чем снова заговорить.
– Ты бы хотела увидеть его?
– Нет, – быстро сказала она. – Изменился он к лучшему или нет, на самом деле больше не мое дело. Он часть моего прошлого, Фред. – Она перестала резать лук и посмотрела на него. – Я знаю, однако, что для тебя он – настоящее. И твое будущее. Я это понимаю, но я не хочу и не нуждаюсь в нем, ни с какой стороны.
Рик кивнул, разочарованный, но не удивленный. Если бы она увидела его отца, она бы увидела, как резко он изменился. Но просить ее об этом было бы слишком, так же, как было бы чересчур просить Лейси попробовать простить человека, который стал причиной разрушительных последствий в ее жизни.
– Ты все еще сердишься на меня за то, что мы ушли в приют для женщин в тот вечер? – спросила его мать.
Рик встряхнул листья салата, чтобы на них не было больше воды, и начал рвать их на кусочки перед тем, как положить в салатницу.
– Знаю, ты считала, что мы должны были сделать это, – задумчиво сказал он. – Знаю, у тебя была информация от соседей, которая заставила тебя поверить, что нам грозила настоящая опасность. Я просто думаю, что он бы не сорвался с привычного образа жизни, если бы мы не ушли.
Его мать высыпала нарезанный лук в кастрюлю на печке.
– Думаю, что этого мы никогда не узнаем, – вздохнула она.
К тому времени, как он отвез мать в аэропорт в Норфолке, он почти успокоился. Возможно, он ухудшил шансы отца на получение досрочного освобождения, и наверняка ему никогда не представится возможность по-настоящему извиниться перед Лейси, но в одном он был уверен: он больше никогда не потеряет мать.
Ничто и никогда не отпугнет ее, что бы он ни сделал.
Глава 45
– Ну, – спросил Бобби, когда Маккензи забралась в его «Фольксваген» после школы, – как все прошло?
– Великолепно! – отозвалась Маккензи, прижимая ранец к груди. В глазах у нее он заметил блеск, которого не видел прежде. Она помахала рукой паре девочек, одетых так же неподобающе, как и она: в низко сидящие шорты и слишком короткие топы. Девочки помахали ей в ответ. Одна из них крикнула Маккензи:
– Позвони мне!
– Похоже, ты завела друзей, – сказал Бобби, выезжая с обочины.
– Можно, я приглашу их к нам? – Маккензи все еще махала девочкам, прямо-таки свернув голову, чтобы видеть их. – Они хотят посмотреть дом смотрителя маяка.
– Конечно, – сказал он, улыбаясь. Вдруг проживание в доме смотрителя стало ценным преимуществом, а не досадным неудобством.
– У них здесь такие крутые мальчики, – добавила она. – И я слышала, как один из них говорил другому обо мне. Он сказал: «Эта новенькая – горячая девочка».
О боже, подумал Бобби. Началось. Лейси придется провести с ней беседу о половых отношениях, и, наверное, скоро.
– И я не забыла, что не стоит говорить о том, что в Финиксе было намного лучше, – сказала Маккензи. – Но некоторые люди спрашивали меня об этом. И нашлась даже девочка, которая раньше жила там.
– А как занятия?
– Великолепно, – хмыкнула Маккензи. – Учителя реально очень милые. Кроме одной, она – сплошное недоразумение. – Она сморщила нос.
– Такая всегда должна быть, – сказал Бобби. – Это обязательно.
Маккензи потянулась к сотовому телефону, потом вспомнила, что его нет у нее на поясе, и издала тяжкий стон.
– Я не вынесу того, что нам не разрешается иметь с собой сотовые телефоны в школе.
– В этом есть смысл, ты не думаешь? – Он лукаво улыбнулся.
– А что, если произойдет что-то вроде стихийного бедствия или еще что-нибудь и мне нужно будет позвонить тебе или Лейси?
Он улыбнулся. Такие вопросы были извечным аргументом, которым пользовались дети, чтобы руководство школы изменило правило.
– Я думаю, все будет так, как было в старые времена, – весело предположил он. – Нам просто придется сидеть и беспокоиться, пока мы не узнаем, что вы в безопасности.
– У половины мальчиков в ушах серьги, – сказала Маккензи, потом посмотрела на часы. – Клею приведут новую собаку в четыре часа. Это восьмимесячная шотландская колли. Я не могу дождаться, чтобы увидеться с ней.
От мальчиков до собак – все на одном дыхании. Девочки-подростки – сложные существа.
– У тебя есть домашнее задание? – спросил Бобби, удивившись, что такие чисто родительские слова раздались из его уст. Он взглянул на ее раздутый рюкзак. – Твой ранец кажется очень даже полным.
– Есть немного, – сказала она. – Я сделаю его после обеда, ладно? Сначала я хочу увидеть Лейси и рассказать ей про школу. Потом я посмотрю на собаку. Потом я поем. Потом я сделаю домашнее задание. Потом я почитаю Рани перед сном. Потом доделаю домашнюю работу.
Она казалась такой довольной, что Бобби хотелось остановить машину и вытащить оттуда дочь, чтобы крепко обнять.
– А когда ты собираешься успеть сделать все телефонные звонки, которые ты так любишь? – поддразнил он ее.
Маккензи закатила глаза.
– Ты становишься таким… ну, типа… папочкой, и с неудачным папочкиным юмором… и вообще.
Ему хотелось бы знать, откуда ей известно про «папочкин юмор», если у нее не было папы.
– Тебе не надо везти меня в школу завтра, – сказала Маккензи. – Все ездят на школьном автобусе. Это классно. – Еще в то утро она настаивала на том, чтобы он отвез ее, не решаясь поехать школьным автобусом, испытывая неловкость из-за того, что была новенькой.
Она болтала без умолку всю дорогу до Кисс Ривера, и когда они въехали на парковку, выпрыгнула из «Фольксвагена» и побежала в дом, повесив ранец на одно плечо. Он знал, ей не терпится поделиться с Лейси впечатлениями за день.
Бобби двигался медленнее, чем она. Он пошел к дому, взяв с заднего сиденья два пакета с продуктами, которые купил по дороге в школу. Он прошел мимо пустого, слава богу, загона, размышляя о том, сможет ли он когда-нибудь проходить мимо него, не вспоминая предыдущую неделю, когда приехал домой и обнаружил, что ребенок, которого он обожает, истекает кровью, а любимая женщина почти мертва. Он никогда не забудет, сколько кровищи было на песке или ту невероятную силу, с которой он поднял Волка в воздух, и звук ломающейся собачьей шеи от удара о конуру. Самое большее, на что он мог надеяться, – это проходить мимо, не испытывая подступающей тошноты. Это уже будет прогрессом.
В доме он обнаружил, что Маккензи сидит в гостиной с Лейси, которая лежит на откидном кресле, купленном специально для нее, чтобы она могла держать забинтованные ноги повыше. Два дня назад ей сделали очередную операцию, а через некоторое время ей может понадобиться еще одна, но она поправлялась очень быстро, по всем подсчетам.
Бобби разложил покупки в кухне, прислушиваясь к отчету Маккензи обо всех новостях, которые она только что сообщила ему. Лейси была более удобным собеседником для такого рода разговоров. Она задавала Маккензи множество вопросов и ахала одобрительно или вопросительно, как будто Маккензи была самым удивительным и интересным человеком на земле.
Когда Маккензи ушла наверх, в свою комнату, Бобби принес Лейси стакан лимонада и сел на диван.
– Похоже, что первый день в школе прошел успешно, – усмехнулся он.
– Лучше, чем ожидалось. – Лейси кивнула.
Она была такой бледной. Он знал, что она все еще испытывает сильные боли, которые лекарства не могут унять. Или, скорее, она не принимала лекарства в тех дозах, которые могли облегчить боль, потому что ее тогда клонило в сон, а она хотела бодрствовать все время, будто боялась пропустить что-то важное.
