Линди Вудхед - Мистер Селфридж
Впрочем, нельзя сказать, что Селфриджа особенно волновала критика влиятельных лиц. К тому времени он обзавелся собственным кругом друзей, которые приобретали все больше влияния: это были Альберт Стэнли (ставший лордом Эшфилдом), Ральф Блуменфельд, Томас Липтон и Томас Дюар, которых он шутя назвал Том-Чай и Том-Виски. Он обсуждал духовные материи с сэром Оливером Лоджем и играл в покер с сэром Эрнестом Касселем, имея для этого свою колоду тисненых карт и свои перламутровые фишки. Его восхищение сэром Оливером Лоджем было столь велико, что последний получил закрепленный за собой столик в ресторане «Палм-корт», где почти каждый день пил чай и проводил неформальные встречи со своими горячими поклонниками. У Лоджа было выдающееся окружение. В число друзей и «последователей» этого знаменитого физика – блестящего ученого и изобретателя, который всерьез занимался и психическими явлениями, – входили сэр Артур Конан Дойл, Герберт Уэллс и Джейкоб Эпстайн[17]. Сотрудники ресторана в нерешительности маячили около его стола, разрываясь между любопытством и беспокойством, ибо великий ученый с готовностью признавал, что верит в мир духов, и принимал участие в спиритических сеансах.
Селфридж, по природе своей приближенный скорее к земным, нежели духовным материям, твердо верящий в настоящее – и в будущее, вряд ли разделял горячий интерес сэра Оливера к загробной жизни, хотя и пережил в 1911 году клиническую смерть. После серьезной автомобильной аварии в Лейк-дистрикт он провел без сознания больше сорока часов, глубоко встревожив семью, – но после этого неожиданно очнулся, объявил, что «здоров как бык», и два дня спустя, к изумлению коллег, которые впоследствии говорили, что он поправился усилием воли, вернулся на работу.
После аварии он, вероятно, яснее осознал, что человек не вечен, и его активность только возросла. С тех пор он начал страдать бессонницей и редко спал больше четырех-пяти часов за ночь, хотя и перехватывал по нескольку минут сна в течение дня. Все сводилось ко времени. Словно Белый кролик, он все время куда-то нес-ся, то и дело глядя на часы. Он почти всюду появлялся в последнюю минуту, доводя до исступления своих попутчиков: кажется, ему доставляло удовольствие подниматься на борт корабля или поезда под звук свистка, объявляющего об отправлении. В сутках было слишком мало часов, чтобы все успеть. В его жизни все было спланировано до последней секунды, и он во всех отношениях блестяще управлял временем. Когда «Дейли миррор» пригласили восемнадцать знаменитостей и предложили им попробовать точно определить, когда пройдет ровно минута, справились только двое. Одним из них был Гарри Гордон Селфридж.
Селфридж всегда жаждал попробовать что-нибудь новое. Поскольку он регулярно ездил в Америку и был постоянным клиентом мореходной компании «Уайт стар», можно было ожидать, что он окажется на борту «Титаника» в апреле 1912 года. Его дочь Розали в то время была в Нью-Йорке в колледже «Фитч», где дочери богатых родителей получали основные сведения о музыке и изобразительных искусствах, слушали лекции о международной обстановке и учились управлять штатом прислуги. Роуз и Гарри уже пересекали Атлантику в январе того года и планировали снова сделать это в июне. Селфридж ездил в Америку примерно раз в два месяца, но в апреле того года он с помощью своих преданных помощников мистера и миссис Фрейзер сосредоточил все силы на переезде с Арлингтон-стрит в дом 30 на Порт-ман-сквер. Как и все остальные жилища Селфриджа в Англии, это был дом с историей – раньше он принадлежал Джорджу и Элис Кеппелам, и Эдуард VII, имевший интригу с «миссис Джордж», в былые времена часто гостил в этом доме.
Крушение «Титаника» потрясло мир не в последнюю очередь потому, что разрушило веру человечества в современные технологии. Среди одной тысячи пятисот двадцати трех погибших был Исидор Штраус, владелец универмага «Мейсис» в Нью-Йорке, навестивший Селфриджа в Лондоне несколькими днями ранее. Пожилой мистер Штраус встретил смерть вместе со своей преданной женой, которая отказалась покидать мужа, когда ей предложили место в спасательной шлюпке. Гарри Селфридж оплакивал и своего друга В. Т. Стеда, издателя «Пэлл-Мэлл газетт», который часто обедал на Арлингтон-стрит. Стед был также в числе избранных, входивших в окружение сэра Оливера Лоджа, и верил в исследования психических материй. Ему часто снилось, что он тонет, и перед тем, как сесть на корабль, он написал своему секретарю: «Я чувствую, будто что-то должно произойти, что-то непоправимое».
Среди выживших были Люси и Космо Дафф Гордон, которые направлялись на показ Люсиль в Нью-Йорке. Элинор Глин была у себя дома на Грин-стрит, когда появились первые слухи о катастрофе. В истерике, отчаянно пытаясь выяснить хоть что-то о сестре, она позвонила в офис Ральфа Блуменфельда. Как выяснилось, беспокойство было напрасным. Люси и ее муж получили места в шлюпке, несмотря на то что по договоренности первыми должны были спасаться женщины и дети. Вскоре подоспели еще более возмутительные новости: говорили, будто шлюпка была полупустой, но они не вернулись, чтобы спасти других пассажиров. Семейство Дафф Гордон подверглось опале в прессе, а злые языки получили настоящий подарок. Одни говорили, будто Дафф в спешке накинул что-то из экзотических нарядов своей жены и прикинулся женщиной, чтобы получить место в шлюпке (что представляется маловероятным, учитывая, что он носил окладистую бороду). Другие утверждали, что Люси потребовала, чтобы он оставался рядом с ней, – и это кажется более правдоподобным. После того как Дафф Гордоны дали показания в ходе расследования, их действия оправдали, но Люсиль так и не удалось восстановить свою репутацию в Лондоне, и она переместила штаб-квартиру своего модного бизнеса в Нью-Йорк. Вскоре после этого Дафф и Люси расстались, однако прошлое не оставляло их. Еще многие годы, куда бы они ни направились, их преследовали обвинения в бегстве с тонущего корабля. Только спустя девяносто пять лет было опубликовано письмо горничной Люси, которое доказывает, что им просто повезло: кто-то из членов экипажа сопроводил их к практически пустой шлюпке.
Гарри очень серьезно относился к вопросам социальной ответственности и регулярно проводил в магазине благотворительные мероприятия. Аукцион или модный показ, посвященный благому делу, имел дополнительную ценность в том, что собирал в одном месте всех богатых, титулованных и известных людей. В апреле того года в ресторане «Палм-корт» прошел благотворительный аукцион в поддержку фонда помощи потерпевшим бедствие на «Титанике». В качестве ведущей выбрали знаменитую актрису Мэри Темпест. Звезды театра считались естественным выбором – ведь Селфридж обожал сцену. Кроме того, актрисы привлекали внимание прессы и всегда были рады раздать автографы посетителям.
Одной из любимых пьес Гарри – не в последнюю очередь потому, что в ней говорилось о моде, – была «Мадрас-Хаус», написанная и поставленная Харли Гренвилл-Баркером. Селфриджа бесконечно восхищал этот молодой ультрамодный драматург и продюсер, и Гарри покупал на все его постановки целые пачки билетов и распространял их среди своих сотрудников, которые вынуждены были идти, хотели они того или нет. Для Гренвилла-Баркера, чьи интригующие произведения часто вызывали у публики смешанную реакцию, щедрость Гарри являлась просто даром. Для сотрудников магазина – чем-то средним между благословением и проклятием.
К тому времени оборот магазина вырос; медленно, но верно, возрастала и прибыль: пятьдесят тысяч фунтов в 1912 году, сто четыре тысячи фунтов в 1913-м, сто тридцать одна тысяча в 1914-м. Селфридж, поспоривший с сэром Джоном Маскером, что сможет достичь своих финансовых целей, вскоре стал гордым обладателем нового «Роллс-Ройса». Шквальный огонь со стороны финансовых изданий стих. Вот как «Экономист» прокомментировал последние финансовые показатели: «Это не оглушительный успех, но бизнес идет в гору».
На утренних летучках новые идеи лились рекой. Появились подарочные сертификаты. Вялая утренняя торговля оживилась после введения специальных дополуденных скидок. Открылся отдел товаров для домашних животных, особое внимание в котором уделялось мопсам – любимым собакам Селфриджей. Во время солнечного затмения в 1912 году посетители могли наблюдать завораживающее зрелище из сада на крыше универмага. Хотя им выдали для защиты глаз очки с цветными стеклами, большинство предпочло наблюдать за отражением в прудах с рыбками. Роджер, кот, живущий в бойлерной, вероятно, интуитивно почуял рыбок и поднялся из подвала на крышу, преодолев шесть этажей, – и свалился оттуда на мостовую. Его кончину оплакивали тысячи лондонцев.
О трагической гибели кота сообщил «Каллисфен» – это была новая идея Гарри Селфриджа. Статья появилась в ежедневной колонке в «Морнинг пост». Колонка выходила в различные дни и в нескольких других газетах – в «Таймс», «Дейли телеграф», «Ивнинг стандард», «Дейли мейл» и «Дейли экспресс», а также в «Пэлл-Мэлл газетт» покойного мистера Стеда. «Каллисфен, – как объяснял Селфридж, – был первым в истории человечества специалистом по связям с общественностью». На самом деле это был родственник Аристотеля, который привлек внимание Александра Македонского и был приглашен сопровождать его в походах в качестве официального летописца.
