Дорит Линке - По ту сторону синей границы
Андреас постучал пальцем по лбу.
– Ты ж из Саксонии! Какие побратимы, ты что!
– Но я хочу-у-у! Хочу быть с кем-то, не один.
Он вытянул тощие ноги, скрестил руки на мохнатой куртке и уставился на песок. Андреас принялся рыться в карманах аляски и подал мне какой-то непонятный знак.
Йенси встрепенулся.
– Вы чего?
Андреас вытянул из кармана лезвие бритвы.
– Жуть какая! – взвизгнул Йенси.
– Не ожидал? – я зловеще улыбнулась.
– Давай руку, саксонец! – велел Андреас.
– Не дам! – заерепенился Йенси.
– Так я думал, ты хочешь. Сам же сказал!
Йенси не пошевелился.
– Ну давай же, плакса-вакса-сакса!
Как в замедленной съемке Йенси вытянул руку и закрыл глаза.
Андреас нацелился бритвой на его палец. В ту же секунду Йенси заорал, отдернул руку, и бритва в нее вонзилась. Йенси вскочил и треснулся головой о деревянную крышу кабины.
– О-о-ой, ой-ой, ой-ей-ей! Вот гадство!
Он плюхнулся на песок и задрал руку повыше.
– Сейчас из меня вся кровь вытечет!
На песок капали красные капли. Похоже, это не просто царапина.
– Черт, порез-то серьезный, – сказал Андреас,
Йенси зарыдал в голос.
Я подняла его на ноги.
– Бежим в поликлинику! Скорей!
В поликлинике врач нас отругал, потому что у Сакси-Йенси оказался задетым большой кровеносный сосуд. Всю дорогу домой он прорыдал – боялся получить нагоняй от родителей. Свой первый день в новой школе он наверняка представлял по-другому.
В общем, хоть он и был саксонцем, мы с ним подружились. И стали звать его Сакси – это прозвище приклеилось к нему намертво.
Когда рана у Йенси зажила, уже окончательно наступила зима. Мы стали брать его с собой на крепостной вал, там надевали мини-лыжи и катались с крутых обледенелых склонов. На валу и выяснилось, что Сакси-Йенси – хвастун, каких поискать. Перед тем как съехать вниз, он принимался объяснять нам, что вот в Саксонии горы – это горы, в сто раз выше нашего вала, и что в съезжании с них ему никто в подметки не годится. Правда, толку от хвастовства было ровно ноль – съехать и не упасть Сакси не удалось ни разу.
* * *Какое-то тарахтение. Всё громче и громче.
Тяну за шнур – Андреас останавливается и поворачивается ко мне. Волны толкают нас друг к другу. Чтобы не налететь на меня, Андреас упирается рукой в мое плечо.
Вокруг темнота, ничего не видно.
Приближающийся шум мотора.
– Лодка, – говорит Андреас.
Лодка, которая бороздит море без света. Они ищут нас. Наши вещи, наверно, уже нашли.
Хватаю Андреаса за руку:
– Они нас не видят! Надо просто переждать.
– И что теперь делать?
– Ничего. Будем ждать. Если включат свет – нырнем.
– А если стрелять начнут?
– Ерунда, не начнут. Это ж не Дикий Запад.
– Откуда ты знаешь?
А я и не знаю.
Шум мотора все громче. Света по-прежнему нет. Непонятно, откуда идет звук.
Поворачиваюсь в воде, прислушиваюсь, но тарахтение доносится со всех сторон. Что же делать?!
В любую секунду луч света может нас обнаружить – тогда всему конец. Когда они так близко, зацапать нас ничего не стоит.
Погружаюсь под воду – там звук еще громче. Снова выныриваю. Они должны быть совсем близко. Застываю на воде, не делая ни единого движения.
Андреас хватает меня за плечо.
– Ч-ч-черт!
Тоже чувствую, что к нам приближается нечто большое. Сейчас они на нас наедут… Шум мотора обволакивает меня, и я перестаю дышать.
Но тут что-то изменилось: звук по-прежнему громкий, но не такой опасный.
Он становится ниже, – лодка удаляется.
– Вот черт, они совсем рядом проплыли!
Андреас кашляет, отхаркивает воду.
Большая волна плещет мне в лицо, потом еще раз; дыхание перехватывает.
Отворачиваюсь, пережидая, пока волны не улягутся. Нас качает на них, а шум мотора постепенно затихает.
– Что за цирк устроили, уроды недоделанные! Чтоб вам всем утонуть!
Андреас снова кашляет.
– Мне отдышаться надо. Минут пять.
Он переворачивается на спину и замолкает.
Чувствую, как сжимается желудок: я наглоталась соленой воды. И еще – страха.
Дедовы истории… Лучше бы он мне не рассказывал всего этого. Особенно про «людей-лягушек», морской спецназ. Их около сотни, расквартированы в Кюлунгсборне. Тренируются в Балтийском море, прыгают в воду с лодок и с вертолетов, могут проплыть десятки километров даже зимой, хоть до датской границы.
Если бы они сейчас спрыгнули с лодки, чтобы поймать нас, – всё, туши свет.
Утянут под воду – никто и не заметит.
А они бы нас нашли. Это уж точно!
Стараюсь дышать ровно, смотрю вверх, на небо. Сквозь облака еле пробивается парочка звезд. Моторку больше не слышно, вокруг тишина. Люди-лягушки все делают беззвучно.
Запрещаю себе о них думать.
– Плывем дальше, только совсем тихо, – шепчу я.
Андреас снова переворачивается на живот.
– Что?
– Совсем тихо, – повторяю я.
– Зачем, лодка ведь ушла.
– Все равно лучше, чтоб без шума.
– Окей.
Андреас не возражает, это на него не похоже. Но он знает, что во всем, что связано с водой и морем, я разбираюсь лучше, и с утра в автобусе я ему сказала, что меня надо слушаться, особенно если запахнет жареным. Дед мне много чего порассказал, но делиться всем этим с Андреасом я не хочу – его это только напугает, а что в этом хорошего? Мы и так уже по уши известно в чем.
Медленно и осторожно плывем дальше. Вдруг слева от меня – какая-то черная тень… Что это?
Теперь слева. Люди-лягушки!
Они в воде, рядом с нами, вокруг нас, подбираются к нам, сужая круги… Везде, везде эти тени! Неужели Андреас их не замечает?
Надо от них оторваться! С силой раздвигаю руками воду, убыстряю темп, воздуха не хватает, дергаю за шнур. Андреас плывет слишком медленно. Шнур врезается в запястье, я хочу дальше, вперед!
Но шнур тормозит меня, разогнаться не получается.
Останавливаюсь, тяжело дышу через трубку; она полна воды, хриплый булькающий звук нарушает тишину.
– Ты чего? – спрашивает Андреас. Он уже рядом со мной. – Куда разогналась как сумасшедшая?
Тени исчезли. В ушах – плеск воды, больше ничего, полная тишина. И вокруг – никого. Мы одни.
Вынимаю трубку изо рта; десны ноют.
Все это было только мое воображение.
Ни за что в этом не признаюсь! Андреас в курсе, что мой отец сошел с ума. Еще подумает, что и я этим заразилась.
– Я же не могу так быстро, как ты. – В голосе Андреаса – упрек.
– Прости, я не нарочно.
Мы плывем дальше. Слежу за ритмом гребков, за дыханием. Иногда замечаю тени – обманки, создаваемые моим воображением. Как в балладе «Лесной царь». Там сыну всадника вообще ничего не угрожало. Но он умер, потому что боялся. Вдруг что-то касается моей руки – я вздрагиваю, вся сжимаюсь, застываю на месте.
Передо мной – Андреас.
– Погляди на берег.
Поворачиваюсь, смотрю назад.
Прожекторы всё еще обшаривают море. Засечь нас они больше не могут, мы отплыли слишком далеко. Теперь они нам не страшны, наоборот, помогут ориентироваться. Пока они у нас за спиной, мы движемся в правильном направлении.
Но до безопасности еще далеко. Они нас ищут, это точно.
– Мы уже проплыли трехмильную зону?
– Не знаю, – бормочу я. Да и откуда мне знать, я первый раз так далеко в море. В ухо попала вода, это неприятно и небезопасно, может нарушить чувство равновесия.
Дед говорил, что трехмильная зона никак не отмечена: мы поймем, что уже выплыли из нее, только по движению судов.
Хочется пить – раньше, чем я рассчитывала. Воды у нас с собой немного.
– Может, все-таки переплыли, – говорит Андреас. – Мы уже довольно долго плывем.
Надо его подбодрить.
– В бассейне мы бы это расстояние уже давно одолели.
– Шесть километров я проплываю за пару часов, легко, – говорит Андреас. – Так что очень может быть, что она уже позади. А на запад еще не пора поворачивать?
Чудно слышать это «поворачивать». Как будто мы на машине едем.
– Пока не надо. Сначала убедимся, что мы уже не в пограничной зоне. А то подхватит течением и отнесет обратно.
Ненадолго отдаюсь воле волн, смотрю в небо. От деда я знаю, что международные воды вовсе не означают меньшую опасность. Там движение интенсивнее, кораблей больше – и, с одной стороны, это хорошо. Раньше или позже кто-нибудь нас заметит. Весь вопрос в том, кто это будет. Если какой-нибудь восточноевропейский корабль – тогда не повезло. Они сообщат о нашем местонахождении властям ГДР, те приплывут и заберут нас даже за пределами трехмильной зоны.
Такое, по словам деда, уже бывало. А один человек вообще почти добрался до Дании, но за двести метров до берега его вытащили из воды и увезли обратно в ГДР.
– А тебе тут как, в открытом море? – спрашивает Андреас. – Тоже не очень хорошо?
Странно только слышать его голос – видеть-то я его не могу.
– Да нет, нормально.
– Повезло! Я вот не знал, что у меня морская болезнь. На волнах в бассейне никогда так не было. Только бы тошнить не начало.
