Май Цзя - Заговор
Слова – это не аргумент, и догадки не в счет. Чтобы узнать правду, лучше всего обратиться к самому начальнику Вану.
Ван хоть и был чиновником невысокого ранга, но все равно руководитель, и я, хоть и носил звание заместителя главы директора подразделения, тоже был просто руководителем, не решавшим крупные дела всей организации. Поэтому, для того чтобы допросить Вана, мне надо было попросить начальницу Ло. Услышав мой доклад, она была поражена еще больше меня и сразу же по телефону вызвала Вана к себе. Кто бы мог подумать, что этот гребаный Ван не станет даже спорить и прибегать к каким-либо уловкам, а сразу сознается и расскажет все в подробностях!
Оказывается, у них действительно был роман, причем завязался он, когда я ездил в Советский Союз! Этот скотина Ван обнаглел и посмел распутничать! Да еще и не с простой женщиной, а с той, которую мы с таким трудом нашли и перевели к нам в отдел, чтобы она помогла организации совершить прорыв в важном деле! Начальница Ло была просто в ярости и не испытывала сочувствия, слушая его просьбы о пощаде. Она в тот же день созвала совещание всех руководителей, чтобы решить, как его наказать. На собрании Ло сказала, что уже доложила в штаб-квартиру о случившемся, оттуда ответили, чтобы мы сначала предложили наш вариант наказания, а там потом рассмотрят. Ее мнение было таково: наказать по всей строгости, как можно быстрее, не слушая никаких объяснений, безжалостно и беспощадно.
– Это беззаконие в высшей степени! Руководитель администрации, у которого стаж партийной работы уже более двадцати лет, настолько опустился, где это видано?! – возмущалась она.
Занимавшийся администрированием и контролем заместитель Чжун спросил начальника политотдела, как раньше разбирались с подобными случаями. Ло ответила:
– Не надо смотреть на то, что было раньше. Этот случай особенный. Ведь он не просто втихую предавался любовным утехам, он покусился на специалиста, которого мы с таким трудом нашли и перевели к нам, чтобы она помогла организации совершить прорыв в важном деле. А это очень ответственно! Потому что неправильное решение самым серьезным образом отразится на своевременном выполнении всей операции!
Заместитель Чжун произнес:
– Значит, «тройное наказание»! Уволить, выгнать из партии и снять с занимаемых постов, пусть возвращается домой!
Чэнь сказал:
– «Тройное наказание» – слишком суровое решение, надо все-таки оставить ему хоть какой-то путь отступления.
Ло спросила: какой путь отступления? Чэнь ответил: оставить на занимаемом посту. Поначалу Ло была абсолютно не согласна, а потом пошла на уступки: решили оставить ему его общественную должность и отправить на задний склон горы на ферму Линшань свиней разводить. Затем она спросила мое мнение. Я был согласен с ее решением, но попросил, чтобы, наказывая Вана, не втягивали в это Хуан Ии. Ко мне тут же присоединился Чэнь:
– Да, надо сохранить доброе имя Хуан Ии, в противном случае это повлияет на ее работу.
Начальница Ло согласилась и дала указание начальнику политотдела оформить сказанное в виде документа, представить его для отчета в штаб-квартиру, чтобы поскорее получить результат и отправить ублюдка Вана на ферму.
Приказ о наказании пришел быстро и в виде директивного документа центрального органа власти был направлен во все отделы.
Формулировки там были обтекаемые, в нем говорилось, что у Вана «дурные моральные качества, оказывающие крайне негативное влияние», и больше не упоминались никакие обстоятельства.
Однако Хуан Ии вовсе не была благодарна. В тот же день, когда вышел приказ, она вихрем ворвалась ко мне в кабинет и потребовала объяснений, почему Вана так наказали. Я не знал, каким образом излить свой гнев и ярость, поэтому не хотел, чтобы она приходила ко мне, да еще с таким заносчивым и высокомерным видом. А тут я моментально вспылил и, обвиняя, закричал на нее:
– Да как у вас хватает наглости являться ко мне?
– А что я?
– Вы прекрасно знаете, о чем я!
– Я не знаю! – Ее голос был почти таким же громким, как мой. – В приказе не сказано, за что вы так наказали Вана, написано лишь, что у него «дурные моральные качества, оказывающие крайне негативное влияние». Что имеется в виду? Я не понимаю. Если имеются в виду наши с ним отношения, то хочу вам сказать, что к нему это не относится, это была моя инициатива. Раз хотите кого-то наказать, то наказывайте меня, а не его.
– Вы думаете, мы вас послушаем?
– Не меня, прислушайтесь к фактам, ведь, наказывая кого-то, надо следовать фактам, ведь так? А факты именно таковы!
– Да, факты таковы, что мы самыми невероятными усилиями нашли вас и перевели сюда не для того, чтобы вы натворили бед, а чтобы взвалили на себя тяжелую ношу и совершили подвиг.
Она ответила, презрительно скривив рот:
– Я вам сразу говорила, что я – плохой человек…
Я начал бранить ее:
– Вы совсем дура или как? Он же женатый мужчина, какую пользу это принесло бы?
Она холодно улыбнулась:
– Какую пользу? Такую пользу, которую дают все мужчины.
– Мужчин много, почему вы не можете как следует заняться поисками?
Она задала встречный вопрос:
– Вы думаете, я не искала? Вон, я нашла вас, а разве я нужна вам?
От возмущения я не нашелся, что ответить, и приказал ей убираться.
Она, опустив голову, сказала:
– Это мое личное дело, но… Это же факт… Я… обязательно признаюсь…
– Да, отрицать вы не сможете!
Она изменилась в лице, но все-таки тихо произнесла:
– Я думаю… вы не должны так наказывать его…
Я спросил:
– Почему?
– Это уж слишком серьезное наказание.
Я холодно усмехнулся:
– Да? Вы все-таки пытаетесь замолвить за него словечко. Судя по всему, вы любите его до умопомрачения!
Она помолчала, потом произнесла:
– Я понимаю, что бы я ни говорила сейчас, все бесполезно, вы не поверите. Но, Цзайтянь, я прошу вас, будьте другом, я умоляю вас, не надо его наказывать!
Я криво усмехнулся:
– Чтобы вы могли продолжать любить друг друга?
– Нет, если бы я просила вас ради этого, то это было бы просто смешно.
– А вам не кажется, что вы сейчас выглядите смешно?
– Я хочу очистить совесть, а это не смешно. Я догадалась, что такие туманные формулировки в приказе сделаны для того, чтобы защитить меня, но от этого у меня тяжело на душе. Я превратилась в человека, который не способен отвечать за свои поступки, который всеми силами пытается избавиться от проблем и жить сегодняшним днем, я не могу этого вынести.
Я решительно сказал:
– Не можете, а придется вынести.
– Но…
– Никаких «но»! Больше не говорите про это. Вы свободны, можете идти.
Она не двинулась с места, в оцепенении сидя на стуле, и вдруг воскликнула:
– Ань Цзайтянь, я вас ненавижу!
– Я знаю, потому что вы надеялись, что я спасу вашего возлюбленного, но я не хочу. Я лучше спасу собаку, чем его, он хуже собак и свиней!
Она долго смотрела на меня и вдруг разразилась слезами, плакала и ругала меня:
– Вы бессовестный человек! Сами боитесь посмотреть в лицо той, которая вам нравится… Это все из-за вас! Вы – главный виновник произошедшего! Из-за вас я сейчас в таком состоянии… Ненавижу вас, Ань Цзайтянь, ненавижу!
Я вскочил и сурово прикрикнул на нее:
– Вам не надоело?
Она задрожала от страха. Более спокойным голосом я произнес:
– Уходите!
Она сделала пару шагов и остановилась, вытирая слезы, спросила:
– Вам известно, где он сейчас?
– Вы все-таки хотите поехать к нему?
– Он уехал вот так, ни с того ни с сего, он же будет меня ненавидеть…
– А вы все надеетесь, что он будет любить вас?
Она побледнела и горько улыбнулась:
– Хм… Любовь… А где она, любовь?.. Любовь превратилась в ненависть… Я не хочу, чтобы люди думали, что я бесчувственный человек. Он вот так уехал, наверняка думает, что… что это я выдала его… Пожалуйста, скажите мне, где он.
Приходя в раздражение, я ответил:
– Он там, где ему самое место!
С этими словами я отвернулся от нее, не желая продолжать разговор. Она подождала минутку, с ненавистью сверля мне спину взглядом, и с глазами, полными слез, ушла.
Только она вышла, как пришел Сяо Фэй с письмом. Он сказал, что это Ван передал мне через начальника охраны Юаня, когда его отвозили на свиноферму на заднем склоне горы. Услышав, от кого письмо, я почувствовал, как кольнуло в сердце, и поспешно махнул рукой Сяо Фэю, чтобы тот вышел, а сам вскрыл конверт и начал читать. Угадайте, что этот ублюдок написал? Содержание было такое: «Ань Цзайтянь, я знаю, что вы меня ненавидите, потому что я посмел тронуть вашу женщину. Но знаете что? Я ненавижу вас еще больше, потому что для нее я был лишь игрушкой, замещающей вас. Я заплатил за то, что полюбил человека, которого нельзя любить. А вы, я верю, настанет такой день, заплатите за то, что не любили ту, которую должны были любить!»
Я аж заскрежетал зубами от злости, дочитав письмо, разорвал его на мелкие клочки и выбросил в корзину для мусора. Я думал, что на этом все и кончится, ведь я сказал все, что следует сказать, к тому же в крайне категорической форме. Как бы там ни было, Хуан Ии было бы неудобно приходить ко мне, чтобы ходатайствовать за Вана. Я и не предполагал, что она не смирилась и решила использовать свой козырь – уход с работы, чтобы шантажировать меня!
