Тим Тарп - Захватывающее время
В общем, за несколько дней до бала она приходит ко мне домой после школы вся такая радостная и возбужденная. У нее получилось. Она поговорила начистоту со своей мамашей.
– Я сказала ей, что это мой бал, что такое бывает только раз в жизни и что я не хочу портить себе веселье тем, что мне нужно рано вставать на «газетный» маршрут.
– Я горжусь тобой!
– Да я сама собой горжусь!
Она бросается мне на шею, и мы, празднуя, выпиваем только что смешенный мною мартини и отправляемся в кровать. После поздравительного секса мы лежим, держа в руках по стакану мартини, и она рассказывает мне во всех подробностях, как зашла в комнату, как выключила телевизор, как детально обрисовала мамаше и Рэнди свой план и как те смотрели на нее, разинув рты.
Когда ее мать попыталась вякнуть, что в тот вечер они с Рэнди собираются в казино, Эйми обрушила на них заранее заготовленные факты. За последний год она более тридцати раз в одиночку развозила газеты и ни разу не попросила отгула. Следовательно, она собирается взять себе отгул сейчас, а потом еще один, на церемонию вручения аттестатов, и двух мнений тут быть не может.
Естественно, она не рассказала маме, что мы собираемся снять номер в мотеле. Вместо этого она сообщила, что после бала намечено много мероприятий до самого рассвета, и все они проводятся под надзором и на деньги школы. И это правда, только на такие мероприятия ходят одни лузеры и непроходимые тупицы. Нет надобности говорить о том, что в отношении лазертага я не стал занимать позицию «поживем-увидим». Я четко сказал, что впустую тратить на него время мы не будем.
– Я же не соврала, – говорит она. – Я просто сказала, что деньги на мероприятия выделяет школа. Я же не говорила, что мы на них пойдем.
– Все прекрасно, – уверяю я ее. И искренне горжусь ею. – Ты моя героиня. Ты могла бы приходить ко мне и время от времени строить мою маму по некоторым вопросам.
Она секунду молчит, а потом выдает:
– Может, пора и тебе дать отпор своей маме?
– О чем ты говоришь? Моей маме плевать, если я уйду на всю ночь. Она едва ли заметит, если я целую неделю не буду ночевать дома.
– Я имею в виду не это. Я в том смысле, что тебе стоило бы поговорить с ней насчет отца. Ты хоть раз спрашивал, что у них на самом деле произошло?
– А мне и спрашивать не надо было. Она постоянно впаривала мне сказку о том, какой он подлец и дрянь.
– Может, тебе стоит спросить у него?
– А как мне у него спросить? Сесть в лифт и подняться на вершину «Чейза»? Ах, да. Он же там не работает.
– Тогда спроси у мамы, где он. Тебе пора поговорить с ним и выяснить, что он думает об этой истории. Я бы пошла с тобой.
Да, это классно, что Эйми такая напористая, но мне это уже начинает действовать на нервы.
– Господи, Эйми, откуда такой горячий интерес к моему отцу?
– Видишь ли, дело в том, что я потеряла отца и не успела сказать ему все, что хотела.
– Послушай, я рад, что ты отбрила свою мамашу. Это здорово. Но это не означает, что ты можешь решать мои проблемы с родителями.
– И все же тебе было бы полезно хотя бы поговорить с ним.
– Нет, я знаю, от чего будет польза. От большой и толстой вечеринки. – Я сажусь и беру со стула свои трусы. – Впереди нас ждет бал. Все решения отыскиваются в краю ночной тусовки.
Глава 50
Мои смокинг, кушак и красный платок для нагрудного кармашка абсолютно в стиле Дино. Дверь открывает мамаша Эйми, ее маллет подсвечен мерцанием телика.
– Ну, ты прямо-таки самый настоящий джентльмен, – говорит она, поворачивается и орет: – Эйми, здесь твой мальчик!
Эйми не сразу выходит, поэтому я неловко топчусь в гостиной, переглядываясь с мамашей и моржом Рэнди.
Когда Эйми появляется, я понимаю, что она специально, для большего эффекта, отложила свой выход. Не сомневайтесь, она почти месяц крутилась пред зеркалом, оттачивая каждую деталь туалета, но Эйми есть Эйми – вкус не ее конек.
Естественно, ее губы опять намазаны помадой, и даже на веки наложены тени. Надо всем этим – я имею в виду, буквально, – возвышается укладка, слегка кривоватая, в стиле Пизанской башни. Платье у нее желтоватое, и этот цвет плохо сочетается с тоном ее кожи. Ткань, шелковистая по фактуре, красиво облегает ее изящные бедра, но вырез у платья слишком высокий, и не видно ложбинки на груди.
Весь ансамбль производит на меня такое впечатление, что мне хочется сграбастать ее в охапку, прижать к себе, нежно гладить и говорить, что она самая красивая во всей галактике. И не переживай из-за колкостей Джейсона Дойла, хочу сказать я. Только она плохо представляет, почему эти колкости посыплются на нее, едва она переступит порог бального зала.
Мы обмениваемся бутоньеркой и букетиком для корсажа, ее мамаша пару раз щелкает нас одноразовым фотоаппаратом, и мы уходим. Я знаю, что все сейчас завалятся в шикарные рестораны типа «Мэнтел» или «Никз эт зе топ», но мы с Эйми не «все».
– Итак, – говорит она, – в чем сюрприз? Куда мы идем ужинать?
– Подожди, увидишь.
Через несколько минут в поле зрения появляются огни радиобашни, и Эйми спрашивает:
– Мы едем к «Марвину»?
– Ответ верный! – объявляю я тоном ведущего игрового шоу. – Приз в студию! Вы выиграли новый холодильник и фарфоровую собачку!
– А тебе не кажется, что мы одеты не для такого заведения?
– Не имеет значения. Для нас это историческое место – это место нашего первого свидания.
– А мне казалось, что наше первое свидание было на вечеринке у озера.
– Я имею в виду свидание за столом и за едой.
– Да мы съели-то всего по порции чили.
– Какая разница? Тебе не нравится моя идея?
– Нет, дело не в этом.
– Понимаешь, для меня это место особенное. Это наше место.
– Серьезно? Наше место?
– Конечно.
– Ну, тогда все замечательно, – говорит она, улыбаясь.
Я рассчитываю, что «У Марвина» все придут в полнейший восторг от нашего появления в парадном прикиде, но парень за стойкой – сам Марвин или нет – смотрит на нас, как на больных на голову.
– Мы идем на бал выпускников, – говорю я, – и решили, что ваше заведение – лучшее для такого особого случая.
– Серьезно? – равнодушно говорит парень и смотрит на Эйми: – И вы с этим согласились?
– Конечно, – отвечает она. – Это наше место. Парень склоняет голову набок.
– Ладно. Постарайтесь не закапать платье чили. Мы занимаем нашу любимую кабинку. Подошедшая официантка проявляет больше энтузиазма:
– Вы такие красивые, – говорит она. – Мы хотим приготовить вам что-нибудь особенное. Как насчет куриного стейка?
– А можно подать его с картошкой «чили»?
– С чем угодно, дорогуша.
Мы делаем заказ, и официантка исчезает на кухне, а я достаю из кармана коробочку, обернутую красно-зеленой бумагой и перевязанную ярко-красной лентой. Это остатки от рождественской упаковки, но выглядит нарядно.
– Вот. – Я протягиваю сверток Эйми. – Хотел сделать тебе подарок в честь сегодняшнего вечера.
Ее глаза загораются, она чуть ли не гладит коробку.
– Зачем? Совсем не стоило…
– Знаю. Просто захотелось.
Она очень осторожно отклеивает полоски скотча, как будто не хочет рвать бумагу, чтобы сохранить ее как сувенир. Наконец она снимает крышку с коробки и заглядывает внутрь.
– Это фляжка, – говорит она.
– Да, фляжка. Такая же, как у меня. Она ставит коробку на стол.
– Мне нравится.
– И заметь, она полная.
Все офигительно. Мы смешиваем и пьем свои напитки, из музыкального автомата звучит Дин Мартин, а куриный стейк с картошкой «чили» просто тает во рту. Официантка для большей романтики ставит на наш столик зажженную свечку. Если у Эйми и были какие-то сомнения на счет заведения Марвина, к нашему уходу они наверняка исчезли.
Наша следующая остановка – Ремингтон-Парк, где и должен состояться бал. Да, это ипподром, но у них там есть шикарный зал для крутых банкетов. Само здание похоже на дворец, все залито золотистым светом, с крыши свисают колышущиеся на ветру флажки. Еще там есть роскошная лестница под красным навесом, и когда поднимаешься по ней, то кажется, что ты на церемонии вручения «Оскара». Класс.
Внутри, в банкетном зале, вокруг столов с белыми скатертями, стоят стулья с мягкими сиденьями. Столы стоят рядами на пяти разных подиумах. Вдоль одной стены – огромные окна, можно сказать, что вся стена стеклянная, они выходят на беговые дорожки, которые сейчас освещены. Естественно, никаких скачек сегодня нет, но зрелище действительно великолепное: коричневые дорожки, залитые светом, который отражается в глади двух прудов на северной оконечности поля.
Нужно отдать должное оргкомитету: место выбрано с толком, только вот убранство зала в стиле «Положись на Ритц»[37] наводит на мысль, что гости будут одеты в стиле двадцатых годов: в затейливых шляпках, с тросточками и в диадемах, а над ними будут сиять звезды и светить луна. Все это жуть. Да, мы шикуем. Мы – недоделанные короли и королевы. Это наша ночь!
