Тарас Прохасько - НепрОстые (сборник)

недопустимым, и я стал ботаником. И только через десять лет начал работать репортером. Всегда было легко заниматься разными работами, потому что знал, что в любую минуту можно вернуться к своей специальности. Один близкий товарищ занял у меня очень много денег и сбежал в Америку. Чтобы как-то компенсировать потерю, его мама устроила меня ночным сторожем и дворником в детский садик. Зарплата была такой, что нужно было работать тридцать лет, чтобы заработать одолженную сумму. Садик размещался в старом особняке. Ночью в пустых коридорах и спальнях оживали невнятные детские голоса и шаги. Я спал среди игрушек на полу в зале для музыки и танцев. Там по крайней мере звучал отголосок пианино. На рассвете заметал листья. Они прилипали к мокрой брусчатке. Листья разных видов деревьев и кустов нужно было мести по-разному. В том году снегопады были самыми сильными в новейшей истории. Пока я

доходил с лопатой до конца тропинки, начало снова казалось нетронутым. Детям с родителями было трудно пробираться из-за завалов. Из-за призраков я приглашал в садик гостей. Мы пили вино, лежа в коротеньких кроватках. Одним вечером сразу у нескольких гостей была менструация, и утром меня выгнали с работы из-за нескольких тампонов, которые не утонули в детском туалете. Друг из Америки передал мне дорогую футболку. Из-за него сотрудники американского

посольства целый месяц не выдавали виз никому из Франковска. Он, по рекомендации авторитетного человека, договорился с ними, что заплатит большие деньги за свою визу. Ему все сделали, и он назначил встречу для передачи конверта за час до вылета его самолета. Еще раньше он где-то услышал, что из бычьих пенисов делают какие-то драгоценные лекарства. Призвал меня на помощь, мы выменяли у удивленных работников мясокомбината за ящик водки

несколько мешков пенисов. Он разместил их в домашних холодильниках приятелей и начал искать покупателя. Оказалось, что эта тема устарела и уже никого не интересует. Мы вынесли товар на свалку. Одичавшие псы что-то пронюхали, и через несколько минут по улице разбегалось целое стадо с пенисами в зубах. Во времена, когда не было кофе, мы приходили ночью в главную городскую гостиницу, заезжали на последний этаж, заказывали два кофе у горничной и смотрели сверху

на темные кварталы. Чтобы мама не знала, что он курит, товарищ держал сигарету не пальцами, а зажав ее в расческу с длинной ручкой. Такие расчески в семидесятых торчали в задних карманах джинсов. В руках носили транзисторы, а расстегнутые цветные рубашки завязывались на животе. Венгерские работники прокладывали нефтепровод, дети выпрашивали у мадьяр жевательные резинки Педро и Дональд, подростки покупали презервативы и Мальборо, на домашние

празднества добывались оранжад и пепси в литровых стеклянных бутылках, а городская элита получила квартиры в мадьярском доме с гаражами и домофонами. Деградация достигла такого уровня, что многие наши местные семьи устраивали домашние приемы первого мая и седьмого ноября. На ноябрьских каникулах я отказывался записываться в почетный караул возле памятника чекистам, потому что нужно было хоть несколько дней побыть в осеннем Делятине. Караул был

добровольным, но члены родительского комитета, матери моих товарищей, кричали, что частнособственнические инстинкты не должны быть сильнее чувства благодарности убитым чекистам. На ноябрьской демонстрации мы несколько часов стояли на некоем участке определенной улицы и ждали своей очереди пройти перед трибуной. В руках мы держали палочки, к которым были привязаны надувные шары. Пока стояли, развлекались тем, что разными

способами пробивали друг другу шары. До трибуны у целого класса осталось лишь несколько синих и желтых непробитых шаров. Расследованием занимался горком партии. Нам не разрешили поехать на запланированную экскурсию в Москву, хотя мальчишки уже раздобыли у ветеринара возбуждающее средство, которое предстояло испытать в дороге на одноклассницах. Военный особист много раз вызывал меня ночью на собеседование, предлагая поступать в

высшее училище КГБ на факультет правительственной связи. Он обещал, что у меня будет много денег, баб и зарубежных поездок. Я имел допуск к работе с засекреченной связью. У нас были чемоданчики со странными железными пластинками, которые в определенном порядке вкладывались в кодирующее устройство радиостанции. Каждый понедельник мы получали в секретной части запакованные, как лотерейный билет, бланки с последовательностью пластинок на неделю. Выезжая на сеанс, мы

должны были получать автомат и патроны, чтобы защищать свой чемоданчик. Нарушения режима секретности предусматривали лишение свободы сроком до десяти лет. Один бэтээр поломался среди лесов и болот во время масштабных учений. Вся армия понеслась дальше, не обращая внимания на потери. Экипаж жил в замерзшем железе целую неделю. Потом закрыли машину и пошли погреться и поесть на какой-то хутор. Чемоданчик забрали с собой. И все же после маневров особисты собирались

посадить сержанта за то, что он оставлял секретную аппаратуру без охраны. Официально наш батальон назывался МУиПр. Автомат назывался АКСУ. Рекламные надписи были трех видов – маргарин дешевый вкусный и полезный продукт, пользуйтесь услугами госстраха, летайте самолетами аэрофлота. В девяностом был ужаснейший сигаретный кризис. На базаре можно было купить трехлитровую банку окурков. Полпачки каро хватило, чтобы нанять автобус

от Ворохты до Четырнадцатого километра, когда на ботаническую практику приехали из Люблина Рената, Йоланта, Дорота, Агнешка, Дорота, Малгося, Йоана и Беата. Мы с Адрианом ежедневно водили их по горам, и девушки отказывались собирать учебный гербарий на заповедной территории. Адриан был моим учителем, был молодым и лучшим флористом на Западной Украине. На все свои командировочные девушки накупили шампанского, и мы завезли его автобусом на

высокогорный стационар. Адриан был руководителем моей научной работы, мы ездили на его машине по Львову, разделив город на исторически-цивилизационные зоны, и переписывали флору старых парков, крыш и водостоков, путей и свалок, частных садов и заводских территорий. Кафедра ботаники находилась в самом старом корпусе университета. На кафедре стояли австрийские шкафы, заполненные старинными книжками, гербарными листами и мокрыми препаратами,

было прохладно, окна выходили на ботанический сад с тюльпанным деревом и гинкго. По саду бегали собаки с вживленными фистулами на животах. Другое окно выходило на внутренний двор недействующего костела Николая. В одной из аудиторий стояло антикварное пианино «Вайнбах» без половины необходимых струн, и мы с Фациком и Мациком играли в шесть рук песни «Битлз» с самиздатовских фотокопий нот. Мацик любил футбол, мороженое и фильмы с Софи Марсо. А я

играл за факультет в баскетбол. Я был белым. Еще играли почти синий гвинеец, шоколадный мадагаскарец, какаовый колумбиец и желто-красный боливиец. Мои братья. Сохранился хороший снимок, сделанный с балкона спортивного зала. Наша команда сидела внизу на скамейке, и в кадр попали только разноцветные колени, юнайтед калорз. Колумбиец был соседом Маркеса через забор, а боливиец боялся, когда на Менчиле мы прикуривали сигареты от горячего

воздуха над тубусом керосинки. В последние годы школы мы так увлеклись баскетболом, что приходили ежедневно за два часа перед началом уроков на утренние тренировки, а каждое воскресенье играли по четыре часа. Даже дома с братом мы говорили о самых важных вещах, стоя в противоположных концах длинного коридора, перебрасываясь мячом. На речных или морских пляжах вместо мяча был большой тяжелый камень, который нужно было и добросить, и

поймать. Приблизительно так же мы учили летать нашу ворону Галю. Ее мама подобрала в сквере. Все прочие звери тоже были случайными. Сучка Мушка была названа в честь овчарки Мушки, которую вместе со скрипкой денщик моего двоюродного деда Тараса, брата деда Богдана и двоюродной бабушки Миры, привез семье после смерти Тараса. Дядя с пятнадцатого года был самохотником УСС, служил в УГА и умер от тифа в четырехугольнике смерти. Дед Богдан был тогда в итальянском плену. Два года он ел одни

апельсины и немного рыбы. Сучку Жучку папа подобрал в Надворной, и потом она родила щенят от волка. Кошку бабушка Мира нашла на кладбище. Всю жизнь ее подбитый глаз светился иначе. Кошка умела прыгать на дверные ручки и открывать двери. Спала она на высокой печи, сходила с ума, когда слышала, что раскалывается яйцо, и любила ходить по клавиатуре фортепиано. Мой ближайший друг влюбился в нее как в женщину, каких не бывает. Пес Рыжко сам поселился возле нашего

дома. Он так старательно ее охранял, что к нам перестали приносить почту, а дед Михась ходил по двору, держа в руке чашку с водой, потому что Рыжко часто ошибался и ужасно грыз своих, но боялся воды. Когда дед был маленьким, у них дома жил ястреб. Потом их дом сгорел от искры из трубы паровоза. Первой женой деда была Каролина, полячка из Делятина. У них родилась дочь. В сорок третьем году дед записался в дивизию