Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила
Потом он стал видеть незнакомые лица, которые каким-то образом сохранила его память, – девушек, виденных им случайно в различных местах и при различных обстоятельствах. Были среди них те, с кем он учился на начальных курсах университета, те, которых встречал на улицах. Среди них оказалось лицо девушки, которую он долго пытался вспомнить и не мог – кто она, где и когда они встречались? Пока его не озарило однажды, когда он сидел за проверкой счетов: это была буфетчица в общежитии, где он, второкурсник, жил в то время. Когда она шла, груди у нее так и подпрыгивали, словно она не носила лифчика. Как он тогда желал ее! Но, помнится, один из друзей опередил Рашида.
Потом в разные моменты перед ним вставали лица девушек с фотографий из журнала «Спутник», который он постоянно читал на арабском языке до приезда в Советский Союз. Эти девушки шли по полю со снопами пшеницы, водили трактора или стояли рядом с заводскими станками.
Но однажды, занимаясь сексом с проституткой, Рашид поразился, увидев лицо университетской преподавательницы, читавшей им лекции по научному коммунизму. У него с нею были очень уважительные отношения, и зачастую между ними возникали дискуссии, после которых она неизменно выражала восхищение им и его убеждениями.
«Неужели я мечтал о том, чтобы переспать с ней?» – спросил он себя, испытывая одновременно стыд и удивление.
Эта игра памяти нравилась Рашиду, и он бессознательно ожидал появления нового лица – из давно минувших дней и позабытых мест.
Он видел множество лиц, но, как ни старался и как ни напрягал воображение, никогда не мог приметить в этой веренице лица Лейлы.
Боясь, что Галина заподозрит его в измене, Рашид стал изображать преувеличенное желание к ней. Дело доходило до того, что временами, вернувшись от какой-нибудь женщины, он торопливо мылся и тут же бросался к ней, искусно играя роль соскучившегося любовника.
Его деланное вожделение убеждало жену, что она, несмотря на полноту, имеет над ним сексуальную власть, и усыпляло ее бдительность. Тем более что теперь она была занята делами куда более важными, чем Рашид: обустройством квартиры, купленной ими недавно, диетами для похудения, новыми знакомствами в спортивном комплексе, где она проводила по два часа ежедневно – принимала массаж, затем, тяжело и прерывисто дыша, занималась аэробикой. Галина мечтала иметь тело как у манекенщиц, – не ради того, чтобы нравиться Рашиду, а чтобы обладать достоинствами, необходимыми для вступления в новую эпоху, ведь сейчас она стояла на твердом фундаменте, сложенном из денег, и даже самый сильный порыв ветра не способен покачнуть высящегося на нем.
Через несколько месяцев отчаянных усилий у нее наконец появились первые проблески надежды: вес немного снизился. Это событие совпало по времени с открытием Рашидом третьего ресторана.
Галина готовилась к праздничному событию. Купила вечернее платье и аксессуары и остановилась возле французского комплекта нижнего белья, красного цвета, очень дорогого. В свое время она и мечтать не могла о том, чтобы надеть белье ценой в триста долларов. Она представила себя в нем перед… Нет, не Рашид стоял перед ней в тени, готовый броситься на жену. Это был другой мужчина, которого она не различала, но мучительно ждала момента его страстного нападения.
На вечере Галина с любопытством наблюдала за мужем, словно видела его впервые: все взгляды были устремлены на него, за него произносились тосты, сыпались поздравления. Он же переходил от одного столика к другому, смеялся, разговаривал то с одним гостем, то с другим, не обращая на нее внимания и не замечая ее присутствия.
Его пренебрежение взбесило ее. И даже испугало. Галину охватил ужас от мысли, что в действительности Рашид ей не принадлежит. Затем к страху примешалась горечь, когда она испытала давнее и хорошо знакомое чувство: она, покинутая и никому не нужная, сидит где-то за столиком, и никто ее не замечает.
Неожиданно Галина позвала мужа громким и сердитым голосом, заставившим присутствующих вздрогнуть:
– В чем дело, Рашид? Ты забыл о жене? Ты выпиваешь, принимаешь поздравления, будто меня нет, словно я не прошла этот путь вместе с тобой, и все это дело только твоих рук. Вы, мужчины, всегда такие: не признаете ничьих заслуг и не желаете делить успех с кем бы то ни было.
Рашид смутился и, не найдя иного способа уладить неловкую ситуацию, деланно засмеялся. Подойдя к ней и обняв за плечи, сказал:
– Несомненно, ты права! И мне ничего не остается, кроме как признаться перед всеми, что если бы не ты, я бы ничего не добился.
Но Галине было мало признания мужа. Она хотела, чтобы остаток вечера он провел рядом с ней, искупая свой грех и расплачиваясь за те адские минуты, которые она пережила, представив, будто он ей не принадлежит. Ей хотелось, чтобы все взгляды устремились на нее, особенно – мужские, и чтобы кто-то немедленно пригласил ее на танец. Галина представила себя танцующей обнаженной, в одном лишь красном белье, и испытала пьяный восторг, вообразив, как из глаз Рашида посыплются искры ревности. И дело не просто в обиде на мужа. Главное, что картина, где она в объятиях одного мужчины, а в глазах другого кипят гнев и ревность, была сама по себе потрясающей.
Ничего подобного не произошло. Хуже того, мечты Галины разбились по совсем другой причине – из-за маленького сына, оставленного дома с няней. Та, отчаявшись успокоить плачущего малыша, в конце концов решила позвонить матери.
Рашид попросил одного из служащих отвезти жену домой.
– Ты долго еще пробудешь? – спросила она голосом, в котором было больше угрозы, чем вопроса.
– Как видишь, я не могу уйти раньше гостей. Если бы это зависело от меня, я бы уехал с тобой сейчас.
– Ты лжешь! – ответила Галина грубо.
Рашид на мгновение склонил голову, затем поспешил заговорить с работником, объясняя ему адрес и делая вид, будто ничего не слышал.
После вечеринки Рашид должен был сразу ехать домой. Он думал об этом, скрепя сердце. Ему было противно видеть Галину, хотя за прошедшие годы он беспрестанно уверял себя, что сумел выработать иммунитет против нее, – механизм, позволявший защищать его дух и мысль от всех видов скрывавшегося в жене зла.
«Иммунитет или слабость?» – спросил он себя насмешливо.
Рашид завел машину и медленно поехал домой, не имея ни малейшего желания попасть туда. Он был уверен, что Галина, как обычно, ждет мужа, готовая вылить на него всю свою желчь. Ему не приходило в голову, что на самом деле жена в этот момент собиралась заняться любовью с парнем, довезшим ее до дома. Она отпустила няню и сбросила с себя одежду, оставшись в одном красном нижнем белье. Его она предоставила снимать горячим рукам сотрудника Рашида.
Андрей
Андрей никогда не забудет о том, что он решил жениться на Насте, сильно напившись. Когда он проснулся на следующий день после той исторической в его жизни попойки, то обнаружил себя в Настиной постели. Она крепко спала, лежа рядом с ним, и ее вьющиеся волосы покрывали подушку. Несколько мгновений он смотрел на нее. Она казалась такой кроткой!
Андрей не помнил, как попал сюда. Все, что осталось в памяти, – это то, что он выпил вчера так много, что забыл момент, когда начал терять память.
Сильно хотелось пить, и он встал и пошел искать кухню. По дороге остановился от мелькнувшего в воображении эпизода: он, только что закончив любовный акт, лежит на Насте, тяжело дыша, а потом просит ее выйти за него замуж. Однако он никак не мог понять, случилось ли это в действительности или привиделось ему во сне. Он легко нашел кухню, – невозможно было заблудиться в хрущевской квартире, состоящей из одной комнаты, кухни и туалета. Набирая воду из-под крана, Андрей с недоумением подумал, как может такая свободная и независимая Настя жить в этой спичечной коробке: кухня была не более двух метров в ширину и столько же в длину.
И хотя теперь в магазинах стало легко купить любой товар, на маленькой Настиной кухне все было старым, образца, пожалуй, семидесятых годов: мебель, кухонные принадлежности, обои, мойка, покрытая эмалью, сколовшейся по краям, кран, торчащий из стены, из которого непрерывно капала вода. Все было древним, но в хорошем состоянии, и возникало ощущение, будто человек попал на территорию, относящуюся не к этому времени, а к тому.
– Ты здесь? – раздался из-за спины Настин голос.
Он испуганно оглянулся. И, усаживаясь за стол, проговорил:
– Скажи, пожалуйста, тебя не раздражает эта теснота?
– Конечно, раздражает, – ответила она, наполняя водой чайник. – К этому нельзя привыкнуть при всем желании, даже если будешь убеждать себя, что тебе здесь нравится. Вздумаешь передвигаться свободно – обязательно ударишься о края и углы мебели и получишь синяки. Помню, когда я была маленькой, мама приходила в ужас, видя, как я бегаю по квартире. Она все время боялась, как бы я не ударилась головой о какой-нибудь угол и не получила увечье.
