М. Стедман - Свет в океане
– Скорее, как тряпка с мужчиной. Если это и есть твой план, то у тебя даже меньше мозгов, чем я думала! Три тысячи гиней! – Она сунула ему под нос три растопыренных пальца. – Да ты и за сто лет столько не заработаешь на своей проклятой лодке!
– Но речь идет о Томе! И Изабель! Как будто они могли совершить что-то недостойное! И даже если это та же самая погремушка, ее запросто могло выбросить на берег, а они ее просто нашли. Ты даже не представляешь, что приносят волны. Однажды Том нашел даже мушкет! И коня-качалку!
– Неудивительно, что Китти Келли дала тебе от ворот поворот! Ни на йоту честолюбия, ни на йоту здравого смысла!
– Мам! – обиженно произнес уязвленный Блюи.
– Надень чистую рубашку. Мы идем в полицейский участок.
– Но это Том, мам. Он мой друг!
– Три тысячи расчудесных гиней! И если ты не поторопишься, то тебя точно опередит старый Ральф Эддикотт, который все расскажет первым. А Китти Келли уже не станет воротить нос от парня с такими-то деньжищами, – добавила она. – А теперь причешись и выброси эту проклятую сигарету!Глава 24
Заметив приближавшийся к острову «Уинворд спирит», который появился сразу после циклона, пронесшегося над западным побережьем Австралии, Том не поверил своим глазам. Он позвал Изабель, чтобы убедиться, что ему не мерещится. Они вернулись на Янус всего неделю назад, и катер должен был появиться только в середине марта, когда им предстояло отбыть на материк и на маяк в Пойнт-Мур. Может, у катера забарахлил двигатель во время рейса в другой пункт назначения? А может, Ральф или Блюи поранились, когда боролись со штормом?
Волнение на море было таким сильным, что экипажу пришлось проявить незаурядное мастерство, чтобы пришвартоваться.
– В шторм сгодится любой порт, верно, Ральф? – окликнул Том, стараясь перекричать свист ветра, когда катер встал бортом к причалу, но старик ничего не ответил.
Увидев на корме вместо Блюи Невилла Уитниша, Том удивился еще больше. Затем показались четверо полицейских.
– Господи, Ральф, что случилось?
И снова Ральф не ответил. По спине Тома пробежали мурашки. Он перевел взгляд на склон, ведущий к дому, и увидел, как Изабель пятится назад. Один из полицейских спрыгнул на пристань и пошатнулся, еще не привыкнув к твердой почве под ногами. Остальные последовали за ним.
– Томас Эдвард Шербурн?
– Он самый.
– Сержант Спрэгг, полиция Албани. Это мой помощник констебль Страгнелл, сержант Наккей и констебль Гарстоун. Они из полицейского участка в Партагезе. Думаю, вы знакомы.
– Нет.
– Мистер Шербурн, мы прибыли сюда по делу Фрэнка Ронфельдта и его дочери Грейс.
Это был настоящий удар под дых – Том не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Шея онемела, а лицо стало мертвенно-бледным. Это был как сигнал к атаке после долгих дней ожидания в окопах.
Сержант вытащил из кармана листок, который тут же затрепетал на шквальном ветру, и показал Тому, держа в обеих руках:
– Вы узнаете это, сэр?
Том взял фотографию погремушки и, затягивая с ответом, снова взглянул на склон: Изабель исчезла. Наступил момент истины – потом уже ничего нельзя будет изменить.
Том глубоко вздохнул и медленно выдохнул, будто освобождаясь от тяжести, а потом закрыл глаза и опустил голову. На его плечо легла чья-то рука.
– Том! Том, сынок… Что, черт возьми, все это значит?
Пока полиция допрашивала Тома, Изабель пошла к маленьким деревянным крестам у скал. Кусты розмарина расплывались перед глазами, совсем как мысли, которые постоянно разбегались, и их никак не удавалось удержать в голове. Она с содроганием вспоминала недавнюю сцену. Самый низкорослый из полицейских – и самый молодой – с торжественным видом показал ей фотографию и не мог не заметить, как у нее округлились глаза и перехватило дыхание.
– Эту погремушку кто-то послал миссис Ронфельдт на прошлой неделе.
– На прошлой неделе?!
– Судя по всему, тот же самый человек, который написал ей письмо два года назад.
Последнее замечание окончательно сбило ее с толку.
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, когда поговорим с вашим мужем, а пока попросили бы вас… – он смутился, – далеко не уходить.
Перед Изабель открывался вид со скал: вокруг столько воздуха, а дышать становилось нечем, стоило подумать о Люси, которая спала после обеда, пока ее отца в соседней комнате допрашивала полиция. Ее заберут. Мысли беспорядочно скакали: надо спрятать ее где-нибудь на острове. Она… она могла бы уплыть с ней на лодке! Изабель быстро прикинула: спасательная шлюпка была готова к выходу в море в любую минуту. Но куда она ее увезет? Это не имело значения! Она могла бы забрать девочку и уплыть с ней до того, как их хватятся. И если их подхватит верное течение, то их понесет на север… Она представляла, как они добираются до берега, пусть и далеко от Перта, здоровые и невредимые. Но тут же здравый смысл подсказывал, что течение может оказаться южным, и тогда их ждет неминуемая смерть в Южном океане. Изабель лихорадочно обдумывала другие варианты. Она могла бы поклясться, что ребенок ее собственный и к берегу прибило ялик с двумя мертвыми телами и они оставили себе только погремушку. Она цеплялась за любую возможность придумать выход, даже самую призрачную.
И снова в голову пришла навязчивая мысль: «Надо спросить у Тома, что делать», которая тут же сменилась горьким осознанием, что все это его рук дело. К горлу подступил комок, совсем как той ночью после известия о гибели Хью, когда она проснулась и подумала: «Надо сообщить Хью об этой ужасной трагедии».
Постепенно она осознала всю безвыходность положения, и страх уступил место гневу. Почему? Почему он не оставил все так, как есть? Том должен защищать свою семью, а не разрушать ее! Отчаяние будило загнанные глубоко внутрь темные силы, которые, проснувшись, затуманивали ее сознание и овладевали им. Ее мысли поглощала черная мгла: он планировал это целых два года! Как же мог он лгать ей и отнимать ребенка? Она вспомнила, как Ханна Ронфельдт дотронулась до его руки, и задалась вопросом: а что же действительно между ними было? К горлу снова подступила тошнота, и Изабель скорчилась от сильных приступов рвоты.В сотнях футов внизу океан с ревом обрушивался на скалы, вздымая фонтаны брызг до самой вершины утеса, на котором стояла Изабель. Кресты, покрытые каплями соленой воды, потемнели, а платье пропиталось влагой.
– Иззи! Изабель! – донесся крик Тома, принесенный порывом ветра.
В воздухе, нарезая круги, парил буревестник, который неожиданно сорвался вниз и выхватил из бушующей пучины рыбину. Однако шторм и удача оказались не на его стороне, и рыба, рванувшись, выскользнула из клюва птицы и упала в волны.
В нескольких сотнях ярдов показался Том. Буревестник продолжал парить в воздушных потоках, зная, что в бурлящих водах рыба, не успевшая укрыться среди глубоких рифов, может стать легкой добычей.
– У нас мало времени, – сказал Том и привлек ее к себе. – Люси проснется с минуты на минуту.
Полиция допрашивала его целый час, и теперь двое полицейских, вооружившись лопатами, направлялись к старым захоронениям на другом конце острова.
Изабель внимательно рассматривала его лицо, будто видела впервые.
– Полицейский сказал, что кто-то послал Ханне Ронфельдт погремушку…
Он выдержал ее взгляд, но промолчал.
– …что кто-то ей написал два года назад и сообщил, что ребенок жив. – Не дождавшись никакой реакции, она невольно отшатнулась и с круглыми от ужаса глазами воскликнула с болью: – Том! Как ты мог?!
– Я должен был что-то сделать, Иззи. Видит Бог, я пытался объяснить. Я просто хотел, чтобы она знала, что ее дочь в безопасности.
Изабель смотрела на него с таким видом, будто пыталась разобрать смысл долетевших издалека слов, хотя он стоял так близко, что развевающиеся на ветру пряди ее волос касались его лица.
– Я доверяла тебе, Том. – Придерживая волосы руками, она устремила на него полный боли взгляд. – Господи, что же ты с нами сделал? Что ты сделал с Люси?
Его плечи опустились, но во взгляде читалось облегчение. Она убрала руки, волосы упали на лицо как траурная вуаль, и она зарыдала:
– Два года! Неужели все было ложью целых два года?
– Ты же видела эту бедную женщину! Ты сама видела, что мы сделали!
– Неужели она значит для тебя больше, чем наша семья?
– Но Люси не наш ребенок, Изз!
– Она единственный ребенок, который у нас был! Что же с ней станет?!
Том взял ее за руки:
– Послушай! Сделай то, что я скажу, и с тобой все будет в порядке. Я сказал им, что во всем виноват только я, понятно? Я сказал, что оставить Люси было моей идеей, сказал, что ты была против, но я настоял. Если ты будешь придерживаться этой версии, никто тебя не тронет… Нас отвезут в Партагез, Иззи, и я обещаю, что защищу тебя. – Он притянул ее к себе и коснулся губами ее макушки. – Что будет со мной, не важно. Я знаю, что меня ждет тюрьма, но когда я выйду, мы все еще…
