Грегори Робертс - Тень горы
– Последний шанс, Лин, – сказал он, готовясь сдавать карты. – Ты в игре?
– Нет, я уже вас покидаю, – сказал я, в знак прощания кладя руку на плечо Дидье.
В дверях я оглянулся на ловко и хищно сдающего карты Близнеца. Из всех известных мне людей только Дидье Леви мог дать фору в карточном шулерстве Джорджу Близнецу. Но у меня не было желания дождаться и узнать, кто кому на сей раз утрет нос.
Выйдя из номера и двигаясь к лифту, я в самом конце коридора столкнулся с Навином и Дивой.
– Привет, Лин! – обрадовался мне детектив. – Ты что, уже уходишь?
– Да, – сказал я. – Привет, дорогая.
– Можешь звать меня просто «драгоценнейшая», дорогой, – демократично предложила Дива, с улыбкой дотрагиваясь до моей руки тонкими пальчиками. – Отчего такая спешка?
– Дела, – сказал я, улыбаясь в ответ.
Несколько секунд мы простояли молча, обмениваясь улыбками.
– И что за дела? – спросила наконец Дива.
– Пустяковые, – сказал я. – Приятно видеть, что вы уже лучше ладите между собой.
– Он не совсем безнадежен, если узнать его поближе.
– Спасибо, – раскланялся Навин.
– Я в том смысле, что надежда умирает последней, – пояснила Дива. – Надо только не ждать слишком многого. Из свиного уха не сделать шелковый галстук.
– Шелковую сумочку, – поправил Навин.
– Что?
– В пословице шелковая сумочка, а не галстук.
– И что с того? Мечтаешь о шелковой сумочке, щеголь?
– Нет, конечно же. Но такова пословица: «Из свиного уха не сделать шелковой сумочки».
– Ты с каких это пор стал спецом по гребучим пословицам?
– Я только…
– И теперь я должна получать у тебя лицензию на каждую подмену слов во фразе?
– Всего вам наилучшего, – сказал я, нажимая кнопку лифта.
Дверь открылась, я вошел в кабину и поехал вниз, а эти двое продолжали громко выяснять отношения; и отголоски их спора, казалось, рикошетят от стен лифтовой шахты, преследуя меня по мере спуска.
Выйдя в холл на первом этаже, я обнаружил, что они спускались в соседнем лифте, всю дорогу продолжая препираться через две стенки от меня.
– Привет еще раз, – сказал я.
– Извини, Лин, – сказал Навин, отрываясь от неугомонной спутницы. – Не успел сообщить тебе одну вещь.
– Какую?
– Это касается твоего друга Викрама. – Навин понизил голос. – Он перебрался к Деннису, спит на полу в его квартире и вовсю налегает на дурь. Сам я его не видел, но слышал от Винсона, что парень совсем плох. Я там не появляюсь в последнее время, да и Винсон почти перестал. И я подумал: вдруг ты еще не в курсе?
– Ты прав. Я этого не знал. Спасибо.
Я оглянулся на Диву, которая ждала перед лифтом окончания нашей беседы. До того момента я как-то не замечал, насколько она привлекательна: широко расставленные миндалевидные глаза, длинные ресницы, тонкий нос с красивым изгибом крыльев, которые складками соединялись с уголками губ, когда ее рот расплывался в улыбке.
Навин также смотрел на нее, и в его взгляде было обожание.
И в этот самый миг, переводя взгляд с Навина на Диву, я испытал странное чувство: как будто сквозь меня прошла легкая смутная тень. Я вздрогнул и посмотрел Навину в глаза, надеясь, что он ощутил то же самое.
Сердце забилось быстрее, и внезапное ощущение близкой опасности стало настолько отчетливым, что у меня перехватило горло. Но в глазах Навина я ничего не заметил. Он смотрел на меня со своей обычной улыбкой.
– Послушайте моего совета, – сказал я, делая шаг в сторону выхода, – держитесь вместе.
– Ну да… – ухмыльнулась Дива, уже готовая выдать очередную шутку.
– Спорьте и ругайтесь, но будьте вместе, – поспешил прервать ее я, делая еще один шаг прочь. – И приглядывайте друг за другом, о’кей?
– О’кей! – засмеялся Навин. – Вот только…
Я быстро их покинул, дошел до парковки, оседлал мотоцикл и выехал на магистраль. Но через несколько сотен метров вдруг затормозил у края тротуара и бросил долгий взгляд назад, на стеклянную башню отеля «Махеш». Посмотрел, потом дал газу и погнал дальше.
Когда я прибыл к дому, где жил Деннис, складная дверь-гармошка на фасаде первого этажа оказалась раздвинутой, и от улицы квартиру отделял только занавес. Я слез с мотоцикла, приблизился и постучал по открытой створке. Изнутри донеслись быстрые шаги в шлепанцах, затем занавес разошелся в стороны, и в проеме возник Джамал Все-в-одном. Он знаком пригласил меня войти и приложил палец к губам, прося соблюдать тишину.
Очутившись внутри, я сощурился, привыкая к полумраку. Густой запах гашиша смешивался с дымом от ароматических палочек, целый пучок которых горел в пустой вазе.
Деннис лежал в своей обычной позе, скрестив на груди руки и вытянувшись посреди широкой кровати. Он был в голубой шелковой пижаме, с босыми ногами.
Я услышал справа от себя глухое покашливание, повернулся и увидел Викрама, распростертого на ковре. Рядом с ним сидел Билли Бхасу, набивая очередной чиллум.
Из темного угла раздался голос. Это был Конкэннон.
– Гляди-ка, кого к нам впустил старый пердун! – сказал он. – Надеюсь, ты пришел вступать в мою маленькую банду, чувак. Я сейчас под кайфом и не хочу расстраиваться.
Не реагируя на его речь, я подошел к Викраму. Билли Бхасу отполз в сторону, уступая мне место, и продолжил свою возню с чиллумом. Я начал трясти Викрама, приводя его в чувство:
– Викрам! Вик! Очнись, приятель!
Его веки медленно приподнялись, но затем сомкнулись вновь.
– Спрашиваю в последний раз, Шантарам, – сказал Конкэннон. – Ты со мной или против меня?
Я продолжал трясти Викрама:
– Очнись, Вик! Мы уходим.
– Оставь его в покое, – проворчал Конкэннон. – Разве не видишь, чувак счастлив?
– Это ни черта не счастье, если он ничего не чувствует.
Я тряхнул его сильнее:
– Викрам! Просыпайся!
Он открыл глаза, посмотрел на меня и расплылся в слюнявой улыбке:
– Лин! Как поживаешь, дружище?
– Лучше скажи, как ты?
– Никаких проблем, – промолвил он сонно, снова закрывая глаза. – Все отлично, старик. Все… отлично…
Викрам захрапел. Лицо его было покрыто грязью, а тело заметно усохло против прежнего, так что одежда, когда-то сидевшая на нем в обтяжку, теперь висела как на вешалке.
– Вик, старина, проснись!
– Да какого хрена ты к нему прицепился? – спросил Конкэннон уже агрессивно.
– Это не твоя забота, Конкэннон, – сказал я, не поворачивая головы в его сторону.
– Так, может, озаботишь и меня?
Детский прием, все это знают, и тем не менее прием часто срабатывает.
– Почему бы нет? – ответил я и впервые повернулся к нему.
Даже в полумраке был заметен холодный огонь в его голубых глазах-ледышках.
– Давай сделаем так, – предложил я. – Сейчас я отвезу друга к его родителям, а потом вернусь сюда, и мы потолкуем в переулке. Идет?
Он встал и приблизился ко мне почти вплотную:
– Есть две вещи, которые я уважаю. Это право человека уничтожать своих врагов и право человека уничтожать самого себя любым способом, какой ему нравится. Мы все катимся под гору. Каждый из нас. У нас одна дорога – вниз, и Викрам скатился по ней чуть дальше, чем ты или я, только и всего. Это его естественное право, и ты не должен ему мешать.
Это была гневная речь, и с каждым словом гнев в его голосе нарастал.
– Кроме прав, есть и обязанности, – ответил я, глядя в его разъяренное лицо. – Человек обязан помогать своим друзьям.
– У меня нет друзей, – сказал он уже спокойнее. – И ни у кого их нет. Дружбы не существует. Это сказка, вроде долбаного Санта-Клауса. Малышня в него верит, а потом он оказывается жирным мудаком, третьесортным актеришкой. Сплошное надувательство. В этом мире нет никаких друзей. Есть только союзники и враги, и любой из них в любой момент может тебя кинуть или, напротив, перекинуться на твою сторону. Такова правда жизни.
– Мне нужно вытащить отсюда Викрама.
– Да насрать на вас обоих!
Считаные мгновения – пять ударов сердца – он стоял неподвижно, глядя на меня в упор, а затем его правая нога сдвинулась по полу назад, переходя в боевую позицию. Не желая быть застигнутым врасплох, я сделал то же самое. Руки его медленно поднялись и замерли на уровне лица, левый кулак выдвинулся вперед. Я также поднял кулаки; сердце бешено колотилось.
Как глупо. Двое мужчин готовы драться ни за что. Впрочем, драться за что-либо попросту невозможно; в любом случае дерешься против. Когда ты ввязываешься в драку, та часть тебя, которая выступает в поддержку чего-то, неизбежно подавляется той частью, которая ожесточенно стремится к противостоянию. И в ту минуту я ожесточился против Конкэннона.
– Все-в-одном! – неожиданно произнес Джамал.
– Заткни пасть! – рявкнул на него Конкэннон.
