Бобби Пайрон - Стая
Я похолодел от ужаса. Как они попали внутрь? Я схватился за ручку двери. Повернул.
Она была заперта!
Я крутил ручку изо всех сил. Молотил по двери кулаками, разбивая в кровь костяшки.
– Везунчик! Луна!
– Теперь они не помогут тебе, Маугли.
При звуках этого голоса кровь заледенела у меня в жилах. Опустив руки, я повернулся.
И там, заснеженный, с сигаретой в зубах, стоял сын женщины в шляпке. Рядом с ним я увидел много других милиционеров – в серых шинелях и высоких черных сапогах.
Я в отчаянии перевел взгляд с двери на переулок. Милиционеры окружили меня. Они были повсюду.
– Пойдем с нами. – Сын женщины в шляпке подошел ко мне поближе. – Пойдешь по своей воле – и с твоими псами ничего не приключится.
Мысли лихорадочно метались в моей голове. Я нужен Мамусе, Ушастику и щенкам, я должен приносить им еду. Им нужен Дымок – он ведь заботится о них, защищает их. Но Луна, Везунчик и Месяц в ловушке в этом ресторане, им никак не выбраться наружу, если я не подчинюсь приказу милиции. Но откуда мне знать, что милиционеры не тронут мою стаю, если я выполню их требование?
Я выхватил нож. Один из милиционеров охнул. Другой хихикнул.
Вскинув подбородок, я расправил плечи, стараясь казаться как можно выше.
– Отпустите псов, и я пойду с вами, – потребовал я, глядя прямо в глаза сыну женщины в шляпке.
– А этот дикарь не дурак! – рассмеялся толстый низенький милиционер.
Сын женщины в шляпке прищурился.
– Хорошо, Маугли, договорились. – Улыбка едва тронула его губы. – Но вначале ты должен отойти от двери.
Я сделал шаг в сторону.
– Открывай. – Сын женщины в шляпке махнул рукой другому милиционеру.
Я приготовился к тому, что должно случиться. Псы выскочат наружу и собьют с ног всех милиционеров. А потом мы убежим. Я знал, что мы можем перегнать любого милиционера. Мне не нужны такие вот блестящие черные сапоги, чтобы быстро бегать. Мне не нужны кроссовки, как у знаменитых баскетболистов. Как и у псов, у меня были крылья.
Дверь распахнулась. И там, на складе, на холодном цементном полу, окутанные черной сетью, лежали мои псы. Беспомощные и поверженные. Они умоляюще смотрели на меня. Они скулили.
– Нет! – завопил я и метнулся к псам.
Я принялся резать сеть ножом, когда кто-то схватил меня.
– Отпустите! – вскрикнул я, размахивая лезвием.
Кто-то ругнулся, кто-то охнул от боли, но меня не отпускали, меня хватали, били, заламывали мне руки. Нож упал на пол.
Псы рычали, лаяли, щелкали зубами, стремясь вырваться из сети. Я тоже оскалился, рыча и пытаясь укусить моих врагов.
Меня сбили на землю. Рука в перчатке сжала мою шею, вдавливая мое лицо в снег.
Кто-то связал мне ноги, другой милиционер заломил мне руки и тоже связал.
– Коли давай, – сказал кто-то. – Не потащим же мы его по улицам, когда он орет и кусается.
Я потерся носом о снег, стирая кровь. Приподняв голову, я заглянул в глаза Везунчику. «Мне так жаль», – сказал он.
– Везунчик, дружище, – простонал я.
Он раньше никогда не говорил со мной.
Что-то острое вонзилось в мою шею. Тепло разлилось по моему телу, голова закружилась, в желудке поднялась тошнотворная сладость. Последним, что я успел увидеть, были карие глаза Везунчика.
Глава 50
Реутово
– О боже, какой грязный беспризорник, – сказал кто-то.
– Ага, воняет-то как! – поддакнул кто-то другой.
Голова, ноги, каждая клеточка моего тела ныли от боли. Ну почему они просто не оставят меня в покое?
Чья-то рука схватила меня за ботинок.
– Нет! – рявкнул я.
Мои глаза распахнулись. Мне не пережить зиму без ботинок. Я не смогу искать еду для псов без ботинок!
Но я уже был не на улицах Города. Я находился в чересчур светлой, чересчур жаркой комнате. Тут пахло мылом и отчаянием. И меня окружали не мои псы, а какие-то люди в зеленой форме и белых халатах.
Охнув, я зарычал и в отчаянии закрутил головой, пытаясь найти выход. Тут не было запруженных людьми улиц, на которых можно затеряться. Не было полуразрушенных домов, в которых можно спрятаться. Было лишь крошечное окошко под самым потолком…
Вскочив, я бросился к двери.
– Осторожно! – вскрикнула женщина в зеленой форме.
– Держи его! – скомандовал мужчина в белом халате.
Я вцепился в дверную ручку. Но она не поворачивалась.
Я повернулся к этим людям, захватившим меня в плен, оскалился и сунул руку в карман в поисках ножа. Ножа не было.
А потом я вспомнил ресторан и милицию, Луну, Месяца и Везунчика в той сетке, вспомнил, как пытался освободить их, вспомнил кулак, ударивший меня в челюсть, вспомнил руку на моей шее, вспомнил глаза Везунчика.
Я всхлипнул. Вдруг им не удалось выжить?
Ко мне потянулась рука. Я изо всех сил впился в нее зубами. Кровь наполнила мой рот. Мужчина в белом халате завопил от боли. В его глазах я увидел ужас и отвращение.
Я бросился под каталку, стоявшую в углу крохотной комнатенки. Я смотрел, как мимо снуют ноги – туда-сюда, туда-сюда. Я зажал уши, чтобы не слышать злобной ругани. Я трясся от страха. Я обмочился.
Наконец дверь открылась, а потом захлопнулась снова. Больше не было ни ног, ни ругани.
Я плакал, раскачиваясь взад-вперед, пока силы не покинули меня и я не уснул.
Разбудил меня запах. Дверь приоткрылась, и кто-то сунул в проем поднос с едой. Затем дверь захлопнулась.
Я смотрел на дверь. Смотрел на поднос. Смотрел на еду. Когда никто не вернулся за подносом, я выбрался из-под каталки и подполз к миске. Наклонив голову, я принюхался. Волоски встали дыбом у меня на шее и на руках. С этой едой что-то было не так.
Я попятился.
С той стороны двери донесся какой-то звук.
Я поднял голову.
Сквозь маленькое окошко в двери за мной наблюдал какой-то человек в очках.
Оскалившись, я шмыгнул в свое укрытие под каталкой.
Один день сменялся другим. Какие-то люди приходили и уходили. Когда меня пытались вытащить из-под кровати, я кусался и брыкался. Один раз мне почти удалось выбежать за дверь, когда мне принесли еду, – эта еда по-прежнему плохо пахла.
Тогда меня прижали к полу. Мужчина в белом халате – рука у него была перевязана – склонился надо мной.
– Ты что, не понимаешь, что мы пытаемся тебе помочь?! – рявкнул он.
Мне хотелось сказать ему, что если бы он и правда пытался мне помочь, то отпустил бы меня к моей семье. Но я ничего не сказал. Я плюнул ему в лицо.
Той ночью я ходил взад-вперед по этой крохотной комнате, пытаясь отогнать отчаяние. Я сидел на каталке, раскачивался, плакал, дергал себя за волосы.
А потом, точно во сне, я услышал. Лай. Это был лай. Затаив дыхание, я прислушался.
И тогда псы завыли. Я ахнул. Я ни с чем бы не спутал низкий вой Везунчика, звонкий голосок Луны, повизгивание Месяца.
Я придвинул каталку к окну – если это крошечное отверстие вообще можно было назвать окном. Поднявшись на цыпочки, можно было выглянуть наружу. Я осмотрел двор. Псов я не видел.
«Я тут, я тут», – проскулил я.
И там, с другой стороны забора, окружавшего двор, я их увидел.
Я рассмеялся. Я заплакал. Они пришли за мной! Запрокинув голову, я завыл.
Псы лаяли и выли от радости. Я видел, как Везунчик поднялся на задние лапы, пытаясь проломить проволочную ограду.
Я залаял погромче, заколотил кулаками по разделяющему нас стеклу. Луна и Месяц рыли подкоп под ограду.
Яркий свет залил двор. Псы замерли на месте. Во двор, крича и размахивая руками, выбежали какие-то люди. Луна и Месяц отпрянули, испугавшись их злых окриков. Везунчик зарычал.
Кто-то поднял с земли камни и принялся швырять их в собак. Один из псов взвизгнул от боли, но я не видел, кто это был.
Луна и Месяц отбежали от забора. Везунчик перевел взгляд с людей во дворе на мое окно.
«Не бросайте меня!» – завыл я.
– Пошли прочь отсюда! – рявкнул кто-то, швыряя камень в ограду.
Помедлив, Везунчик поджал хвост и отступил. Он признал свое поражение.
Я еще сильнее заколотил кулаками по стеклу.
– Нет! – молил я. – Вернитесь! Вернитесь!
Но сколько я ни выл, сколько ни звал их, они не возвращались.
Истощенный, я свернулся клубочком под лежанкой и уснул. Меня утешала мысль о том, что Везунчику, Луне и Месяцу как-то удалось выбраться из той ужасной сетки. Они остались живы.
Псы вернулись на следующую ночь. И на следующую. Они выли, они копали, а я кричал им: «Я тут! Я тут!» И каждую ночь люди прогоняли их прочь.
Днем я услышал, как женщины в зеленой форме обсуждают моих собак: «Как они нашли его?», «Почему они все еще приходят сюда?», «Что им от него нужно?» Одна женщина прошептала: «Эта связь между мальчиком и псами… это ненормально!»
Я улыбался, слушая их разговоры из-под каталки. Мне хотелось сказать им, что псы нашли меня, потому что я был частью их стаи. Наша связь состоит в том, что мы семья. Нам суждено быть вместе. Но я не стал тратить на этих женщин слов. Они ведь были всего лишь людьми.
