Максим Бутченко - Художник войны
В эту ночь Толик долго не мог заснуть. Он ворочался, вздыхал и хмыкал. В большой палатке рядом храпели «ополченцы», темнота обнимала каждого из них, и только тоненький луч от луны разрезал комнату и падал прямо на одеяло Неделкова-старшего. Тот протягивал руку, и свет освещал его ладонь, преломляясь, криво падал на ткань покрывала. Так продолжалось несколько минут. Одинокий в своем внутреннем облике пожилой мужчина играл лунными бликами, как будто искал в этом внеземном свете призрак надежды.
На следующий день группа «ополченцев» направлялась на разведку. Ранним утром по лагерю шуршали краснощекие бойцы, спецназовцы ГРУ. Обычно они координировали действия диверсионно-разведывательных групп, особенно, если приходилось заходить далеко в стан врага. Но сегодня спецы суетились по-особому – им нужен был местный житель, который помог бы им в операции. Дроны обследовали местность сверху, но недалеко от города Счастья в «зеленке» имелось слепое пятно. А маршрут группы как раз проходил мимо этого места. Поэтому нужно было кому-то исследовать топографические особенности местности, а рисковать своими парнями спецам не хотелось.
Толик встал рано утром, он всегда вставал рано, а тут еще галдеж собирающихся на задание его разбудил. Он вышел из палатки и увидел бойцов, которые готовились к операции. Те весело и беззаботно галдели, травили анекдоты и не обращали внимания на старика. Он хотел было пройти мимо них, но услышал, как те переговариваются.
– Да, прорвемся, че ты очкуешь? – спрашивал белобрысый и краснощекий парень своего худощавого напарника. Оба курили и осматривали АК.
– Слышь, ну «укры» там могут быть или нет? Неохота палиться зазря, – пытался приводить аргументы второй.
– Ну так пошлем кого-то? Пройдет к «зеленке», обследует, и группа дальше попрет. Че ты кипятишься? – не переставал спрашивать белобрысый.
– Представь кого-то из наших, да их за километр укроповцы учуют, – аргументировал боец.
– Парни, я смогу вам помочь, – вмешался в разговор Анатолий.
– Ты? Дед, не сидится тебе на пенсии, – хехекнул худощавый.
– Какая пенсия, сынок? Ты издеваешься? «Укропы» не платят, сына ранили, не могу спокойно сидеть, – начал оправдываться Неделков.
Лицо его впервые за долгое время выражало решимость. Бойцы приумолкли, а «пенсия» все говорил и говорил.
– Я, сука, ненавижу их всей душой, взял бы и резал бы их, как бешеных собак, – сказал Толик. – Веришь, встречу на пути «укроповца» – задушу его своими руками.
В какой-то момент Толик так увлекся своими словами, что сделал движение вперед, имитирующее, что кого-то душит. Бойцы улыбнулись, то на всякий случай немного отступили.
– Я должен что-то сделать, не могу сидеть и смотреть, как сын умирает, – уже более тихим голосом проговорил Толик.
Бойцы недоверчиво посмотрели на него, потом друг на друга, но, пошушукавшись, решили обратиться к командиру. Вопрос решился быстро. Спустя час Толик уже передвигался на легковушке по разбитой грунтовке, ближе к линии размежевания.
Не доезжая пару километров, они высадились, медленно разложили оружие, распределились и нырнули в зеленую шерсть придорожных кустов. Передвигаясь полузаметными тропами, подошли к обозначенному месту. Задача Неделкова была проста – под видом местного жителя, который проверяет зеленые насаждения, прочесать территорию и вернуться к своим.
– Ну, давай, батя, – не подведи, – проговорил белобрысый.
В ответ Толик закряхтел и, не оглядываясь, посеменил в сторону деревьев. Метров двести он медленно шел, рассматривал растительность и, казалось, ни о чем не думал. Сердце бешено тарахтело, дыхание сдавливало. Он волновался. С каждым шагом становился ближе к кудрявой роще, и с каждым шагом в груди что-то покалывало. Ему не было страшно, так, чтобы развернуться и уйти. Наоборот, нечто тянуло, влекло его к обозначенному месту.
Он шел неторопливо, словно в самом деле прогуливался, дышал воздухом, просто решил осмотреться. Яркая и чистая голубизна, пролитая откуда-то с неба, потеками стекала на зелень, которая превращалась в ультрамарин, а чем ниже, тем темнела. Где-то пропела птица. Ветер шуршал листьями, словно шепотом рассказывал им о тех странах, где он побывал. Там он видел диковинных зверей и птиц, слышал речь, которая, казалось, состояла просто из звука как такового. Просто из звуковых волн, не несущих никакого смысла.
Этого смысла в жизни Неделкова было так же мало, как в словесном бульканье. Он внезапно для себя засмотрелся на природные очертания, как будто в первый раз увидел их. Как будто не родился на Донбассе, а прилетел с конца земли.
– Как хорошо-то, – проговорил Толик и сам удивился этому состоянию утреннего блаженства. Он подумал, что быстрей бы окончилась война, затихли выстрелы. Он вернулся бы с сыном домой, и они вместе нарисовали бы картину. Одну большую. На двоих. Такой вот умиротворенный пейзаж донбасских степей. И это будет делом всей его жизни.
Толик вдруг улыбнулся, и ему немного полегчало от мысли, что впереди, как и положено, есть будущее. И тут раздался оглушительный взрыв, и в небо вырвался черный клубами дым.
В то же утро Сергей проснулся с тяжелой головой. Вечером он перебрал с горя – уже неделю, как узнал, что Юля беременна. Ночами он шатался по темному Киеву, пытался раствориться с прохожими в высоких и широких улицах. Он приезжал к Днепру, бродил по песку, входил в воду по голени, еле сдерживая себя от того, чтобы не утопиться.
Смотрел, как вода плещется у ног, глаза терлись о волны от проплывавших на большой скорости катеров. В тот вечер он уселся на открытой площадке какой-то забегаловки и надрался. Как попал в номер, не помнит. Утром голова будто крошилась на кусочки. Он встал с кровати, застонал и схватился за виски. Кое-как поднялся и поплелся в туалет. И почти тотчас зазвонил телефон. Сергей недовольно замычал, вернулся.
– Кто звонит в такую рань, – спросил он себя и посмотрел на часы. Они показывали ровно 14 часов.
– Хм, – сказал он и посмотрел, кто звонит, – Алина. Несколько секунд он подозрительно смотрел на телефон и не прикасался к нему, будто думал, что он заразен. Наконец-то взял трубку. Далекий и нежный женский голос на другом конце виртуального провода приятно пропел: «Алло».
Через несколько часов они встретились. Алина была в красном платье. Прямо подстриженная челка и яркие, как солнце, волосы. Сергей увидел ее издалека, когда стоял у входа в кафе.
– Привет, ты почему такой грустный? Неделю мне не пишешь, не звонишь! – упрекнула Алина своего собеседника.
Сергей хотел было что-то сказать, оправдаться, но в ответ только слегка улыбнулся. Они решили не заходить в помещение, а прогуляться на свежем воздухе. Вначале разговор не клеился, Неделков помалкивал, погруженный в свои мысли, а его подруга ждала, когда он наконец-то проснется. Так они прошли несколько кварталов, пока не остановились в Ботаническом саду. В тени каштана пряталась сырость. Парочка уселась на лавочку, и Сергей второй раз улыбнулся. Киевский воздух обволакивал его, словно покрывалом. Вообще он давно заметил, что столица Украины имеет одно, всего лишь одно свойство. Одни города могут похвастаться старинной архитектурой, другие – современными небоскребами, третьи – потоками туристов. А в Киеве всегда было нечто неуловимое, сердечное, свободное. Этот Город, казалось, состоял не из артерий дорог, костяшек домов или лысин площадей. Все это есть, но главное его свойство – душевность.
В груди у Сергея скреблись кошки, но с каждой минутой становилось легче. Он вдруг начал рассказывать Алине о своем детстве, о том, как отличался от брата, даже внешне.
– Моим родителям даже говорили, откуда у них такой красивый сын, – с усмешкой говорил он.
– А почему ты считаешь, что отличаешься от Антона? – вдруг спросила Алина.
– Как почему? Даже визуально мы разные – он кучерявый, а я? – похлопал Сергей себя по волосам.
– Да, но ты не ответил – почему? – настаивала девушка.
– Ну, что сказать, – вдруг запнулся Неделков. Он так часто привык разделять себя и брата, что давно забыл, с чего все началось. – Много чем, – пытался сформулировать Сергей фразы, но на ум приходили только много раз заезженные выражения. – Он рисует картины, а я нет, – внезапно выпалил Неделков и осекся, будто сказал что-то важное.
– Так начни рисовать, в чем проблема? – продолжала допрос Мягкова.
– Я? Да я никогда и не пробовал, – промямлил Сергей.
– Все просто – отпусти руку, пусть она рисует сама, – дала совет Алина.
Сергей посмотрел на нее, как будто в первый раз увидел. Он рассматривал ее лицо, молчал и думал, что жизнь непостижима в своем движении – еще вчера он мучился из-за разбитой любви и предательства женщины, ее отговорок и постоянных изменений мнений. Еще утром он думал, что она помыкала им, потому что было скучно в браке, хотелось разнообразия, чтобы за ней ухлестывали и говорили теплые слова. Эта игра слов и чувств доставала Сергея, и теперь он начал подозревать, что бесплодность Коли в один момент придумала Юля и всем своим любовникам рассказывала, поддерживала этот миф. От осознания этого факта голова закружилась. Но сейчас он вдруг понял, что и его различие с братом, может быть, не так глубоко, ведь он пытался по-новому сформулировать эту разницу, но ничего не выходило.
