Джонатан Литэм - Сады диссидентов
– Но это же просто безумие, понимаете? Вы не найдете более подходящего человека, чем я, для участия в акциях, которые там планируются…
– Мисс Гоган, по-видимому, у эксперта совета сложилось впечатление, что в правозащитном пыле вас никто не превзойдет.
– Миссис Гоган. Да, я побывала на всех линиях фронта, на каких только можно.
– Простите, миссис. Не сомневаюсь, что у вас стальные нервы. Условия для участников акции таковы… – Он снова прокашлялся. – Ситуация такова, что нам необходима определенная умеренность, способность считаться с местным населением, а во многих случаях стремиться не создавать ничего похожего на “линию фронта”. Напротив, здесь нужно следовать указаниям чернокожих полевых распорядителей и даже, пожалуй, быть готовым занимать, прежде всего, позицию слушателя в отношениях с людьми, которые могут встретиться нам в полевых условиях.
Никакой разницы между черными и белыми – вот типичный начинающий бюрократ. Яйцеголовый. Мирьям не удержалась от того, чтобы поддразнить его:
– В данном случае слово “полевые” звучит довольно-таки смешно, вам не кажется?
– Я не вижу в этом ничего смешного.
– Послушайте, мне довелось пройти через самые разнообразные лишения. В недавнее время я тайно жила в нелегальных чердачных помещениях. По сути, я всю жизнь боялась, что ко мне в дверь постучат и нацисты, и фэбээровцы, – между которыми, как меня приучили думать, в сущности, нет особой разницы. Вы даже представить себе не можете, на скольких собраниях я побывала за свою жизнь – в том числе до своего рождения! Если говорить об умении слушать, то можете считать, что сейчас перед вами сидит огромное ходячее человеческое ухо, прямо как из какого-нибудь фильма ужасов. Никому, наверное, не приходилось за свою жизнь выслушивать других больше, чем мне.
Раско молчал.
– Что?
– Я ожидал, что вы сообщите нам еще что-нибудь.
– Вы хотите сказать, что я все-таки могу вам пригодиться.
– Восхищаюсь вашей уверенностью в себе. Однако в интересах наших текущих задач мы не должны уклоняться в сторону. Мы должны сохранить способность сливаться с определенным окружением.
– Дело в моей фамилии?
– Простите, не понял?
– Мой муж известен как певец. Может быть, КРР обеспокоен тем, что реакционеры выяснят, кто я такая?
– А, понимаю, понимаю. – Раско снова пролистал бумаги. – Я понял суть вашего вопроса. Но нет. Никто не усматривал в этом осложнений.
– Конечно, у него есть песня или даже две, где упоминается Миссисипи.
– Я не знаком с его творчеством.
– А вы хоть знаете, кто такой преподобный Гари Дэвис?
Тот поглядел на нее ничего не выражающими глазами.
И тут Мирьям подумала, что, пожалуй, ей стоило назваться Циммер. Не отказываться от фамилии, которая свидетельствовала о ее месте и роли в фундаментальном союзе негров и евреев. КРР набирала евреев откуда только можно.
– Вы упомянули о каких-то осложнениях.
– Простите?
– В чем они заключаются, эти осложнения? Вы сами произнесли это слово – не я.
Кашель.
– Миссис Гоган, дело в том, что известно о нежелательном хвастовстве, касающемся кое-каких семейных отношений. О связи вашей матери.
– О связи?
– Да. Вашей матери. В этом чувствуется чрезмерная гордость. Это идет вразрез с обстоятельствами той работы, которую мы пытаемся сейчас проделать.
– У меня просто слов нет.
– Об этом же самом упоминается снова и здесь, вот в этом письме.
– Ну и ну!
– Вам ведь известно это важное табу в нашей области? Великий миф, с которым мы боремся?
– Значит, вы хотите сказать, что люди гибли из-за меньших пустяков, да?
– Именно.
Мирьям сразу же поняла, что всякое проявление с ее стороны чрезмерной самоуверенности, которая и без того наполняла эту тесную комнатушку, в данных обстоятельствах было просто обречено на превратное истолкование. Победить она не могла – проигрыш был предрешен. Выражаясь на актерском жаргоне (когда-то она посещала уроки театрального мастерства), она собиралась “переигрывать”, тогда как им требовалось ровно обратное. В безупречной корректности Раско явно читалась неприязнь.
– Хорошо, можно только один вопрос? – Апелляция уже закончилась, но Мирьям еще не разделалась со своим экзаменатором.
– Да?
– Значит, вы там поручаете своим людям внушать всем, будто секс между неграми и белыми – это миф?
* * *Студенческий футбол: Игры футбольной чаши. Пожалуй, Мирьям можно было пока и не выныривать на поверхность, не обращать внимания на происходящее.
Матусевич $235 Гоган $45 Стоун $215.
* * *Роза Ангруш-Циммер. Эта вторая воображаемая категория посвящена – ни много ни мало – биографии самой Мирьям. С кем спит Роза Ангруш-Циммер? С Дугласом Лукинсом, лейтенантом полиции. Они состоят в браке? Да, но только не друг с другом. За кем же замужем Роза Циммер? Ее первым мужем был Альберт Циммер. Разве они не развелись? Развелись. Он еще жив? Альберт Циммер жив, он живет в Восточной Германии. И не задафайте больше щекотлифых фопросов, карашо? Карашо. Второй брак, после развода с Альбертом Циммером, соединил ее с Авраамом Линкольном. Поправочка: с “Линкольном” Карла Сэндберга. Так, значит, Роза Ангруш-Циммер замужем за книгой? Да, именно так. Она ведь сама Человек Книги – вот она и в супруги себе выбрала книгу. В Розиной утопии выходить замуж можно за кого хочется. Лишь бы обряд бракосочетания отправлял раввин.
* * *Козлы в жизни и в литературе. Арт Джеймс легкомысленно произносит:
– Ну, сейчас посмотрим, кто из вас разбирается в козлах!
Мирьям, понимая, что игра вот-вот завершится, мысленно чертыхается и ставит – снова на “Кто?” – оставшиеся у нее сорок пять долларов, выбрав приятное соотношение один против трех. Затем звучит вопрос:
– Роман “Козлоюноша Джайлс”, – это притча о молодом человеке, которого растили как козла. Позже он узнает, что он – человек, и принимается за изучение секретов жизни. За сто тридцать пять долларов, под страхом исключения из игры, назовите автора этого романа.
Мирьям поднимает бровь и выпаливает:
– Джон Барт! – с таким видом, будто лидировала в этой игре с самого начала (на что она и надеялась).
Выигрыш отчасти избавляет ее от того позора, которое красуется на табло у нее над головой, и там же, над ее головой, вдруг раздаются, будто шум прибоя, звуки бурных аплодисментов: зрители явно радуются ее удачному ответу. И Мирьям, отходя одновременно и от действия наркотика, и от злости разочарования, возвращается в собственное тело под ярким, будто пластиковым, светом. Усилием воли прекратив витать мыслями в облаках (хотя это “витание” тоже стоило ей усилий), она вновь возвращается в эту абсурдную реальность с ее оглушительными музыкальными заставками, с галстуком Арта, – и пытается понять, что же тут еще возможно спасти. Даже если она проиграет, деньги-то пригодятся. А это гораздо лучше, чем вообще ничего. Черт, она же осталась в игре! И плевать, что ее противники тоже набрали очки – оказалось, все трое прекрасно разбираются в козлах.
Матусевич $285 Гоган $180 Стоун $265.
* * *Сочинения Чарльза Диккенса. Грэм Стоун уверенно отвечает: “Фейджин”. Питер Матусевич выбирает слишком высокую ставку и спотыкается на “Джарндайсе против Джарндайса”. А потом Арт Джеймс зачитывает Мирьям такой вопрос:
– После путешествия за границу в тысяча восемьсот сорок втором году Диккенс выпустил книгу путевых заметок, которая была хорошо встречена в Англии, однако вызвала громкий скандал в той стране, которую он посетил. Назовите эту страну.
Мирьям на мгновенье задумывается о том, что это похоже на уже звучавший раньше вопрос о “помеси Вавилона с императорским Римом”: Вас ждет неузнаваемое изображение вас самих, в котором вы, однако, непременно себя опознаете.
– Это мы, – отвечает она. – Америка.
– Так оно и есть – это Соединенные Штаты. – Голос Джеймса смакует последние слова, будто это бифштекс. – Ну что ж, Мирьям, вы прекрасно выкарабкались после долгого падения.
Перестав проигрывать, Мирьям вдруг прекращает молчать: внутри у нее как будто прорывается какая-то плотина.
– Забавные они, эти британцы, – замечает она. Пускай она сегодня и не выйдет победительницей состязания, но, как и тогда, на собеседовании в КРР, хотя бы выговорится. – Приезжают сюда и устраивают истерику.
– Да, – говорит Арт Джеймс, но так, словно перелистывает какую-то воображаемую страницу между ними.
Приводить все в движение, не допускать застоя – вот единственный настоящий стиль Джеймса, стиль, прячущийся под ярким галстуком и внешней шутливостью: тут проступает холодная военная закалка. Если продвигаться вперед и не мешкать, то в понедельник поместятся сразу понедельник и вторник, ну а среду, четверг и пятницу можно запихнуть во вторник, – тогда оставшееся время можно запасти впрок.
