Розали Хэм - Месть от кутюр
– И поближе друг к другу, – прибавила Лоис.
Они снова посмотрели на объявление.
Нэнси, все так же опиравшаяся на метлу позади прочих, подала голос:
– Недавно кое-кому доставили еще один здоровенный ящик.
– Откуда теперь?
– Из Испании?
– Из Франции?
– Из Нью-Йорка, – произнес сержант Фаррат.
Подруги, вздрогнув, обернулись.
– Да-да, из Нью-Йорка. Я был там, когда она вскрывала посылку.
– Я свое платье уже забрала, – сказала Перл. – Вот где шик!
– Я тоже забрала.
– Ну, мое-то будет отличаться!
– У меня тоже оригинальный фасончик.
– Ох, дамы, – мечтательно промолвил сержант Фаррат, приподняв плечи и зажмурившись от восторга, – видели бы вы ткань, которую Тилли заказала для себя!.. – Он закрыл щеки ладонями. – Шелковая органза цвета фуксии! А дизайн… Она настоящий кутюрье, – вздохнул сержант. – Линии Баленсиаги, простота Шанель, драпировка Вионне и тонкий вкус Делоне![28]
Сержант Фаррат в лихо сдвинутой фуражке удалился, сверкая начищенными туфлями.
Карандаш в руке Перл завис над блокнотом. Гостья изучала меню, в котором значились три блюда.
– Что будем заказывать, милочка?
Постоялица взглянула на нее и спросила:
– Откуда у вас это платье?
– От местной портнихи. Позволю себе предложить вам бифштекс с салатом. Либо, если вы не слишком голодны, суп. Могу разогреть пирог или приготовить сэндвич…
– Ваша портниха принимает клиенток в нерабочее время?
Перл вздохнула:
– Скажем так, она работает на дому.
– Где она живет?
– В доме на холме.
– Вы не могли бы проводить…
– Я расскажу вам, как туда добраться, после того как вы закажете бифштекс. Как вам его прожарить?
Приезжая в одной комбинации и чулках стояла перед камином, листая альбом с эскизами Тилли. Костюм от Шанель небрежно висел на стуле. Тилли стояла рядом с блокнотом и портновским сантиметром, восхищаясь элегантным перманентом и изящным маникюром гостьи.
– Да, – улыбнулась та, – я определенно хочу платье из чесучи с узеньким воротничком-стойкой, как у барменши, и вот эту вариацию модели Диора, и еще брючный костюм… Насколько я понимаю, вы сами их конструируете. – Она продолжила с интересом просматривать эскизы.
– Желаете что-то изменить в фасоне? – спросила Тилли.
– Разве что по мелочам. Если что, внесу изменения сама. – Гостья посмотрела на Тилли. – Вижу, тут есть авторские модели.
– Да, мои.
– Понятно. Почему бы вам не пойти работать ко мне?
– У меня здесь свой бизнес.
– Здесь? Простите, это где?
– Здесь – это там, где я нахожусь в настоящий момент.
Приезжая фыркнула:
– Вы зарываете талант в землю.
– Напротив, мои услуги очень востребованы. В любом случае на бумаге мне должны немалую сумму, но пока со мной не расплатятся, я не могу переехать на Коллинз-стрит.
Гостья посмотрела на закрытую дверь за спиной Тилли:
– Не покажете свою мастерскую?
Тилли улыбнулась:
– А вы бы мне свою показали?
Некоторое время спустя она проводила клиентку к задней двери и вручила ей фонарь.
– Оставьте его в почтовом ящике у подножия холма. Оттуда начнется уличное освещение.
– Спасибо, – поблагодарила приезжая. – Вы пришлете счет?
– Пришлю.
– И я сразу же его оплачу. – Хозяйка и гостья обменялись рукопожатием. – Если передумаете…
– Спасибо за предложение, но, как вы уже поняли, пока что я не рассматриваю вопрос переезда. У меня на это несколько причин. Если что, я знаю, где вас найти, – сказала Тилли, закрывая дверь.
По мере приближения бала заказчицы толпами осаждали дом Тилли, барабанили в заднюю дверь и требовали «уникальный дизайн» и «оригинальные аксессуары». Она показывала им фотографии знаменитых европейских красавиц и старалась объяснить, чем стиль отличается от моды. Тилли советовала дамам либо подстричь волосы (после чего город в поразительном количестве наводнили копии Луизы Брукс[29]), либо каждый вечер перед сном проводить по ним расческой не меньше ста раз. Тилли демонстрировала, как делать начес, валик «помпадур» и другие прически; заставила жительниц Дангатара отказаться от заколок, ракушечных бус, пластмассовых цветов, париков и кос, лент, гребней, дешевых украшений для платьев, бижутерии из цветного стекла и пуговиц в форме сигарет. Она убедила их переделать старые ожерелья в браслеты и серьги, накупить у мистера Олменака хны и красителей для волос (как выяснилось, он держал все это в ассортименте чуть ли не со времен Прекрасной эпохи), показала, как правильно наносить крем для загара, солнцезащитные средства и основу под макияж; научила пользоваться карандашом для век, порекомендовала заказать новое белье, цитируя при этом Дороти Паркер[30]: «Краткость – душа дамского белья». Тилли рассказывала о различных типах фигуры, достоинствах и недостатках телосложения каждой клиентки, о том, как подчеркивать первые и скрывать вторые. Все выкройки она создавала строго индивидуально и предупреждала, что потребуется не менее трех примерок. Наконец, она сказала, что к наряду следует подбирать аромат, отражающий его настроение. Женская половина Дангатара вновь ринулась к мистеру Олменаку; Нэнси пришлось выписать из Мельбурна парфюмера. Тилли заворачивала провинциальных модниц в роскошные ткани, чтобы материя ласкала их тела и они почувствовали, как это – быть богатыми и ухоженными. Надевая изысканные вещи, созданные гением Тилли, дангатарские женщины получали первое представление об осанке, манерах и умении держать себя.
К ней явились и «Верные друзья О’Брайен» – Фейт с Хэмишем, Реджинальд Блад и Бобби Пикетт, – разумеется, за новыми костюмами. Фейт решила, что мужчины оденутся в пиджаки и брюки двух оттенков красного, при этом лацканы пиджаков будут расшиты пайетками, а ее собственное платье в тех же цветах будет сверкать блестками сверху донизу.
Бобби стоял на кухне, вытянув вперед руки, а Тилли крутилась вокруг него с сантиметром, снимала мерки с крупной фигуры и записывала цифры в блокнот. Редж и Фейт сидели за столом, терпеливо дожидаясь своей очереди, во все глаза разглядывая картинки в иностранных модных журналах и молча пихая друг друга в бок, когда попадалось что-то особо интересное.
Молли въехала на кухню, уселась рядом с Хэмишем, положила руку ему на колено, погладила по бедру и потянулась к ширинке. Хэмиш повернул к ней свое крупное лицо, удивленно вздернул кустистые рыжие брови. Молли расплылась в улыбке и вытянула губы трубочкой, подставив их для поцелуя. Хэмиш быстренько подошел к комоду и стал рассматривать коллекцию пластинок Тилли.
– Поставь какую-нибудь музыку, – попросила она.
Хэмиш аккуратно поместил виниловый диск на вертушку, бережно подвел иглу. Сперва раздалось шипение, а затем комнату наполнила пронзительная, рвущая душу мелодия.
– Что за дурацкая музыка? – недовольно поморщилась Фейт.
– Прямо повеситься хочется, – сказал Хэмиш.
– Это блюз, – коротко ответила Тилли.
– А мне нравится, – высказал мнение Редж. – Голос, конечно, скрипучий, но в этом что-то есть.
– Больно ей, вот и надрывается, – буркнул Хэмиш.
– Как зовут певицу? – спросил Редж.
– Билли Холидей.
– Да уж, отдохнуть ей не помешало бы[31], – заключил Хэмиш.
Когда стемнело, пришел сержант Фаррат. Он намеревался забрать длинные плоские коробки с кружевом, шелком, бисером и перьями, а также аккуратно сложенные платья – простые, сшитые точно по мерке; теперь их требовалось лишь слегка разгладить, накрыв влажной марлей или побрызгав дождевой водой.
– Не могу отговорить Фейт от красного платья с пайетками, – пожаловалась Тилли.
– Фейт из тех женщин, которые всегда выбирают красные платья с пайетками. – Сержант подошел к манекену.
Тилли негодующе всплеснула руками.
– Что за город! Все горбятся и косолапят.
– Так всегда было и будет, но я ценю то, что ты для них делаешь. Они ведь даже не понимают…
– Кто ваши соседи по столику? – осведомилась Тилли.
– Мне придется сидеть за столиком Бомонтов, в компании Петтименов. Официальные лица должны держаться вместе. – Сержант Фаррат вздохнул. – Можно, я приглашу тебя на танец?
– Я не иду на бал.
– А как же шелковая органза цвета фуксии? Нет-нет, ты должна пойти. При Тедди тебя никто не обидит. – Сержант встряхнул коробку. – Пообещай, что придешь, иначе я все это выброшу.
– Ваши платья только и ждут, когда вы закончите отделку, – улыбнулась Тилли. – Вам не устоять перед искушением.
Сержант Фаррат ушел домой, чтобы провести остаток вечера с иголкой и ниткой – наметывая, подрубая, аккуратно вшивая потайные застежки.
Лесли Манкан держал Мону на расстоянии вытянутой руки и смотрел в потолок. В проигрывателе крутилась пластинка. Застрявшая игла со скрипом подпрыгивала во внешней канавке. Мона стиснула пальцы на плече мужа, придвинулась ближе и поцеловала его в щеку.
