Лия Флеминг - Последний автобус домой

Заплатив за вход, они вошли в другой клуб. На сцене были четыре длинноволосых парня, все в коже. Зал дружно подпевал им и раскачивался в такт.

– Эти приятели из Ливерпуля. Видишь, какие смелые – решились двинуться в Манчестер. Но, видать, они хороши, раз их до сих пор не освистали.

Конни смотрела как завороженная. Ни один из них не был таким уж красавчиком: у одного личико какое-то детское; у того, что повыше, – нос длинноват. Среди них выделялся гитарист с впалыми щеками, при этом все они так или иначе колошматили по своим инструментам. Но что за звук, боже! Сначала они сыграли «Перепрыгни через Бетховена», а потом «Моя Бонни за океаном».

– Они хороши! – прокричала Конни и захлопала. – Как они называются?

– «Битлз»… Кажется. Их однажды арестовали в Гамбурге. Все говорят, что они теперь следующая звездная группа. А мне кажется, я и получше слышал.

Битлы пели еще и еще, до самого антракта, а потом исчезли. Зал бесновался, вызывая на бис, но те не появились.

– Небось уехали на другой концерт. Они тут нарасхват. Мне нравится тот, что высокий, – поделился с ней Невилл.

– А я тогда, чур, беру темноволосого гитариста, – призналась Конни. Ночь внезапно заиграла красками, наполнилась настоящей жизнью. Бал прессы остался далеко в прошлом со всей этой мелочной ревностью и шумной музыкой. – Спасибо тебе, Невилл!

– За что?

– Знаешь… Ты помог мне выбраться из самой себя. Мама так говорила.

– Только не рассказывай никому. Такие, как я, должны быть осторожны. Хоть я и ненавижу своих любящих родителей, я не хочу позорить их перед людьми.

– Тебе нечего стыдиться. Просто ты родился таким, вот и все, – вступилась за него Конни.

– Боюсь, закон считает иначе. Быть гомосексуалистом – преступление, – вздохнул он в ответ.

– Значит, фиговый это закон. Он изменится рано или поздно!

– Да уж, придется… Нас ведь тут много вокруг!

Да, ту памятную ночь, когда она увидела «Битлз» еще до того, как они стали по-настоящему знамениты, трудно забыть. Конни очнулась от дремы. Сколько времени прошло? Невилл, конечно, первым потряс устои семьи, но был в том отнюдь не последним. Пришел час, и Конни его обскакала…

Она потянулась и снова отправилась к табло с прилетами.

Опять задержка!

– Что-то ремонтируют они в Манчестере, уже потеряли все интервалы в графике над Европой, – говорит Салли, представитель туристической компании. – Пожалуй, я прокачусь пока, они еще не скоро прибудут. А вы ждете родных? Здесь живете?

Все задают ей эти вопросы. Здесь ведь либо экспаты, либо туристы, либо бродяги вроде нее. «Фифти-фифти», – обычно отвечает она. У нее есть крошечный каменный домик среди холмов в деревне, названия которой никто никогда не слышал. Это домик семейства Пападаки, они сдают ей его. В нем есть все необходимое, он укрывает от жары и согревает в прохладные ночи.

Что же касается семьи… Вот ведь неловкий вопрос. Семья до сих пор не оправилась после ее внезапного отъезда. И то, зачем она здесь, поначалу останется только с ней. Еще будет время всем всё рассказать.

Ну, давай же! Что ж ты опаздываешь, ну почему именно сегодня?!

Конни берет себе еще кофе и снова садится, пытаясь унять тревогу, но мысли не дают ей покоя. Сколько раз она прокручивала это всё в голове! И теперь она снова уносится в прошлое, в те трудные времена, когда и сама она сыграла со своей семьей шутку почище Невилла.

«Просто соедини», – сказал Эдвард Форстер в своем романе[32]. Сколько же раз она мысленно повторяла это?

Соединить? Сомнений нет: корни всех ее проблем в тех бурных годах, что последовали за маминой смертью. А чего еще можно ожидать от потерявшей управление шлюпки, застигнутой в море бурей и дрейфующей по неразмеченному фарватеру первой любви к скалистому берегу?

Часть II

Школьная форма и синие джинсы

Глава двенадцатая

Настоящая королевская свадьба

В последовавшие за этими событиями месяцы Конни совершенно выпала из жизни своего шестого класса и превратилась в страстного фаната «Битлз». С ней в школе училось много таких же девчонок, бредивших политикой и джазом. Все они как прилежные школьницы носили черные шерстяные пальто и полосатые форменные шарфики. И, похоже, никого из взрослых вокруг, кроме доктора Фридмана, не интересовал ни Карибский кризис, ни ядерное разоружение или черно-белый значок-пацифик, который начала носить Конни. Никто не смеялся над шутками в «Прайват ай»[33].

Джой целиком отдалась подготовке к намеченной на весну свадьбе с Денни Грегсоном. Их помолвка никого в семье особенно не удивила, одна лишь Конни была ошарашена. Она настолько окуклилась в собственной жизни, что совершенно не заметила радостной взбудораженности Джой. Роза со своим хором уехала на гастроли в Саутгемптон. Приближалось Рождество, воспоминания о маминой смерти резали душу, и Конни ушла с головой в работу.

По дороге из школы домой она пыталась переключиться со студенческой политики на привычную болтовню пансиона Уэйверли. Были и радости: она записалась в команду ребят, вызвавшихся помочь разносить рождественскую почту, и сможет встречаться на почте со старыми школьными друзьями, тоже решившими немного заработать себе на каникулы.

Этой кошмарной зимой передвижение с открытками по городу стало настоящим испытанием на прочность. Конни не снизошла до резиновых сапог, и ее лучшие остроносые ботики вдрызг промокли, она стерла ноги и отморозила пальцы.

Кто же, увидев ее мучения, предложил подвезти ее на почтовом фургоне? Ну конечно, Пол Джервис. И на этот раз она не стала отказываться. Он представил ее своей команде почтальонов, и все дружно они отправились в кафе оттаивать.

Пол учился на два года старше, и у него вот-вот должна была начаться медицинская практика. Ему страшно нравилось учиться в медицинском колледже Университета Лидса. Конни пыталась не тушеваться, но, поскольку она пока была всего лишь школьницей и не собиралась кому-либо рассказывать о том, как ей трудно учиться, то предпочитала сидеть молча. Он несколько раз приглашал ее пойти куда-нибудь вечером с ним и его друзьями, но у Конни не оставалось денег: подработка няней приносила не так много, и всё расходилось на подарки, так что она сочиняла одну неуклюжую отговорку за другой, в результате Пол решил, что он не в ее вкусе. А Конни уже жалела об этом – чем больше она наблюдала его наедине, тем больше ей казалось, что это как раз ее мужчина.

Отношения с Джой по-прежнему оставались прохладными, но подарками они обменивались. Конни купила Джой потрясную красную вельветовую кепочку – фасон «поваренок», – но было ясно: Джой ожидала чего-то более соответствующего категории «приданое».

– Тебе нравится мое кольцо? – Джой в тысячный раз помахала искрящимся круглым бриллиантом у нее перед носом. Ну какой смысл говорить ей о беспощадной эксплуатации рабочих на африканских алмазных копях?

– Очень милое, – буркнула Конни. – Неужели ты не хочешь хоть немного еще подождать, прежде чем вот так себя связывать по рукам и ногам?

– Зачем? Мы любим друг друга. У Денни скоро важный матч, и я хочу поехать с ним в Лондон уже как жена, а не как подружка.

– Но вы ведь едва знакомы! Вы встретились всего лишь полгода назад!

– И что? Ты «Вестсайдскую историю» помнишь? Когда-нибудь это случится и с тобой, и ты поймешь, о чем я говорю.

– Не уверена. Посмотри сама, что получилось у Тони и у Марии.

– Да уж, ты всегда найдешь какую-нибудь отрезвляющую гадость. Я хотела попросить тебя и Розу быть подружками невесты, но если у тебя такое настроение…

– Слушай, перестань! Я просто вспомнила разные истории и вовсе не собиралась никого критиковать. А Роза согласилась?

– Конечно. А ты? Согласна?

– Ну конечно! Это честь для меня, – ответила Конни, понимая, что Джой приглашает ее из чувства долга, а не потому, что ей этого так уж хочется. Как бы они выглядели, если Роза будет подружкой невесты, а Конни – нет?

Роза обещала приехать попозже зимой, чтобы они смогли заняться примеркой платьев, но снег застал всех врасплох: с севера и с Пеннинских гор задули ледяные ветра и принесли настоящие метели. Движение встало, школы закрыли, трубы замерзли, улицы занесло снегом, и все были озабочены только тем, как бы согреться. Это была самая тяжелая из всех зим, какие Конни помнила в Гримблтоне.

И вдруг наступил апрель, но снег все еще лежал на холмах и укрывал тропинки. Роза так и не смогла выбраться домой примерить платье. Напомнить об этом и убедиться, что она приедет вовремя, ей звонили и тетя Сью, и даже Невилл, подрабатывавший швейцаром. Всех тревожили высоченные сугробы вдоль тротуаров и ледяной смог. Сделать они ничего не могли, и всем лишь оставалось надеяться, что она сможет взять билет на транспеннинский экспресс. И вот наступил день свадьбы.