Дэвид Кроненберг - Употреблено
Правительство, конечно, благоволило месье Вертегаалу, однако и за ним постоянно присматривала группа милейших ребят – пять-шесть молодых партийных работников обоих полов, и радиус разрешенного места проживания для него ограничивался тридцатью пятью километрами от центра Пхеньяна, хотя Ромм сказал, что ему разрешено выезжать на велосипеде за границы первого военного периметра, и несмотря на то, что вид западного человека потрясает и приводит в замешательство юных солдат, несущих там службу, они общаются с Вертегаалом исключительно вежливо. Однако в последнее время Ромма сопровождали на элитном автомобиле 2.16 (Ким Чен Ир родился 16 февраля, и роскошные машины с белыми номерами, начинавшимися с этих цифр, не останавливали на блокпостах и контрольно-пропускных пунктах) в какой-то, кажется, исследовательский центр вдалеке от столицы, такой секретный, что о нем Ромм не мог говорить даже с Эрве, который привык служить Ромму этаким предохранительным клапаном. В этом случае клапан был плотно закрыт. Временами присутствие симпатичных соглядатаев Ромма ощущал и Эрве – они маячили с озабоченным видом в окошке скайпа за спиной Вертегаала. В таких случаях Эрве и Ромм говорили иносказательно и часто переходили на английский (поскольку корейцы знали его не очень хорошо в отличие от французского), ссылаясь на то, что обсуждать некоторые технические вопросы на английском удобнее. Наблюдатели мирились с этим, однако весьма неохотно. Эрве опасался, уж не выслали ли Ромма из столицы – такое наказание нельзя, конечно, сравнить с заточением в лагерь для политзаключенных, но все равно страшновато.
Эрве ожидал получить в ответ зашифрованное письмо, где Ромм назначил бы ему время сеанса связи, но скайп почти сразу забулькал, и Эрве увидел задумчивое величественное лицо Вертегаала. Подтянутый Ромм, увешанный значками с портретами династии Ким, выглядел великолепно. Эрве щелкнул по иконке видеокамеры, и в правом углу, рядом с нижней панелью выскочило окошко с его лицом. Он себе понравился и подумал, что они с Роммом – горячие рисковые парни, диверсанты международного масштаба и про них можно снять очень крутое кино.
– Salut[40], Ромм. Ты в Пхеньяне?
– Эрве! Спасибо за картинку, мне понравилось. Веселые воспоминания. Нам нужно наконец обсудить дело с FabrikantBot. Мои коллеги опять обеспокоены санкциями США против КНДР, надо как-то скрыть, что эти принтеры производят в Северной Корее. Может, открыть заводик во Франции, а не в Германии? Есть смысл, как думаешь? В общем, провернуть примерно такую авантюру, как со слуховыми аппаратами “Голос вечного президента” и “Франкофониксом”? Ну, и другие соображения у меня есть. Но сейчас поговорим о местонахождении Аристида Аростеги. Он пропал. Мы не знаем, где он. Ты, конечно, читал о его смерти в интернете, видел фотографии в “Твиттере”. Нас они не убедили. Вся эта история с взорвавшимся слуховым аппаратом настораживает. Он как будто хотел нам что-то сообщить таким образом. Мадам А. крайне встревожена, всю Корейскую ассоциацию дружбы поставила на уши. Она работала над моим новым сценарием для съемочной группы комитета по продвижению идей чучхе, они с нетерпением ждали, когда к ней присоединится месье Аростеги. Ты ведь знаешь, чету Аростеги здесь глубоко уважают, после того как они поддержали “Разумное использование насекомых” на Каннском кинофестивале.
– Ты меня пугаешь, – ответил Эрве. – Эта канадская девушка, конечно, писала мне очень милые отчаянные письма. Философ, мол, ушел из своего дома в Токио и так и не вернулся. Мы знаем, что он якобы поехал встречаться с Элке Юнгблут насчет слуховых аппаратов, а на самом деле у него была назначена встреча с агентами КНДР. Конечно, после этой встречи он и должен был исчезнуть. Я думал, он у тебя, рассчитывал даже увидеть его с тобой сейчас и перекинуться парой слов…
– Мы не знаем, где он. В токийскую гостиницу к этой женщине-аудиологу он так и не явился. А наши агенты ждали вместе с ней – так они договорились с самим Аростеги.
– Может, это электронная атака? Может, что-нибудь сделали с его слуховым аппаратом или вообще заменили, чтобы действительно убить Аростеги? В Сеуле ведь не хотели, чтобы профессор попал в Пхеньян.
– Этого нельзя исключать. Примерно так в 1960-х годах русские убили дирижера Соловьева, бежавшего в Болгарию, – взорвали его наушники. Известная история.
– А канадка? Наоми Сиберг?
– Она скоро будет у нас. Благодаря тебе. Она уже в пути. Правда, из-за кое-каких накладок пришлось слегка изменить план, и теперь она добирается на поезде. Ждем ее в течение недели. Мадам А. не терпится с ней познакомиться.
– Как ее душевное состояние? Девушки?
Эрве хотел подробностей, он имел право их знать. Его мучила совесть, ему было нехорошо оттого, что он впутал Наоми в игры Ромма и корейцев, однако Эрве не сомневался: все эти драматические события захватят ее, и потом она, как говорят, еще скажет ему спасибо. Эрве и сам получал извращенное удовольствие, участвуя во всех этих событиях, они захватили и его, ведь он квазипреступным образом оказывал прямое влияние на международную обстановку. Это он указал Ромму, что Наоми может ненароком сорвать их планы, хотя и сам помог ей выйти на Аростеги. Мотивы Эрве, как обычно, не были ясны даже ему самому – он, как химик, соединял летучие и горючие вещества, а потом отходил в сторону и наблюдал взрыв.
– Подавлена. Наши ребята старались обходиться с ней помягче, но равно у нее сильный стресс. Ей сказали, что она едет к Аростеги, она вроде успокоилась, но теперь, получается, дело обстоит несколько иначе. Интересно посмотреть, как она отреагирует. При случае устрою вам разговор по скайпу.
Эрве смотрел на Вертегаала с грустью: за все время, что тот звонил ему из КНДР, он ни разу не видел прежнего Ромма – озорного, обаятельного, очаровательного интеллектуала. Эрве скучал по тому Ромму и думал, осталось ли от него что-нибудь; он так долго находился под надзором, менял себя в угоду требованиям капризного авторитарного режима, и, может, эта новая личина пристала к нему намертво. Надо как-нибудь самому поехать в Пхеньян, думал Эрве, хоть в качестве просто туриста, и посмотреть, пробудится ли принцесса Ромм от поцелуя принца Эрве.
– Откуда ее забрали? Из аэропорта?
– Как ни странно, ее нашли в том доме в Токио, который сняли для Аростеги наши агенты. Она жила с ним. Собрала чемоданы и сидела у двери – хотела ехать куда-то, сама не зная куда. Я читаю отчет.
Да, Ромм смотрел в сторону – не туда, куда обычно смотрят, разговаривая по скайпу. Мало кто вообще смотрит в камеру или даже знает, где она на “Маке”: крошечная, незаметная, она утоплена в планку корпуса над самым экраном. Ромм в окошке косился влево, щурился, пытаясь прочесть и перевести текст на весьма специфическом северокорейском диалекте.
– Она собрала не только свои вещи, но и все вещи Аростеги, в том числе электронику, что очень хорошо. Нашим людям и дом обыскивать в общем-то не пришлось.
– Еще одна победа кимунизма, – сказал Эрве, понимая, что ступает на опасную дорожку; юмор и ирония в корейском дискурсе не приветствовались, именно поэтому в ходе таких поднадзорных разговоров шутки оказывались очень полезными – в отсутствие подобной практики в повседневном общении корейцы их просто не понимали. Термин “кимунизм” предложил Ари – для обозначения экзотической модели ксенофобского национализма, которую пропагандировала династия Ким и которую нельзя было сравнить ни с социализмом, ни с коммунизмом или даже маоизмом, хотя и в указанных режимах тоже процветал культ личности. Ари полагал, что французских интеллектуалов, не исключая его самого, привлекала в корейской политической системе ее суровость вкупе с фантастической, провокационной гибкостью.
– У нас осталось еще одно незавершенное дельце, – сказал Ромм. – Надеюсь, ты поддерживаешь связь со своей подружкой Чейз Ройфе.
– Само собой. Пару часов назад отправил ей тот же файл, что и тебе.
В лице Ромма произошла резкая и тревожная перемена: обычно в окошке скайпа Эрве видел его безоговорочно веселым, жизнерадостным, бойким, как северокорейские дикторы новостей, теперь же лицо Вертегаала сделалось непроницаемым, он смотрел напряженно, прищурившись. Таким образом он сделал предупреждение Эрве, и тот понадеялся, что кураторы Ромма ничего не заметили.
– Шутки шутками, но поступил ты не очень-то умно.
Эрве не привык слышать упреки от Ромма; в этой игре они, молодые французы-технократы с большим будущим на мировой технополитической арене, где вершилась драма под названием “киберборьба”, были равноправными партнерами. Но когда дело касалось их специфических контактов с Северной Кореей и молодым президентом Ким Чен Ыном, о равноправии речи не шло. Именно Ромм первым отправился в уединенное королевство – ему, техническому специалисту, дали рабочую визу, именно Ромм включился в деятельность только зарождавшегося тогда секретного, полулегального рынка технических разработок – сначала чуть ли не как иностранный диверсант, а потом уже как признанный руководитель революционного сектора прикладных технологий на службе чучхе. Ромм тоже был студентом Аростеги, учился старше курсом и легко склонил Эрве принять участие в его проекте создания собственной маленькой империи в составе северокорейской империи. А Эрве в свою очередь помог ему завербовать и супругов-философов, ведь их размышления о консьюмеризме и политике так красиво переплетались с ретрорадикализмом уединенного королевства.
