Стелла Гиббонс - Неуютная ферма
Однако мистер Клоп в конце концов сделал-таки предложение. Черт побери, сказал он, Д.Г. Лоуренс был прав, говоря, что между мужчиной и женщиной должно быть нерассуждающее, тягучее, тоскливое, горькое нутряное напряжение, а как его достичь, если не в долгой монотонности брака? Ранетта тут же согласилась и теперь с большим удовольствием выбирала себе кастрюльки. Так что и у них все было хорошо. Они решили пожениться как-нибудь на выходных в Лондонской ратуше, а прием устроить четырнадцатого вместе с Эльфиной.
Долгими летними вечерами Флора сидела в зеленой гостиной, где в открытое окно струился аромат боярышника, и читала «Высший здравый смысл», главу «О сугубой подготовке ума к непоименованным выше обстоятельствам, требующим купно осмотрительности и дерзновения». Она знала, что аббат Фосс-Мегре поможет ей разобраться с тетей Адой. Длинные немецкие и латинские слова были тверды и шершавы, словно египетские монолиты, и, если глубже всматриваться в смысл их слогов, гудящих, будто колокола далекого прошлого, казались застывшими в холодной неопровержимости. Страсть, съежившись, пряталась от них в свое логово, а светлый Разум вместе со своей сестрою, Любовью, склоняли голову, дабы принять венок Счастья.
Тетя Ада совершенно точно была обстоятельством, не поименованным выше. И покуда Флора читала вечер за вечером, в ней крепла уверенность, что это тот самый случай (особо рассмотренный в главе), когда надо смиренно ждать озарения. Книга может лишь подготовить ее к интуитивному прозрению, однако придет оно извне.
И оно пришло в один особенно чудный вечер. Флора на время ужина отложила «Высший здравый смысл» и наугад открыла «Мэнсфилд-парк», чтобы согреться душой.
«Наконец обед остался позади, наступил вечер, и Фанни успокоилась и повеселела…»[33].
И вдруг – словно вспышка молнии! Долгие сомнения, как быть с тетей Адой, исчезли в один миг. За несколько секунд план сложился в голове так четко и подробно, будто все уже произошло. Флора спокойно вырвала из записной книжки листок и написала следующую телеграмму:
ХАРТ-ХАРРИСУ
ЧЕНСЕРИ-ГРОУВ
ЧИЗВИК-МОЛЛ
ПОЖАЛУЙСТА ПРИШЛИ НЕМЕДЛЕННО ПОСЛЕДНИЙ НОМЕР ВОГ ЕЩЕ ПРОСПЕКТЫ ОТЕЛЯ МИРАМАР И ОЧЕНЬ ВАЖНО ФОТОГРАФИИ ФАННИ УОРД[34] ТЧК ЦЕЛУЮ ТЧК ФЛОРА
Затем она позвала Нэнси Марка Скорби, пришедшую помогать с генеральной уборкой, вручила ей листок и велела отправить телеграмму.
Покуда Нэнси ясным летним вечером бежала в Воплинг, Флора благоговейно закрыла «Высший здравый смысл». Она больше в нем не нуждалась. Он останется закрытым, пока ей вновь не встретятся непоименованные выше обстоятельства. Спать Флора легла в твердом убеждении, что знает, как совладать с тетей Адой Мрак.
До свадьбы оставалась всего неделя, и Флора надеялась, что Клод быстро исполнит просьбу. На осуществление плана требовалось время, и закончить следовало к свадебному приему.
Клод не подвел. Бандероль доставили аэропочтой в полдень следующего дня. Воздушный почтальон аккуратно сбросил ее на поле вместе с запиской, в которой Клод спрашивал, какая муха укусила Флору на этот раз.
Флора проверила содержимое пакета и убедилась, что все заказанное на месте, тщательно причесалась, надела чистое льняное платье, спустилась в кухню и (было время ленча) попросила миссис Муривей дать ей поднос с едою для тети Ады.
– Вы надорветесь, – запротестовала миссис Муривей. – Он весит полцентнера.
Однако Флора спокойно взяла поднос и под испуганными взглядами Нэнси, Рувима, миссис Муривей, Сью, Фебы, Джейн и Летти разложила на нем номер «Вог», проспекты парижского отеля «Мирамар» и фотографии Фанни Уорд.
– Я отнесу тете Аде ленч, – объявила Флора. – Если я не спущусь к трем, то, пожалуйста, миссис Муривей, принесите нам лимонад. В половине пятого можете подать чай с черносмородинным кексом, который Феба испекла на прошлой неделе. Если меня не будет к семи, будьте добры принести ужин для двоих. В десять мы выпьем теплого молока с печеньем. А теперь я со всеми прощаюсь. Не переживайте. Все будет хорошо.
И медленно, под зачарованными взглядами Скоткраддеров и миссис Муривей, Флора начала подниматься по лестнице, твердо держа перед собой поднос. Они слышали, как ее шаги удаляются по коридору. Затем в прохладной летней тиши раздался звонкий голосок: «Тетя Ада, я принесла вам ленч. Можно войти? Это Флора».
Наступила пауза. Затем скрипнула, открываясь, дверь, и Флора с подносом вошла внутрь.
В следующие почти девять часов никто из сидящих внизу ее не видел и не слышал.
В три, в половине пятого и в семь миссис Муривей поднималась на второй этаж с подносом и всякий раз обнаруживала в коридоре аккуратно составленные пустые тарелки и чашки. Из-за плотно закрытой двери доносился гул разговора, но как миссис Муривей ни вслушивалась, слов было не разобрать. С этой неутешительной вестью она и возвращалась на кухню.
В семь к взволнованной компании присоединились мистер Клоп и Ранетта. Прождав Флору до восьми, решили ужинать без нее и отлично подкрепились мясом, пивом и маринованным луком. Дух беспокойства стал отличной приправой к трапезе.
Поужинав, стали ждать дальше. Миссис Муривей несколько раз порывалась отнести наверх какао с бутербродами, а заодно проверить, как идут дела, но Рувим твердо сказал «нет»: инструкции Флоры надо исполнить во всех мелочах. Сказано теплое молоко в десять, значит, надо нести теплое молоко в десять.
Все очень уютно сидели в долгих сумерках, повернувшись к открытой двери. Миссис Муривей приготовила овсяный отвар с лимоном, за что все собравшиеся были ей очень признательны: глотки у них давно пересохли от бесконечных разговоров. Обсуждали, что Флора может говорить тете Аде, вспоминали историю фермы за последние двадцать лет (в частности, до чего неприятный тип был старый Нишиш Скоткраддер), гадали, как у Сифа дела в Голливуде и встретится ли он там с Амосом, дружно соглашались, что свадьба у Эльфины будет великолепная, строили предположения, как сложится семейная жизнь у Мириам с Урком и что Юдифь делает в Лондоне, а главное, с кем? Снаружи становилось темнее и прохладнее; зажглись летние звезды.
Все говорили так оживленно, что не слышали, как часы пробили десять. В четверть одиннадцатого миссис Муривей напугала всех громким возгласом:
– Про молоко-то я забыла! Скоро забуду, как меня зовут! Сейчас поставлю его греть.
Она только начала заново растапливать прогоревшую печку, как звуки на лестнице заставили всех повернуться к темному дверному проему. Кто-то спускался по ступеням легкой, хоть и немного усталой походкой.
Рувим встал, чиркнул спичкой и поднял ее над головой. Огонек разгорелся, и в его свете возникла Флора.
Она выглядела собранной, но бледной и утомленной. Один золотистый завиток выбился из прически и лежал на щеке.
– Привет, – сказала она, – так вы все здесь? (Здравствуйте, мистер Клоп, разве вам не пора спать?) Миссис Муривей, я выпью молоко прямо на кухне. Тете Аде его можно не носить. Я уложила ее в постель. Она спит.
Раздался общий вздох изумления.
Флора опустилась в кресло, с которого встал Рувим, и зевнула.
– Мы боялись за тебя, милочка, – укоризненно проговорила Летти после паузы, за время которой зажгли лампы и задернули занавески. Никто не хотел задавать вопросы, хотя всех распирало от любопытства. – Уж не скажу, сколько раз мы были готовы за тобой бежать.
– Спасибо за заботу, – лениво проговорила Флора, одним глазом поглядывая на кастрюльку с греющимся молоком. – Однако все правда хорошо. Не тревожься, Рувим, во время свадьбы ничего плохого не случится. Можно продолжать подготовку. И вообще все будет как надо.
– Кузина Флора, кроме тебя, никто бы не справился, – просто сказал Рувим. – Наверное, бесполезно спрашивать, как тебе это удалось?
– Долго рассказывать, – ответила Флора и отпила большой глоток молока. – Мы проговорили много часов – чтобы повторить все, потребовалась бы целая ночь. – Она подавила зевок. – Вы все увидите, когда придет время. Я хочу сказать, в день свадьбы. Это будет сюрприз. Приятный сюрприз. Не буду объяснять заранее, чтобы не портить вам удовольствие. Просто ждите. Будет замечательно…
К концу речи голос Флоры становился все более и более сонным. Внезапно он совсем умолк, и миссис Муривей еле успела метнуться вперед и подхватить падающий стакан с недопитым молоком. Флора спала.
– В точности как маленький усталый ребенок, – проговорил мистер Клоп, который, подобно всем брутальным интеллектуалам, был в душе крайне сентиментален. – Как маленький усталый ребенок, – повторил он и уже собрался рассеянно погладить Флору по голове, когда миссис Муривей звонко шлепнула его по руке и воскликнула:
– Лапы прочь!
Мистер Клоп так расстроился, что ушел домой, ни с кем не попрощавшись. Ранетта, плача, убежала за ним.
