Ники Пеллегрино - До свидания, Рим
– В Голливуд? – спросила я.
– Да, в Голливуд. А потом в Италию, а в конце концов и в могилу. Его убила не мафия, как думала бедняжка Бетти. Его убил собственный голос.
– Но врачи говорят, что он умер от инфаркта. При чем же тут голос? – в замешательстве спросила я.
Мария отпила вина и посмотрела на портрет, который стоял у нее на туалетном столике. Марио, совсем молодой, очень загорелый и мускулистый, смеялся и позировал перед фотоаппаратом, стоя на пляже в компании друзей в купальниках и плавках.
– Если бы вы знали его тогда, вы бы поняли, – сказала Мария. – Он был хорошим мальчиком с большим сердцем – простым парнишкой из южной Филадельфии, который не любил скучать. А из-за голоса его втянули в совершенно другую жизнь. Все произошло так быстро… Внезапно появились все эти люди, жаждущие оторвать от него кусок, – агенты, менеджеры, директора киностудий, а он не умел говорить «нет». Ему приходилось трудно: он не знал, кому доверять, становился раздражителен. Жизнь для него перестала быть простой. Мой Фредди – обычный мальчик, который попал в сумасшедший водоворот бизнеса. Я часто думаю, если бы успех пришел немного позже… или не пришел вообще… возможно, он все еще был бы жив.
– Наверное, лучше бы этот голос принадлежал только вам – тогда бы он не убил синьора Ланца.
Мария со вздохом покачала головой:
– Его голос принадлежал Богу, который сначала дал его миру, а потом забрал обратно. Фредди ходит теперь пред ним.
Эти разговоры напоминали мне наши долгие беседы с Бетти, и, слушая рассказы Марии, я понемногу к ней привязалась. Тяжба за опекунство наконец-то кончилась, и было решено, что детей будет воспитывать Мария в доме на Тойопа-драйв. К тому времени наши жизни тесно переплелись, и я бы легко могла поселиться вместе с ними. Обе гувернантки решили остаться в Америке, ничто не мешало мне последовать их примеру. Но я не забыла, что на свете есть другое место, где пахнет раскаленными на солнце старыми камнями и журчит в фонтанах вода. Мне хотелось снова ощутить под ногами мостовые Рима, прогуляться по его улицам, где звучит итальянская речь. Пара торопливых строк на открытке не могла заменить мне маму. Я мечтала увидеть подросшую Розалину и послушать пение Кармелы. Я скучала по дому. И еще я постоянно думала о Пепе – где он? Для кого теперь готовит?
Прошло больше года с тех пор, как я приехала в Америку, когда я наконец согласилась, чтобы Мария купила мне билет на самолет. Обнимая детей, я прощалась со всем, что осталось от семьи Ланца. До последнего момента я прижимала к себе Дэймона, ведь именно с него все и началось.
– Не забывай свою тетю Серафину, – прошептала я.
Но он был еще совсем малыш, и я понимала, что скоро изглажусь из его памяти.
And This Is My Beloved[55]
Когда возвращаешься из-за границы в Италию, принято всячески выставлять напоказ свой успех, щеголять дорогой одеждой и золотыми побрякушками и требовать уважения к тому, чего ты добился. Я вернулась в том же пальто, в котором уезжала, с тем же дешевеньким чемоданом в руках. Дома меня не ждала работа, а от прошедших четырех лет не осталось почти ничего осязаемого. Вместе с семьей Ланца исчез и тот мир, в котором я жила.
Даже родные теперь казались чужими. Розалина вытянулась и дичилась меня, Кармела стала еще большей модницей, mamma выглядела старше и не так эффектно. Я взяла на себя свои старые обязанности – стирала одежду и готовила еду, – но уже не могла довольствоваться прежней жизнью, потому что сама я тоже изменилась.
Лето только началось, дни стояли долгие и солнечные, и я пользовалась малейшим предлогом, чтобы вырваться из крошечной квартирки. Экономя свои сбережения, я ходила по городу пешком. Однажды я дошла до самого Париоли и долго смотрела сквозь запертые ворота виллы Бадольо, несколько раз приходила к фонтану Треви и любовалась видом с Яникула. Я посещала все те места, куда водил меня Пепе, и постоянно искала взглядом и не находила высокого мужчину с кудрявыми волосами и крючковатым носом.
Однажды я дошла до ресторана неподалеку от Термини, где, как я думала, он работал. Я долго стояла у входа, пока официант с грязью под ногтями не спросил, не хочу ли я заказать столик. Когда я назвала имя Пепе, он нахмурился.
– Он ушел, – сердито буркнул официант, – и больше мы его не видели.
– А вы не знаете, где он теперь?
Официант пожал плечами:
– Не знаю и знать не хочу.
Не найдя Пепе, я даже в каком-то смысле почувствовала себя легче. Ну что бы я сказала, если б он вышел ко мне из кухни? Что лучшие дни своей жизни я провела с ним, но все равно не жалею о решении остаться с Бетти до конца?
С тех пор я не уходила далеко от Трастевере. По вечерам я сидела в баре на углу вместе с мамой и ее подругами и пыталась принимать участие в их разговоре. Обсуждали они одно и то же – платья, туфли, украшения, новости и сплетни. Слушая болтовню этих женщин, я осознала, что их жизнь все еще поджидает меня. Должна ли я покориться? Должна ли последовать за ними, когда они выйдут из бара и отправятся на работу?
Мама считала, что спешить мне некуда.
– Наслаждайся хорошей погодой, – повторяла она. – Вот настанет осень, тогда и начнешь искать работу.
Кармела, похоже, была с ней согласна.
– В Риме полно богачей, – говорила она. – Их тут как собак нерезаных. Не думаю, что очень трудно найти семью, которой нужна горничная или экономка.
Кармела переезжала в маленькую квартирку на верхнем этаже дома в нескольких кварталах от нашего. Я помогла ей все отдраить и заново покрасить стены. Она твердо знала, как хочет обставить новое жилье, и наполнила квартиру неяркими светильниками, разноцветными шелковыми шарфами и пухлыми подушечками. Я с удовольствием ей помогала, и, работая вместе, мы снова сблизились.
– Без опыта и рекомендаций тебе было бы гораздо труднее. А теперь ты сможешь устроиться куда угодно, – говорила она, лежа рядом со мной на своей новой пружинистой кровати.
– Просто представить себе не могу, как буду работать в другой семье. Не уверена даже, хочу ли я этого.
– Тебе, должно быть, не хватает голоса Марио Ланца, – задумчиво сказала она. – Ты слушаешь его пластинки?
– Нет. Для Бетти это было невыносимо, а Мария Кокоцца боялась расстроить детей. Я все собиралась с тех пор, как вернулась домой, но как-то не доходили руки.
Поднявшись с кровати, Кармела достала из конверта пластинку и поставила на свою новенькую радиолу. Мы вместе слушали, как Марио поет One Alone, а потом свою любимую арию из «Паяцев».
Мы поставили еще одну песню, потом еще одну. Слушать было и горько, и сладостно. При звуках голоса Ланца по коже головы по-прежнему бежали мурашки, но теперь восторг смешивался с болью потери.
– Мне до сих пор его не хватает, – сказала я.
– Ты ведь была в него влюблена, правда? – спросила с довольным видом сестра. – Я всегда это знала.
Я задумалась.
– Влюблена? Не думаю, что это подходящее слово, – заговорила я наконец. – Он изменил мою жизнь, показал мир, который я иначе никогда бы не увидела. Я восхищалась его голосом, была благодарна за доброту. Они все многое для меня значили – Марио, Бетти и дети. Но я любила его не так, как Пепе, а по-другому. – Я беспомощно пожала плечами. – Какая теперь разница? Ведь я всех их потеряла.
– Не вернуть только Марио и Бетти Ланца. Пепе, если ты хочешь, можно найти, – заметила Кармела.
Той ночью я еще долго слушала радиолу, купаясь в голосе Марио Ланца. На следующий день я пошла в кинотеатр, где показывали его последний фильм, «Серенада большой любви», и просидела там несколько сеансов подряд. Вернувшись домой, я взяла нашу с ним фотографию в рамке и убрала в коробку под кроватью. Я присутствовала на обеих заупокойных мессах, но по-настоящему простилась с Марио Ланца только теперь.
* * *Как найти человека в таком большом городе, как Рим? Если он порвал с прошлым, уволился и съехал с квартиры, сделать это почти невозможно. Пепе вполне мог вернуться в свою родную деревню неподалеку от Неаполя или отправиться в другой город в поисках лучшей доли. Но я не теряла надежды, обходила улицу за улицей, расспрашивала о нем в каждом ресторане, который попадался на пути. «У вас случайно не работает повар по имени Филиппо Пепе? А вы никогда о нем раньше не слышали? Все называют его просто Пепе».
Я уже привыкла, что в ответ официанты только качают головой и пожимают плечами. Некоторые пытались помочь: «Вы ходили в «Ла Матричанелла» рядом с Испанской лестницей? Я слышал, у них новый повар. Или спросите в «Кеккино» – там как раз недавно нанимали персонал». Другие заигрывали со мной, предлагая забыть Филиппо Пепе и начать встречаться с ними. Итог всегда был один и тот же: никто о нем даже не слышал.
Я обошла все бары на Виа Венето, кафе рядом с оперным театром, новые заведения, которые открылись, пока меня не было в Риме. Я вернулась в ресторан около Термини и стала умолять официанта с грязью под ногтями расспросить остальную прислугу.
