Стелла Гиббонс - Неуютная ферма

– Ты гений. Просто гений, – сказала Флора. – Даже страшно думать, как ферма расцветет, если ты будешь продолжать в том же духе.

– Да, и если старый черт не вернется, – с сомнением произнес Рувим. – Скажем, решит, что Америка слишком далеко, и не в его возрасте туда ехать.

– Вряд ли, – твердо сказала Флора. – Мне кажется, он настроен весьма целеустремленно.

И она (десятый раз за сегодняшнее утро) извлекла из сумочки открытку с изображением Линкольнского собора, гласившую:

Хвала Господу! Я отправляюсь проповедовать слово Божье американским язычникам вместе с преподобным Элдерберри Шифтглассом из Чикаго. Хвала Господу! Пусть Рувим забирает развалюху себе. Пришлите чистые носки. Всех люблю и целую, кроме Иеремии.

– Да, мне кажется, тут все очень определенно, – заметила Флора. – Жалко, он написал «развалюху» вместо «ферму», но если возникнет какое-нибудь недоразумение, всегда можно будет подчистить и вписать. Я бы на твоем месте не беспокоилась.

И они, отбросив все тревоги, доели яблочный пирог. Поднося ко рту последнюю ложку, Рувим неожиданно замер и спросил, глядя на Флору:

– Ты ведь не выйдешь за меня замуж, кузина Флора?

Флора была очень растрогана. За последние две недели она прониклась к Рувиму самыми добрыми чувствами и поняла, что тот стоит десятка других мужчин-Скоткраддеров. Он оказался милым, добрым, готовым учиться у всякого, кто поможет ему улучшить ферму. И он не забыл, что именно Флора подала Амосу мысль отправиться в проповеднический тур – мысль, которую Рувим подогревал в отце, так что тот в конце концов последовал совету Флоры и уехал, оставив ферму старшему сыну.

Она протянула руку через стол. Рувим оторопело взял ее пальцы в свои и уставился на них. Левой рукой он по-прежнему держал у рта вилку, на которой подрагивал кусок яблочного пирога.

– Ой, Рувим, как это мило с твоей стороны, но, боюсь, ничего не выйдет. Подумай сам, какая из меня фермерская жена.

– Ты мне нравишься такой, какая есть, – упрямо отвечал Рувим.

– Спасибо. И ты мне тоже. Однако, честно, я тебе не гожусь. Тебе куда лучше подойдет Нэнси Марка Скорби, и пользы от нее в хозяйстве будет гораздо больше.

– Ей еще и пятнадцати нет.

– Вот и хорошо. За три года ферма расцветет так, что ты сможешь предложить молодой жене достойный дом.

Сердце у Флоры дрогнуло при мысли, что2 тетя Ада скажет об этом браке, однако у нее уже зрела мысль разобраться со старой кровопийцей. Кто знает, может быть, через три года тети Ады на ферме уже не будет!

Рувим по-прежнему в задумчивости смотрел на Флорину руку.

– Да, – медленно проговорил он. – Наверное, мне и впрямь стоит жениться на Нэнси Марка Скорби. Мои куры уже два года обеспечивают ее кукол перьями для шляпок. Только справедливо, если она в конце концов получит и самих кур.

И Рувим, выпустив руку Флоры, сунул в рот последний кусок пирога. Незаметно было, чтобы он обиделся или огорчился, так что домой они ехали в уютном дружеском молчании.

Эльфина гостила у Кречетт-Лорнеттов уже вторую неделю, и Флора дважды заходила туда на чай. Миссис Кречетт-Лорнетт очень привязалась к Эльфине и говорила, что та «милейшая девочка; немножко умничает, но все равно милейшая девочка». Флора наедине поздравила Эльфину с успехом и посоветовала ей пореже говорить о Мари Лорансен и Перселле; цель достигнута, теперь главное не пересолить.

Свадьбу назначили на четырнадцатое июня. Миссис Кречетт-Лорнетт решила, что молодые будут венчаться в очаровательной Воплингской церкви. Затем она огорошила Флору предложением устроить прием в «Кручине».

– Туда из Воплинга гораздо ближе, чем к нам, не так ли?

– Ой, – проговорила Флора, поймав затравленный взгляд Эльфины. – Не уверена, что это будет уместно. Старая миссис Скоткраддер очень нездорова. Э… шум будет ей мешать.

– Ей необязательно спускаться к гостям. Можно отнести кусок свадебного пирога в ее комнату. Да, я уверена, что так будет лучше для всех. На ферме есть большая комната, Флора?

– Несколько, – слабым голосом выговорила Флора, представляя эти комнаты.

– Отлично. Как раз то, что надо. Я сегодня же вечером напишу старой миссис Скоткраддер.

И миссис Кречетт-Лорнетт (которой очень хотелось спихнуть хлопоты на семейство Эльфины) ловко сменила тему.

Над головой нависла новая опасность. Воистину (думала Флора, пока шофер Кречетт-Лорнеттов вез ее на ферму в огромном «рено») ей до конца жизни не распутать весь клубок проблем – только пристроишь одного члена семьи, возникает следующая угроза, и надо все начинать по новой.

Впрочем, с тех пор как Рувим взял хозяйство в свои руки, дела заметно пошли на лад. Жалованье выплачивали в срок. В комнатах иногда подметали, иногда даже мыли полы. И хотя тетя Ада по-прежнему дважды в неделю проверяла все амбарные книги, Рувим завел собственные, куда вписывал реальную выручку. В том, что давали тете Аде, не было ни одной верной цифры.

Старуха не выходила из комнаты с той самой памятной ночи; Иеремия, Ездра и другие Скоткраддеры поспешили этим воспользоваться. Кроме того, их очень вдохновил отъезд Эльфины, Сифа и Амоса. Оказалось, что тетя Ада, как все мы, просто человек.

Итак, они велели Пру, Летти, Джейн, Сюзанне и Фебе, не говоря уже о Ранетте, переехать в «Кручину» и вместе со своим нехитрым скарбом расположиться в пустых комнатах, как можно дальше от тети Ады.

Теперь они все жили здесь и постоянно собачились. Куда бы Флора ни шла, ей обязательно попадалась сердито квохчущая курица в ситцевом платье. Миссис Муривей говорила, что от этих старых склочниц ей все время хочется сбежать домой – к Урку, Мириам и водяным крысам.

Так что в целом жизнь на ферме стала для Скоткраддеров куда лучше прежней, и за это они должны были благодарить Флору.

Однако сама Флора не собиралась складывать руки.

Возвращаясь домой в роскошном автомобиле Кречетт-Лорнеттов, она думала, сколько всего предстоит исправить в «Кручине», прежде чем ферма достигнет состояния, которое удовлетворило бы аббата Фосс-Мегре.

Оставалась Юдифь. Оставался старый Адам. И – главное и самое трудное! – оставалась тетя Ада.

Флора решила, что следующим пунктом ее программы будет Юдифь. Та уже довольно пролежала в комнате с закрытым окном. Дважды миссис Муривей спрашивала, не пора ли пойти туда убраться, и оба раза Флора вынуждена была ответить, что время еще не пришло. Однако с Юдифью пора было что-то делать.

Вечернее солнце расчертило коридор яркими тигровыми полосами. Дверь в комнату Юдифи была закрыта и казалась ладонью, прижатой к тишине коридора. Флора громко постучала, подождала несколько секунд – никакого ответа, лишь равнодушная тишина. «Что ж», – подумала Флора и, повернув ручку, вошла внутрь.

Юдифь, склонившись над умывальным тазом, полоскала одну из двухсот креповых занавесочек, которыми закрыла фотографии Сифа.

**Отрешенные глаза Юдифи бороздили пыльный воздух между нею и гостьей. То были не глаза, а зияющие дыры между нависающими балконами бровей и бескровными стенами щек. Из их недвижности балками выступало горе, и на этих балках, как белье на ветру, трепетали обрывки бессильного страдания.

– Кузина Юдифь, не хочешь ли завтра поехать со мной в Лондон? – весело спросила Флора. – Я собралась за покупками, а заодно пообедать с одним милейшим австрияком, доктором Мёделем из Вены. Я буду очень рада, если ты ко мне присоединишься.

Смех Юдифи напугал даже беспечных мух, круживших у нее над головой, и они на мгновение перестали жужжать.

– Я не жилица на этом свете, – просто проговорила Юдифь и бессильно уронила руки. – Видишь – занавесочка пропылилась. Ее надо сполоснуть.

Флора не стала говорить, что мочить пыльную вещь в тазу – только грязь размазывать. Она сказала лишь, что едет завтра поездом в 10.30 и просит Юдифь быть готовой к девяти.

– Я уверена, тебе в Лондоне понравится. Нельзя все время сидеть взаперти. Это… э… огорчает всех нас до крайности. Я хочу сказать, такие чудесные дни. Жалко тратить их попусту.

– Все мои дни пусты, – отрешенно проговорила Юдифь. – И сама я пуста. Высохшая кожура… корка… шелуха. Зачем я нужна теперь, когда он уехал?

– Не стоит об этом думать, – ласково ответила Флора. – Просто настройся, что мы едем проветриться.

И до ухода она смогла вытянуть из кузины смутное полуобещание быть завтра готовой к девяти утра. Юдифи было все равно, что происходит, лишь бы от нее не требовали говорить, и Флора воспользовалась этим безразличием, чтобы навязать кузине свою волю.

Выйдя от Юдифи, она отправила Адама в Воплинг с телеграммой следующего содержания:

ГЕРРУ ДОКТОРУ АДОЛЬФУ МЕДЕЛЮ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ПСИХОАНАЛИЗА

УАЙТХОЛЛ

ИНТЕРЕСНЫЙ СЛУЧАЙ ДЛЯ ВАС ТЧК НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ ПООБЕДАТЬ НАМИ ГРИМАЛЬДИ ЧАС ПЯТНАДЦАТЬ ЗАВТРА СРЕДУ ВПР КАК МАЛЫШ ВПР ЦЕЛУЮ Ф ТЧК ПОСТ