Джесси Эндрюс - Хейтеры
Хммм.
…
Да нет, ничего. Забудь.
Что?
Просто мои родители работают в обычной школе, и налоги для меня… ну… это необязательно плохо, понимаешь? Поэтому я не говорю о политике. А ну-ка, догони меня.
Что?
Догони меня!
Догнал! И что ты теперь со мной сделаешь?
Я… эээ… погоди минутку. Ууууууу.
Жду.
Сейчас… дай отдышаться.
Давай, только быстрее.
У меня легкие раз…
Опоздал!
Когда я догнал ее, она сидела в джакузи. Большом широченном джакузи с горячей водой, которое стояло на террасе. Она просто прыгнула в воду. В одежде. В джакузи уже кто-то сидел. Там были Куки и Эш. Большой Притч тоже сидел там, и капли горячей воды на его волосатой груди блестели, как роса. Кажется, я узнал еще двоих, а вот другие трое были мне незнакомы. Ванна была достаточно просторной, и никто никому не мешал.
Эш старалась не смотреть в мою сторону. Я старался не смотреть на нее.
– Залезай, быстрый и ловкий, – сказал Куки.
Меня все еще немного потряхивало, но я не подал виду. Разделся до трусов. Кажется, на это ушло около часа. Залез в джакузи между Шайенн и Большим Притчем. Вода была невероятной. Меня словно окутало дыхание Бога.
Шайенн ныряла и сидела под водой так долго, как будто решила покончить с собой. Потом на поверхности появлялась ее смеющаяся голова. Она хватала воздух ртом, пытаясь отдышаться.
Голова большого Притча в лодке из бороды развернулась ко мне, как танковое дуло. Глаза у него были как у кальмара.
– Лучшие художники воруют, – проговорил он.
– А?
– Ты тот парнишка, который думает, что лучшие художники воруют.
Шайенн набрала полный рот воздуха и нырнула.
– Ага, – ответил я.
– А как стать хорошим вором?
– Хороший вор – тот, кого не поймали.
– А как сделать, чтобы тебя не поймали?
– Наверное, нужно быть очень осторожным.
– Тебя никогда не поймают, если никто не знает, что ты вор.
– О.
Он смотрел на меня своими кальмарьими глазами.
Вода изрыгнула скользкую мокрую узкую головку Шайенн. Волосы облепили ее лицо. У корней они были тускло-русыми.
– Хочешь узнать абсолютную вселенскую истину? – спросил Большой Притч.
– Пап, ты чего там ему втираешь? – окликнул его Куки.
– Конечно, хочу, – ответил я Большому Притчу.
– Абсолютная вселенская истина в относительности.
– В относительности.
– Да.
– И что это значит?
– Не могу сказать.
– О.
– Ха-ха!
– Ха-ха.
Шайенн снова нырнула под воду.
– Никто не сможет сказать тебе, что это значит, но послушай меня. Неважно, кто ты. Неважно, что ты. Неважно, где, когда и как. Всегда есть что-то больше тебя и меньше тебя. Что-то быстрее тебя и медленнее. Что-то старше, моложе, легче, тяжелее, светлее, темнее. Всегда есть кто-то или что-то.
– Не только кто-то, но и что-то?
Он наклонился ближе. Его глаза зависли сантиметрах в пятнадцати от моих. Дыхание пахло жжеными листьями.
– Если тебе кажется, что все разом навалилось, – сказал он, – если тебе кажется, что проблем слишком много, расширь фокус. И твои проблемы сразу покажутся очень маленькими. Далекими и ничего не значащими.
Он отодвинулся.
– А я, значит, навожу фокус, – проговорил я.
Притчард повернул голову и подхватил вернувшуюся к нему сигарету.
Я оглядел сидевших в джакузи. Наши с Эш глаза наконец встретились. Я отвернулся. Посмотрел на дом. Попытался навести фокус. Приблизить каждое окно. Заглянуть внутрь не получилось. Я прошелся сначала по первому этажу, потом по второму. Услышал, как Шайенн снова вынырнула за моей спиной. На окне чердака были подняты ставни. Окно выходило на крышу.
Я долго смотрел на него.
Глава 28
А потом вылез из джакузи и вошел в дом в одних трусах, закапав все водой, и никто даже глазом не моргнул
Поднявшись на чердак, я почти высох.
В голове звучали обрывки мелодий, услышанных в различных уголках дома по пути наверх. Их отголоски накладывались друг на друга и звенели в ушах, как детские крики на перемене в коридорах. Громче всего звучала мелодия блок-флейты, похожая на заглавную песню из передачи «Барни и его друзья» с расхождением в две-три ноты.
Не знаю, как я догадался, что это он открыл окно, ведь с террасы его не было видно. Но высунув голову в открытое чердачное окно, я сразу его увидел. Кори сидел на краю крыши, свесив ноги, засовывал руку в банку и жадно, как зверь, слизывал с пальцев ее содержимое.
– Что ешь? – спросил я.
Он молча поднял банку, и я увидел, что это арахисовое масло.
– О черт, – ахнул я.
Он сунул в рот еще целую пригоршню.
– Черт, черт, черт, – ругнулся я, вылез в окно и бросился к Кори на всех парах. Дом был крыт очень гладкой и дорогой на вид черепицей. Бежать пришлось на четвереньках. Кори даже не смотрел на меня.
Само собой, я запаниковал и стал думать: это я виноват. Все из-за того дерьма, что я ему наговорил в студии. Так дерьмово себя повел, что он пытается покончить с собой. Потому что зачем еще Кори обжирается арахисовым маслом? Шприца с адреналином у него при себе нет, он специально забрался туда, где никто не нашел бы его, случись с ним анафилактический шок. Просто упал бы с крыши, и все. В моей голове снова заголосили ужасные Уэсы, но я изо всех сил старался сделать так, чтобы они заткнулись.
Когда я подполз к Кори, то обнаружил, что он не раздулся, не покрылся сыпью и не бьется в припадке. Но смотреть на меня все равно не смотрел. Опустил голову и разглядывал сад внизу.
– Черт, черт, черт, – повторил я.
Он ничего не ответил.
– Кори, прости, что наговорил тебе всякого дерьма там, в студии, – извинился я. – Черт.
Он, кажется, даже меня не слышал.
– У тебя что, приступ? – спросил я.
– У меня нет никакой аллергии, – наконец ответил он напряженным, высоким и сдавленным голосом.
– Что?
– Я всегда подозревал, что нет у меня никакой аллергии, вот и решил проверить.
– О, – я не знал, что сказать. – Что ж, слава богу.
– Слава богу, – повторил он, по-прежнему не глядя на меня, зачерпнул еще пригоршню арахисового масла и слопал его, дрожа.
– Я уже давно здесь сижу, – пробормотал он.
Я думал, что бы такого сказать. Потому что вдруг понял, как жутко зол на него.
На самом деле, я готов был его разорвать. Потому что какого черта он тут устроил? Мне хотелось боднуть его башкой в нос, потому что, ну, серьезно, какого черта? Что он пытается доказать?
«Ты чертов идиот», – чуть было не выпалил я, но тут он повернулся, и я увидел, что у него глаза на мокром месте. Веки дрожали, глаза налились кровью, зрачки расширились, и выглядел он напуганным.
Поэтому я сказал:
– Ты что, обкурился, что ли?
Он кивнул.
А потом посмотрел на меня так, что это все изменило.
– Давай помогу тебе залезть обратно, – сказал я.
Кори вскочил. Но сделал это слишком быстро, и я сразу понял, что в дом он возвращаться не собирается. Вместо этого решил вести себя как полный псих, возможно, с суицидальными наклонностями. Ему пришлось раскинуть руки, чтобы поймать равновесие.
– Господи, Кори! – завопил я. У меня не было уверенности, стоит ли пытаться его схватить.
– Я, наверное, дурак, что сюда полез, – тяжело дыша, выпалил он.
– Да, – прокричал я. – Да! Дурак. Давай помогу тебе залезть в дом, дружище.
– Я сейчас веду себя, как полный псих, да? – спросил Кори, а может, это был не вопрос, а утверждение. После чего швырнул банку с арахисовым маслом в сад.
– Ага, – я попытался не паниковать. – Но это ничего, друг. Только давай заберемся обратно в дом.
– Нет, – сказал он, согнувшись пополам и очень внимательно глядя вниз, в сад, словно пытался разглядеть что-то написанное на листьях растений, – нет, нет, нет, ведь тогда, ведь тогда, ведь тогда это будет значить, это будет значить, что я псих?
– Нет, приятель, – ответил я. – Нет. Ты не псих.
Но Кори покачал головой.
– А ты прям знаешь, – буркнул он, внимательнее вчитываясь в листья. – Ничего ты не знаешь.
– Нет, знаю.
– Ты не знаешь, псих я или нет.
– Знаю. Клянусь, я точно знаю.
– Откуда?
Я не сразу ответил.
– Откуда ты знаешь? – повторил он, поднял голову и посмотрел на меня, и я вдруг понял, что улыбаюсь.
И не потому, что его действия меня развеселили. Кори по-прежнему вел себя как психованный маньяк, и я его не узнавал. Так что причин для радости и облегчения не было.
Но что-то случилось с моими лицом и головой, и я все равно почувствовал облегчение и радость. Спокойно и искренне улыбался, потому что знал, что это ему поможет. Что моя улыбка угомонит его безумную панику. В тот момент я словно стал кем-то другим, человеком, способным заглянуть в будущее; увидел, как помогаю Кори забраться в дом через окно и не сомневался, что все так и будет.
– Я знаю, ты не псих, потому что знаю тебя, – произнес я. – Знаю тебя лучше, чем кого-либо еще. Ты мой друг. И ты не псих.
