Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века
Первой капитулировала госпожа де Рокелор, у которой вовсе не было желания ссориться с королем. К тому же в душе она была не прочь выдать замуж дочь, не блиставшую красотой. Роганы оказались менее сговорчивыми, и понадобился прямой приказ короля, чтобы они дали согласие на брак, причем оба поклялись, что отныне не скажут ни слова непокорному сыну. Безутешные супруги прибавили также, что их щедрость ограничится лишь двенадцатью тысячами ливров ренты, на что госпожа де Рокелор ответила, что она собиралась назначить сумму в восемнадцать тысяч, однако теперь не видит оснований давать больше, чем ее противники. Как бы то ни было, король подписал брачный договор второго августа 1708 года, но затем это должны были сделать родители, а обычай требовал, чтобы мероприятие проходило в доме невесты.
Сначала старший Роган наотрез отказался идти к Рокелорам, но в конце концов согласился при условии, что он и словом не обмолвится с хозяйкой дома. Это-то и послужило причиной бурной сцены.
Едва войдя, Шарль де Роган тут же бросился к окну, открыл его и облокотился на подоконник, чтобы находиться спиной ко всем, присутствующим в гостиной. Появились новобрачные. Молодой человек начал с того, что попросил прощения у всех, кого невольно обидел, но когда он приблизился к отцу, тот обрушил на него такой поток оскорблений, что несчастный малый, не выдержав, решил немедленно удалиться. Неумолимый герцог только тогда повернулся со словами: «Если этот мерзавец уходит, я протестую против брака, который нам навязали!» Все бросились вслед за женихом. Кардинал де Ноай, присутствовавший на церемонии, самолично настиг беглеца, а тем временем невеста лишилась чувств, равно как и ее матушка. В конечном итоге договор всё же подписали. Оставалось венчание, но о Версале уже и речи идти не могло. Той же ночью, в полночь, Роганы и Рокелоры отправились в церковь Святого Павла. Добравшись туда по отдельности, семьи даже вошли в разные двери, встретившись только возле алтаря. Едва церемония завершилась, они точно так же покинули церковь, даже не поздравив друг друга. Молодые супруги наконец-то воссоединились, не получив со стороны родни ни малейшего знака внимания.
Медовый месяц им пришлось провести в доме, находившемся в Нейи[98], который когда-то служил убежищем для любовной интрижки Эркюля-Мериадека с красоткой Флоранс, но свадебный ужин оказался скорее скудным, потому что любезный свекор отказался дать сыну хоть немного денег. И только герцогиня де Рокелор на следующий день отправила им сто пистолей.
И все же их брак оказался счастливым, несмотря на постоянные нехватки и удивительную атмосферу постоянно сменявших друг друга ссор и примирений. Молодая пара старалась жить на широкую ногу, однако не всегда имела достаточно дров, чтобы согреть комнаты гостей. Но и страдая от безденежья, принц сумел-таки доказать свою любовь к жене, купив у герцога де Лоржа небольшое имение, где Франсуаза наконец-то почувствовала себя хозяйкой.
Таинственная смерть маркизы Дюпарк
Был ли Расин убийцей?
Заседание «Огненной палаты», проходившее двадцатого марта 1679 года, близилось к концу. Вот уже восемь дней длился допрос «предсказательницы будущего» Катерины Монвуазен, больше известной как Лавуазен. Расследование по «делу о ядах», отбросившему страшную тень на царствование Людовика XIV, было в самом разгаре. В зале Арсенала, где происходили слушания, звучали самые громкие имена Франции, раздавались самые чудовищные обвинения. Речь шла о «порошках для наследства»[99], черных мессах, приворотных зельях, порче, восковых фигурках, пронзенных иглами, и прочей чертовщине, всплывшей на поверхность из зловещих глубин мрачного Средневековья.
Каждый день Лавуазен прибавляла к своему списку все новые имена, делала все новые разоблачения. Казалось, этот источник никогда не иссякнет, и председательствующий на суде государственный советник Базен де Безон приходил в ужас от разверзнувшейся перед ним бездны преступлений. На сегодня для него, пожалуй, было довольно. Весь день Париж пронизывал резкий ветер, да еще с ледяным дождем, и у советника было единственное желание: поскорее прийти в свой уютный дом и сесть в удобное кресло возле камина. Хватит и того, что начальник королевской полиции Никола де Ларейни, с которым они обычно проводили заседания, сегодня отсутствовал.
Но Лавуазен, судя по всему, вовсе не была утомлена. Маленькая, плотная, на плебейский вкус довольно привлекательная, своей наглостью она могла отвратить кого угодно. Тяжелый взгляд, который она обращала на судей, словно хранил всю мерзость того, что ей довелось повидать, а покрасневший нос свидетельствовал, что она не была врагом бутылки.
И вдруг тишину, нарушаемую лишь скрипом секретарского пера по бумаге, прервал ее негромкий голос:
– Кстати, господин советник, а почему вы не расспрашиваете меня о смерти маркизы Дюпарк, актрисы из «Бургундского отеля», которая скончалась одиннадцать лет назад? Может, потому, что вы академик, как и господин Расин? Собратьям легче договориться?
Базен де Безон подскочил на месте, вперив в обвиняемую испуганный взгляд.
– Что все это значит? Насчет чего я, по-вашему, мог договориться с Жаном Расином?
– Насчет того, например, что он отравил маркизу, но… его не арестовали. А ведь в свое время смерть несчастной наделала много шума!
И правда, сейчас Базен припомнил: кончина известной актрисы, скоропостижная, необъяснимая, была тогда у всех на слуху. Ходили разные сплетни, тем более что покойная была любовницей Расина, а нрав у ее покровителя был далеко не легкий. В глубине души советник признавал, что в характере Расина было много странного, непредсказуемого и таинственного. Но ведь это не повод объявлять его убийцей! И Базен де Безон строго спросил:
– Если предположить, что ваше обвинение небеспочвенно, скажите, на чем конкретно оно основано? Вы сами снабдили его ядом? Расин входил в число ваших клиентов?
По лицу прорицательницы скользнула улыбка, в желтоватых глазах вспыхнули странные искорки.
– Нет, яда не давала, могу поклясться. Но я была знакомой маркизы Дюпарк и очень ее любила. Она мне доверяла… и вот ее больше нет! Уж коль вы копаетесь во всем этом грязном белье, почему бы заодно не заняться и делом маркизы? Прошло столько времени, а она до сих пор не отомщена. Слишком несправедливо, что она – единственная из пострадавших, чья смерть останется без возмездия. Я сказала, что ее отравил Расин, и настаиваю на этом! Делайте свою работу!
Видно было, что к этому она ничего не добавит. Смущенный настойчивостью женщины Базен де Безон прервал заседание. В одиночку он не мог принять решение, для продолжения стоило поговорить с Ларейни. Преступницу отвели обратно в камеру.
* * *Начальник королевской полиции Ларейни к пятидесяти четырем годам навидался и наслушался всякого, так что больше ничему не удивлялся. Сделав парижскую полицию достойной этого имени, очистив столицу от всякого сброда, разделавшийся с «дворами чудес»[100], всю жизнь посвятивший служению королю, этот человек никогда не полагался на волю случая, и особенно в том, что касалось отвратительного «дела о ядах», которое он намеревался довести до конца. Сведения, полученные от Базена де Безона, не слишком его взволновали, как и то, что Расину покровительствовал Людовик XIV, сделавший его придворным историографом, не говоря уже о том, что он был самым знаменитым драматургом своего времени. Поскольку его коллега не знал, как ему следовало поступить, Ларейни решил, что они еще раз выслушают Лавуазен вместе. Предсказательницу подвергли строжайшему допросу.
– По какой причине, по вашему мнению, Жан Расин мог отравить маркизу Дюпарк? – спросил начальник полиции.
– Из ревности! Есть кое-что, чего вы не знаете, господин начальник полиции: Расин женился на своей любовнице.
– Женился на маркизе? Расин? Бросьте! Об этом сразу стало бы известно!
– Да ведь и было известно кое-кому. Арманде Бежар – уж точно, Мольеру и госпоже Горла, матери маркизы, тоже. Расин всегда был ревнивцем. За два года до смерти маркизы он из ревности заставил ее перейти из театра Мольера в «Бургундский отель». По любому пустяку его охватывал страшный гнев. Уж кто-кто, а я знаю, мне довелось увидеть несколько бурных семейных ссор, но я никому о них не рассказывала из уважения к маркизе.
Каким уверенным тоном говорила эта несчастная, чьих преступлений было не счесть! Нахмурив брови, Ларейни сделал вид, что не замечает тревожных взглядов, которые бросал на него Базен де Безон, и продолжил:
– Наверное, маркиза вела себя легкомысленно, если заслужила такую ревность. С актрисами такое случается.
– Легкомысленно? Ничуть! Но у нее, правда, был страстный и очень упрямый воздыхатель: шевалье де Роган, тот, кто…
– … лишился головы в 1674-м за участие в заговоре против короля?
