М. Стедман - Свет в океане
Все эти качества сослужили ему хорошую службу, когда некий новоиспеченный баронет из Бирмингема путешествовал по колонии в поисках выгодных капиталовложений. Септимус воспользовался предоставленной возможностью и убедил баронета вложить деньги в покупку небольшого участка земли. Инвестиции принесли доход в триста процентов, и Септимус сумел расчетливой игрой на бирже увеличить свою долю и открыть собственное дело. К 1901 году, когда колония стала частью Содружества Австралии, Септимус превратился в одного из богатейших лесопромышленников всего региона.
В те времена дела у него шли просто отлично. Он женился на Эллен, молоденькой девушке из богатой семьи в Перте, которая родила ему двух дочерей – Ханну и Гвен. Построенный особняк стал олицетворением стиля и успеха на всем юго-западе Австралии.
А потом на одном из своих знаменитых пикников на природе, которые семья устраивала на белоснежных скатертях с серебряными приборами, Эллен укусила в лодыжку коричневая змея [16] чуть выше ботиночка из тонкой кожи, и через час она скончалась.
Когда дочери отправились к себе в коттедж, Септимус подумал, что жизнь – коварная штука, от которой никогда не знаешь, чего ожидать. Она часто протягивает дары одной рукой, а другой их тут же отнимает. Стоило ему помириться с Ханной после рождения внучки, как у нее тут же пропали муж и дочь, а она сама так и не смогла оправиться от потрясения. И теперь кому-то понадобилось ворошить прошлое! Что ж, надо дорожить тем, что имеешь, и быть благодарным, что не стало еще хуже.
Сержант Наккей устроился за столом и задумчиво постучал карандашом по блокноту, глядя на появлявшиеся серые точки. Бедная женщина! У кого хватит духу упрекнуть ее за неверие в смерть своей малютки? Его жена Айрин до сих пор плакала по Билли, который утонул малышом двадцать лет назад. Потом у них родилось еще пятеро детей, но боль от потери так и не утихла. Хотя шансов, что ребенок остался жив, не было никаких, он все же достал чистый лист бумаги и начал составлять отчет. Уж чего-чего, а исполнения надлежащих формальностей Ханна наверняка заслуживала.
Глава 17
«Ваш муж в руках Господа и покоится с миром». В голове у Ханны Ронфельдт постоянно крутилась эта фраза из таинственного письма. Грейс жива, но Фрэнк умер. Ей хотелось верить в первое и не верить во второе. Фрэнк. Франц. Она вспоминала, каким он был добрым и каким извилистым был его жизненный путь, удивительным образом приведший к ней.
Первое потрясение он пережил в шестнадцать лет, когда его семья была вынуждена оставить обеспеченную жизнь в Вене из-за карточных долгов отца. Они отправились к дальним родственникам в Калгурли, где даже самый алчный кредитор не смог бы их разыскать и взыскать долги. Попав из роскоши в бедность, Франц устроился булочником в пекарне родственников, которые после приезда в Австралию сменили свои имена Фриц и Митзи на Клайв и Милли. Они объясняли, что это было нужно для того, чтобы стать здесь своими. Мать это понимала, а отец из-за гордыни и упрямства, которые, собственно, и довели его до финансового краха, отказывался приспосабливаться к новой жизни и через год бросился под поезд, оставив Фрэнка главой семьи.
Через несколько месяцев началась война, и его – как гражданина воюющей стороны – интернировали, поместив сначала на остров Роттнест, а затем переправив на восток. Он оказался не только оторванным от своих корней, но и несправедливо обвиненным в причастности к событиям, к которым не имел никакого отношения.
И он никогда не жаловался. В 1922 году, когда он приехал в Партагез и устроился на работу в пекарне, на его лице по-прежнему светилась открытая и доброжелательная улыбка. Она вспомнила, как они познакомились прямо на улице. Утро выдалось солнечным, но зябким, как часто бывает в октябре. Он улыбнулся и протянул ей шаль, которая оказалась ее.
– Вы только что забыли ее в книжной лавке, – сказал он.
– Спасибо. Вы очень любезны.
– Это чудесная шаль, с такой красивой вышивкой. У моей матери была похожая. Китайский шелк очень дорог, было бы жалко ее потерять. – Он вежливо поклонился и повернулся, чтобы уйти.
– Я вас тут раньше не видела, – заметила Ханна. Ей очень нравился его акцент.
– Я только что начал работать в пекарне. Меня зовут Фрэнк Ронфельдт. Рад с вами познакомиться, мэм.
– Добро пожаловать в Партагез, мистер Ронфельдт. Надеюсь, вам тут понравится. Я Ханна Поттс. – Она стала освобождать руку от свертков с покупками, чтобы набросить шаль.
– Позвольте, я вам помогу, – предложил он и ловким движением накинул ей шаль на плечи. – Всего вам наилучшего! – Он снова улыбнулся, и скользнувший по лицу луч солнца подчеркнул голубизну глаз, а светлые волосы засияли.
Она перешла через дорогу к поджидавшей ее двуколке и тут заметила женщину, которая, смерив ее колючим взглядом, со злостью плюнула на тротуар. Ханну это повергло в шок, но она промолчала.
Через несколько недель она снова заглянула в маленькую книжную лавку Мэйзи Макфи и увидела там у прилавка Фрэнка, которого осыпала бранью пожилая женщина, размахивая для убедительности палкой.
– Стыдись, Мэйзи Макфи! – переключилась она на хозяйку. – Да как ты можешь покупать книги у этих бошей?! Эти животные убили моего сына и внука, и я никак не думала, что ты станешь им потакать!
Видя, что Мэйзи обескуражена и не находит слов, Фрэнк произнес:
– Прошу прощения, если я вас чем-то обидел, мэм. Мисс Макфи здесь ни в чем не виновата. – Он улыбнулся и протянул книгу. – Посмотрите, это просто стихи.
– Да будь они прокляты со своими стихами! – огрызнулась женщина, стукнув палкой об пол. – Разве они способны на доброе слово? Я слышала, что у нас в городе появился бош, но никак не ожидала, что у него хватит наглости этим щеголять! Что же до тебя, Мэйзи, – она повернулась к стойке, – то твой отец со стыда наверняка ворочается в гробу!
– Мне очень жаль, что так получилось, – сказал Фрэнк. – Мисс Макфи, пожалуйста, оставьте эту книгу себе. Я никого не хотел обидеть. – Он положил на прилавок банкноту в десять шиллингов и вышел, не замечая никого вокруг. За ним выскочила женщина, продолжая яростно грозить ему палкой.
Мэйзи и Ханна несколько мгновений смотрели друг на друга, а потом хозяйка, выдавив из себя улыбку, спросила:
– У вас есть список того, что вам нужно, мисс Поттс?
Пока Мэйзи изучала протянутый листок, внимание Ханны привлекла оставленная книга. Ей стало интересно, как это изящное издание в зеленом кожаном переплете могло кого-то оскорбить. Она открыла первую страницу и увидела название «Das Stundenbuch» [17] , напечатанное готическим шрифтом. Автором был Райнер Мария Рильке. В школе Ханна помимо французского учила и немецкий и слышала об этом поэте.
– И еще, – сказала она, положив на прилавок два фунта стерлингов, – можно я возьму и эту книгу? – В ответ на удивленный взгляд Мэйзи она пояснила: – Мне кажется, нам давно уже пора оставить всю вражду в прошлом, согласны?
Мэйзи завернула книгу в коричневую бумагу и перевязала бечевкой.
– По правде говоря, мне бы пришлось отсылать ее обратно в Германию. Здесь ее никто больше не купит.
Зайдя в булочную, Ханна положила маленький сверток на прилавок.
– Вы не могли бы передать это мистеру Ронфельдту? Он забыл эту книгу в лавке.
– Он на заднем дворе. Сейчас я его позову.
– Спасибо, но в этом нет необходимости, – сказала Ханна и быстро вышла, прежде чем продавец успел хоть что-то сказать.
Через несколько дней Фрэнк позвонил ей, чтобы лично поблагодарить за проявленную доброту, и с этого момента ее жизнь полностью изменилась, и сначала ей даже показалось, что сбылись ее самые радужные мечты.
Радость Поттса, когда он услышал новость, что дочь нашла человека, с которым хотела бы связать свою судьбу, омрачилась известием, что тот оказался обыкновенным пекарем. Но, вспомнив, через какие унижения ему пришлось пройти самому, Септимус решил, что это не должно служить помехой счастью дочери. Однако, узнав, что ее избранник был немцем или почти что немцем, он был так возмущен, что не находил себе места. И отец, и дочь отличались завидной твердостью характера, и ссоры, которые все чаще вспыхивали между ними в самый разгар ухаживаний Фрэнка, еще больше убеждали каждого в своей правоте.
Через два месяца дело дошло до решительного объяснения. Септимус Поттс нервно мерил шагами гостиную, с трудом сдерживаясь от возмущения.
– Ты что – сошла с ума, девочка?
– Я так хочу, папа.
– Замуж за боша! – Он бросил взгляд на стоявшую на камине фотографию Эллен в серебряной рамке. – Твоя мать ни за что бы такого не допустила! Я обещал ей, что воспитаю тебя как следует…
– И тебе это удалось, папа, поверь!
– Нет, не удалось. Раз ты собираешься связаться с этим чертовым немецким булочником!
– Он австриец.
– Какая разница? Тебя отвезти на экскурсию в лечебницу, чтобы показать, в каких болванов превратились наши парни после газовой атаки? И это я построил для них госпиталь на свои деньги!
