Барбара Пим - Почти ангелы
Несколько дней спустя Том, растерянный и не слишком счастливый, вернулся в Лондон. Сойдя на Паддингтоне, он позвонил Кэтрин, и они вместе пропустили стаканчик-другой (а потом пятый и даже шестой) в одном из своих старых любимых баров. Он снова рассказал ей про свои чувства к Элейн, но она – к его удивлению – особого участия не проявила. Он-то воображал, что она окажется единственным человеком, кто поймет его растерянность и посоветует, что ему делать. Она же отпускала ехидные замечания о собаках Элейн, а потом почему-то перешла на Дейдре: вообще-то он собирается жениться на ней, или хочет вернуться в Африку, или что? Ответить он мог только – довольно сердито, – что в настоящий момент ни на ком жениться не намерен и что ей прекрасно известно: он возвращается в Африку, едва уладит все необходимое.
– Твое племя тебя ждет, – усмехнулась Кэтрин. – Как приятно будет убраться подальше от сложностей человеческих отношений к простоте примитивного племени, где единственные затруднения – в структуре родства и правилах землепользования, которые можно фиксировать с блаженной отстраненностью антрополога.
17
Отъезд Тома в Африку был испытанием, которому те друзья, кто делил его с ним, не пожелали бы подвергнуться по доброй воле дважды. Осунувшийся и возбужденный, Том метался по комнатам не в силах решить, что хочет взять с собой или как лучше послать тяжелый багаж, который не укладывался в квоту авиаперевозок.
– Это для нас хорошая практика, – мягко сказал Дигби, забивая гвоздями очередной ящик.
– Я думал, для этого существуют специальные фирмы, – раздраженно ответил Марк. – Когда я поеду, будь уверен, все будет лучше организовано. Ума не приложу, почему он откладывал все до последней минуты. И вообще зачем ему уезжать в такой спешке?
– Наверное, это шок от окончания диссертации. Ведь казалось, что он так ее и не допишет. А потом еще визит к родным, который его, по всей очевидности, расстроил. Он увидел, что ему нет места в кругу семьи среди всех их полезных дел. Возможно, он раньше не сознавал, до какой степени порвал с той жизнью.
– Да, даже в высокоразвитых обществах человеку нужно чувствовать защиту, какую дают родственные связи.
– Тебе не приходило в голову, что есть некоторое сходство между Томом и профом Мейнуорингом? – продолжал Дигби. – Я про их обстоятельства. Они оба порвали со своим светским окружением, то есть с правящим классом.
– Но на этом, я бы сказал, сходство заканчивается. Трудно себе вообразить, чтобы у Феликса были такие проблемы с подружками, как у Тома, если, конечно, у Феликса когда-нибудь имелись подружки. – Марк присел на пятки, как будто упиваясь проблемами друга. – Была девушка дома, которая напомнила ему, как могло бы получиться. Потом Кэтрин, оставленная и брошенная, постоянный для него упрек. А теперь еще Дейдре, которая на нем повисла… Как трудно иногда бывает сопротивляться восхищению юной девушки! – Он мечтательно вздохнул.
– Уверен, Дейдре ничего такого не делала, – сердито отрезал Дигби.
– Хошь не хошь, цитируя Фэрфекса, Тому кажется, что только в Африке его оценят по достоинству. Там он может делать работу, для которой действительно создан, и никто другой ее сделать не сможет, а именно изучение роли брата матери в брачных церемониях.
– Я ошибаюсь или в твоих словах слышится горечь?
– Возможно, самую малость. Мы-то с тобой где возьмем деньги на экспедицию? Том себе как будто без труда достал.
– Похоже на то. Но, может, нам не стоит считать, что мы ему ровня?
– Ты про миф о гениальности Тома? Много мы видели тому признаков?
– А какие тут могут быть признаки?
– За столько времени, что он тут живет, хотя бы слабый проблеск мог бы проявиться.
– Ну да, в разговоре он не блещет, возможно, даже мы остроумнее его, – неуверенно сказал Дигби. – И по-моему, доклад, который он прочел в прошлом семестре на семинаре… ну… довольно путаный, – добавил он, все больше забывая о снисхождении к другу.
Марк с готовностью подхватил обвинение, и они ударились в высокопрофессиональную дискуссию, в конце которой имели удовольствие доказать, во всяком случае себе самим, что Том далеко не талантлив, а кое в чем определенно глуп, и не всегда «здравый» малый.
– Почти диффузионист, – сказал Марк со злобным блеском в глазах.
– Да ладно! – шокированно охнул Дигби и, чувствуя, что они зашли слишком далеко, сменил тему: – Слышал новости про Форсайтовы гранты?
– Да, был там, когда Фэрфекс про них говорил. Кандидатов собираются приглашать в ноябре на уикенд за город к Мейнуорингу. Странная идея, но, наверное, хорошо будет, когда все решится. Грантов будет два, так?
– Да, думаю, так.
В этот момент в дверь позвонили. Поспешив открыть, Дигби увидел на пороге Кэтрин с аккуратной кипой чистых и отутюженных рубашек и шортов в руках.
– Вы не поверите, – сказала она. – Том обнаружил все это в ящике с заметками и, поскольку не было времени посылать в прачечную, позволил постирать мне, поэтому вот вам.
– Зайдешь?
– Нет, пожалуй. Том здесь?
– Да. Кажется, переодевается в респектабельную одежонку. Он как будто куда-то собрался.
– Ах да, провести последний вечер с Дейдре, надо думать, – деловито сказала Кэтрин. – Могу себе вообразить, каким он будет. Кстати, я поеду завтра провожать его на аэровокзал, так что увидимся.
– Полагаю, последний вечер с Дейдре окажется не совсем таким, как вечер с Кэтрин, – задумчиво произнес Марк. – Поэтому интересно, а правда ли Кэтрин способна вообразить.
– Писателям нравится думать, что они способны вообразить что угодно, – предположил Дигби. – Или, по-твоему, Кэтрин уже дошла до того возраста, когда пережила столько расставаний и последних вечеров, что знает все, что вообще может случиться?
– Какая скучная, наверное, жизнь у опытной женщины, – сказал Марк. – Говорят ведь, что всем фуриям ада далеко до брошенной женщины[18]. – Он расплылся в обычной своей ехидной ухмылочке. – Ведь и такое бывает.
– Что-то Кэтрин не слишком похожа на фурию. Да, конечно, она выглядела немного раскрасневшейся, но это скорее от того, что стояла над гладильной доской, а от утюга жар идет, знаешь ли, – разумно рассудил Дигби. – Наверно, лучше отнести вещи Тому.
Последнего он застал за тем, как тот делал большой глоток бренди из маленькой фляжки.
– Перед каждым путешествием я просто болен от нервов, – извиняющимся тоном объяснил Том. – И вообще нужно подкрепить силы перед прощаниями.
Дигби никак это не прокомментировал, только положил выстиранное белье на кровать и вышел из комнаты. Несколько минут спустя он услышал, как Том сбегает вниз по ступенькам. Он представил себе, как Том встречается с Дейдре в ресторане, заводит веселый легкий разговор, возможно, чуточку выпивает, целует ее на прощание и возвращается домой сравнительно рано, испытывая толику облегчения, что последний вечер позади.
Он, казалось, едва успел засесть за вечернее чтение, когда услышал, как в замке поворачивается ключ Тома, а подняв глаза, увидел, как тот стоит посреди комнаты, щурясь от непривычно яркого света.
– Не беспокойся, – сердечно сказал Дигби. – Я ради тебя за ней присмотрю.
Том кривовато улыбнулся:
– Мне надо закончить собирать вещи.
– Будем надеяться, завтра выдастся хороший день, – сказал Дигби, понимая, что говорит банальности, но чувствуя, что у него нет сил на серьезный разговор.
На следующее утро он проснулся с чувством самодовольства, точно ясное небо целиком и полностью было его заслугой.
– От солнышка всем станет лучше, – заявил он, пока они с Марком готовили на кухне завтрак.
– Что это из тебя лезет, Дигби? Откуда такая задушевность с утра пораньше? – сварливо спросил Марк. – По-моему, ее надо давить в зародыше.
– Я имел в виду Дейдре и Кэтрин, правда-правда. Нас это не заденет.
– Как по-твоему, аэровокзал романтичнее железнодорожного? – спросил некоторое время спустя Дигби, когда они подходили к серой громадине.
– Наверное, да, потому что невольно рисуешь себе дальние и фантастические странствия и всегда есть шанс, что самолет может упасть, – равнодушно ответил Марк. – И люди уезжают в самые дальние уголки земли, возможно, на долгие годы.
– Не надо на это упирать при Кэтрин и Дейдре, – посоветовал Дигби. – Как бы это их не расстроило.
– Я почти жалею, что они придут, – сказал Том. – Я правда предпочел бы ускользнуть потихоньку, никого не оповестив.
Он был слегка рассеян, думал о том, что не успел сделать в последнюю минуту, и все еще держал в руках дождевик и портфель с заметками, – пройдет еще несколько часов, прежде чем он сбросит эти характерные знаки отличия своей профессии.
– Смотрите, вот и они.
– Они как будто вместе приехали, – сказал Марк. – Обе предъявляют права на последнюю минуту. Ну, дорогие мои, надеюсь, вам это по зубам, – приветствовал он их.
