Янн Мартел - Высокие Горы Португалии
– Прости за давешнее беспокойство.
– Не берите в голову. Дело того стоило. Это плохое место. И куда бы вы ни подались вместе с Одо, все лучше, чем здесь.
– А Лемнон у себя?
– Нет. Будет после обеда.
Повезло так повезло. В течение следующих нескольких часов Боб обучает Питера искусству общения с Одо. Он учит его понимать звуки, издаваемые шимпанзе, его мимику. Питер постигает смысл обезьяньих гуканий и ворчаний, рявканий и визгов, гримас и ужимок, сопровождающихся выпячиванием, сморщиванием губ и причмокиванием, а также множества знаков, выражаемых с помощью тяжелого дыхания. Одо может реветь так же грозно, как Кракатау[49], и быть ласковым, как солнышко. Он не знает команд на американском языке знаков, зато мгновенно улавливает кое-какие команды на английском. У него, как и у людей, тон, жест и язык тела наполнены смыслом. Обезьяна, кроме того, разговаривает с помощью рук и поз, разговаривает, даже когда вздыбливает и опускает шерсть, – и Питер должен прислушиваться к тому, что Одо выражает подобным образом. Поцелуи и крепкие объятия означают всего лишь поцелуи и крепкие объятия – они требуют взаимного проявления веселья и одобрения, а возможно, и ответного действия, во всяком случае объятия. Добродушное выражение лица – это когда рот у Одо чуть приоткрыт, а сам он при этом расслаблен; такое поведение может сопровождаться одним из проявлениий радости на языке шимпанзе – смехом, всполохами глаз, приглушенно-тихим дыханием, при том что радость в самой полной мере выражается без всякого назойливого ХА-ХА-ХА, свойственного человеку.
– Это совершенный язык, – отзывается Боб о способах общения шимпанзе.
– У меня нелады с иностранными языками, – громко говорит Питер, задумавшись.
– Не волнуйтесь. Вы его поймете. Уж он-то постарается.
Одо приучен к горшку, сообщает Питеру Боб, только горшок должен всегда находиться у него в пределах видимости. Шимпанзе не умеют терпеть. Боб обычно расставляет по четыре горшка на территории Одо.
Клетка, в которой предстоит перевозить Одо и в которой ему надлежит спать ночью, в машине не помещается. Они разбирают ее и укладывают в багажник. Одо поедет на переднем сиденье.
Между тем Питер направляется в уборную. Садится на крышку унитаза и обхватывает голову руками. Неужели точно так же начиналось его отцовство? Нет, такого потрясения он тогда не испытывал. Новорожденного Бена он нес домой с полной беспечностью. Они с Кларой даже не знали, что делать, – как и любые молодые родители, верно? – но все обошлось. Они вырастили Боба в любви и ласке. И не боялись за него. Какая жалость, что Клары нет сейчас рядом! Что я здесь забыл? – говорит он сам с собой. С ума сойти можно.
Они с Бобом и Одо отправляются на прогулку, к вящей радости обезьяны. Одо поедает ягоды, лазает по деревьям, просит (бормоча, вскидывая руки, как ребенок), чтобы Питер понес его на себе, и Питер откликается – несет его, пошатываясь и спотыкаясь, пока не выражает готовность сбросить с себя. Одо держится за него, крепко обхватившись руками и ногами, и Питеру кажется, что на спине у него повис стофунтовый осьминог.
– Могу дать вам его ошейник с двадцатифутовым поводком, если желаете, хотя это ни к чему, – говорит Боб. – Если он полезет на дерево, то потащит вас за собой, как чертика на ниточке. А окажись вы, часом, в седле на лошади, он утащит вас вместе с лошадью. Шимпанзе – невероятно сильные животные.
– Так как же мне его удержать?
Боб на мгновенье-другое задумывается и отвечает так:
– Ничего личного, сэр, но вы женаты?
– Был, – сдержанно отвечает Питер.
– Как же вы сдерживали свою жену?
Чтобы сдерживать Клару?!
– Никак.
– Ну хорошо. Выходит, вы меж собой ладили. А когда все же не ладили, то наверняка спорили и ругались. То же самое и здесь. Просто так его ничем не проймешь. Остается только отчитывать. Впрочем, Одо любит инжир. Вот инжиром и умасливайте.
Во время их разговора Одо возился в кустах. Наконец он выбирается оттуда и садится рядом с Питером – у его ног. Питер дерзко, как ему кажется, наклоняется вперед и похлопывает Одо по голове.
– Нужен физический контакт, – замечает Боб. И садится перед шимпанзе на корточки. – Может, Одо хочет щекотушки-пощекотушки? – предлагает он, широко раскрыв глаза. И начинает щекотать обезьяну за бока.
Вскоре они оба уже вовсю катаются по земле: Боб хохочет, а Одо погукивает и повизгивает от радости.
– Давайте к нам! Давайте же! – кричит Боб.
В следующее мгновение Питер и Одо уже кувыркаются вместе. Обезьяна и впрямь обладает геркулесовой силой. Иногда, обхватывая Питера руками и ногами, Одо отрывает его от земли, а потом снова бросает наземь.
Навозившись вдосталь, Питер, покачиваясь, встает на ноги. Он весь растрепан, с ноги слетел ботинок, на сорочке не хватает двух пуговиц, передний карман порван, а сам он с ног до головы облип травой, веточками и грязью. Это был постыдный ребяческий поступок, недостойный шестидесятидвухлетнего мужчины, – и вместе с тем занятие в высшей степени захватывающее. Питер чувствует, что его страха перед обезьяной как не бывало.
Боб глядит на него.
– У вас все сладится, – уверяет он.
Питер улыбается и кивает. К черту ошейник и поводок!
А вот и Лемнон – остается только оформить сделку купли-продажи. Питер вручает переводной вексель – Лемнон внимательно его просматривает. И в обмен передает Питеру разные бумаги. В одной утверждается, что он, Питер Тови, становится законным владельцем самца шимпанзе, Pan troglodytes, Одо. Бумага нотариально заверена в одной из юридических контор Оклахома-Сити. Другая бумага – от ветеринара из Службы охраны диких животных: она представляет собой чистое карантинно-санитарное свидетельство, подтверждающее, что Одо своевременно сделаны все прививки. Еще одна бумага – разрешение на вывоз, предоставленное Службой рыбных ресурсов и диких животных США. Все документы оформлены вполне официально: на каждом стоит подпись и рельефная печать.
– Хорошо, по-моему, все в порядке, – говорит Питер.
Не сказав больше ни слова и не удостоив Лемнона рукопожатием, Питер уходит.
Боб складывает полотенце и застилает им переднее сиденье. Потом наклоняется и крепко обнимает Одо. Затем распрямляется и приглашает его жестом в машину. Одо без колебаний запрыгивает и удобно устраивается на сиденье.
Боб берет обезьяну за руку и подносит ее к своему лицу.
– Прощай, Одо! – с грустью выдавливает он из себя.
Питер усаживается за руль и включает двигатель.
– Может, пристегнуть его ремнем безопасности? – спрашивает он.
– Можно, – отвечает Боб.
Он наклоняется, охватывает Одо поясным ремнем. И защелкивает пряжку. Однако плечевой ремень расположен высоковато – на уровне морды Одо. Боб просовывает его ему за голову. Одо против таких мер не возражает.
Питер чувствует, как у него в душе закипает тревога. Не справлюсь. Надо бы отказаться, прямо сейчас. Он опускает стекло и машет Бобу рукой.
– Прощай, Боб! Еще раз спасибо тебе. Помощь твоя была неоценима.
Путь из Оклахома-Сити оказывается дольше, чем дорога туда. Питер не гонит, чтобы не тревожить Одо. И хотя на пути из Оттавы в Оклахома-Сити он проезжал то одно человеческое поселение, то другое – Торонто, Детройт, Индианаполис, Сент-Луис, Талсу, – по дороге в Нью-Йорк он по мере возможности объезжает многие городские центры, опять же ради спокойствия обезьяны.
Питер с удовольствием лег бы спать в чистую постель и обрадовался душу, но он знает наверняка: ни один хозяин мотеля не сдаст комнату обезьяно-человеческой парочке. Первой ночью он съезжает с дороги и останавливается у заброшенного фермерского дома. Он собирает клетку, правда, не знает, куда ее поставить. На крышу автомобиля? Или пусть торчит из багажника? А может, где-нибудь рядом с «его» территорией? В конце концов он ставит клетку, приоткрыв в ней дверцу, возле машины и полностью опускает переднее пассажирское стекло. Он жертвует Одо одеяло, а сам укладывается на заднем сиденье. С наступлением ночи обезьяна начинает метаться и громко кричать и даже несколько раз пытается забраться на заднее сиденье – прямо на Питера, пока наконец не пристраивается рядышком, в углублении для ног на полу кузова. Одо не храпит, но дышит очень шумно. Питеру не спится, и не только потому, что мешает обезьяна, но и потому, что его одолевает тревога. Ведь это большое, сильное животное, необузданное и неудержимое. Во что я ввязался?
Следующие ночи они спят на краю поля – в самом конце тупиковой дороги: там спокойно и нет ни души.
Однажды вечером он решает подробнее посмотреть бумаги, переданные Лемноном. И находит среди них отчет с кратким жизнеописанием Одо. Младенцем его «взяли из природы» в Африке. О добровольце из Корпуса мира не упоминается ни слова – говорится только, что в дальнейшем Одо провел какое-то время в НАСА, в месте под названием Аэрокосмический медицинский центр Холломан – в Аламагордо, Нью-Мексико. Потом переправили в Национальный центр изучения приматов имени Йеркса в Атланте, Джорджия. Затем – в Лабораторию экспериментальной медицины и хирургии приматов, сокращенно ЛЭМХП, в Такседо, Нью-Йорк, а оттуда – в Институт изучения приматов к Лемнону. Целая одиссея! Неудивительно, что Боб назвал Одо перекати-полем.
