Линди Вудхед - Мистер Селфридж
По сравнению со многими одноклассниками Селфриджи очень много путешествовали по миру. Лето они проводили в Чикаго, а на зиму уезжали в Санкт-Мориц, чтобы кататься на лыжах и коньках. В Лондоне они катались по городу на велосипедах, занимались теннисом и дзюдо – а одежда и снаряжение для этого им предоставлялись из обширных запасов спортивного отдела универмага.
Если спортивная одежда для мужчин теперь стала легче, женщины по-прежнему были укутаны от подбородка до лодыжек – или, когда речь шла о купальнике, от подбородка до колен. В 1909 году миссис Шарлотта Купер Стерри, пятикратная победительница женского Уимблдона, сказала: «На мой взгляд, ничто не украшает спортсменку и не соответствует игре так, как качественная белая юбка – на пару дюймов выше земли, белая блузка с белым воротничком, белая повязка на голове и светлый шелковый галстук». Чего она не сказала, так это того, что она – как и все женщины – по-прежнему носила корсет, хотя новомодный «спортивный корсет» был поменьше, сшит из хлопка, охватывал только талию, и в нем было гораздо меньше косточек. Идея произошла от детского корсета – ребристого хлопчатобумажного корсажа, – который дальновидные предприниматели начали выпускать во взрослых размерах, представляя его как более легкую форму белья.
Ненамного лучше дела обстояли у гольфисток. Несоответствие женской одежды этому новому увлечению стало столь очевидным, что были созданы специальные поля с коротким расстоянием между лунками – ведь для хорошего замаха у дам были слишком длинные юбки и слишком тугие жакеты. Тогда «Берберри», прославившиеся погодоустойчивой одеждой для вождения, пришли на выручку, выпустив дамские жакеты «для свободного удара» с запатентованным вращающимся рукавом и юбкой с регулируемой длиной.
Судя по всему, девочки Селфридж не слишком любили загородные прогулки – неудивительно, учитывая, что у их отца даже не было твидовых костюмов, и однажды он шокировал хозяйку одной усадьбы, явившись на загородный уик-энд в строгом пиджаке и брюках в полоску.
Самым важным в этой семье было говорить друг с другом. Мадам Селфридж ежедневно отмечала интересные заметки в утренних и вечерних газетах для обсуждения за обедом. Селфридж был любящим отцом, баловал детей и с радостью принимал заботу от своих преданных жены и матери. Эдвард Прайс Белл, который общался с Селфриджами и в Чикаго, и в Лондоне, заметил, что дом и семья «дарили Селфриджу невероятное эмоциональное богатство». И все же этого ему было мало. У Гарри была навязчивая потребность покорять новые вершины – и в работе, и в общении с женщинами.
Финансовая стабильность пришла через три месяца после открытия магазина, когда, несмотря на скептицизм дельцов из Сити, Селфридж смог привлечь инвестиции, разместив на рынке акции компании. Капитал в девятьсот тысяч фунтов принесли шестипроцентные кумулятивные привилегированные акции по одному фунту на общую сумму четыреста тысяч фунтов и простые акции стоимостью в один фунт на общую сумму пятьсот тысяч фунтов. Самому Селфриджу принадлежало более двухсот тысяч привилегированных и трехсот тысяч простых акций. Далее последовало предложение пятипроцентных облигаций, обеспеченных недвижимостью, стоимостью по сто фунтов на общую сумму четыреста тысяч фунтов. Селфридж, предупредив инвесторов, что не стоит ожидать дивидендов в первую пару лет, сразу же приобрел шестнадцать соседних зданий, увеличил рекламный бюджет и нанял двести новых сотрудников.
Хотя магазин был еще слишком новым, чтобы занять место в лондонской модной иерархии, посетителей заманивал богатый выбор аксессуаров, выставленных в каждом отделе, – солнечные зонты, боа из перьев, узкополые шляпки, платки, перчатки и кружево. В «Селфриджес» предлагали туфли, соблазнительнейшие чайные платья[15], а также самый широкий в городе ассортимент детской одежды и дамского белья. Ливреи для слуг, форма для медсестер, даже сутаны и воротнички для священников – в «Селфриджес» продавалось все.
Начало было положено, но этого оказалось недостаточно. У существующих универмагов уже была устоявшаяся клиентская база. В «Харродс» наведывались члены высшего общества и высший эшелон мира искусства – Оскар Уайльд, Лилли Лэнгтри и Эллен Терри были в числе первых, кто открыл помесячный кредитный счет, когда «Харродс» начал предлагать такую услугу в начале 1884 года. Актрисы, танцовщицы и дамы полусвета предпочитали «Суон и Эдгар», где они заказывали восхитительные наряды, сшитые в мастерских магазина под руководством талантливой Энн Черитон. Настоящая слава пришла к этому универмагу, когда Уильям Сомерсет Моэм использовал его как прототип вымышленного магазина «Линн и Седли» в романе «Бремя страстей человеческих» – и даже заплатил дежурному администратору Гилберту Кларку тридцать гиней, чтобы тот дал ему детальное описание суровых условий мира розничной торговли, вплоть до мрачных и грязных общежитий для сотрудников.
Эти старые и респектабельные универмаги неизменно были отделаны черным деревом и обслуживались надменными продавцами. Очень мало театральщины было в «Дебенхэм и Фрибоди», чьи отделанные каррарским мрамором промозглые залы на Уигмор-стрит были оазисом благонравия и респектабельности для дам верхушки среднего класса, которые записывались в очередь в отдел мадам Пакард, чтобы сшить себе уникальные платья.
Абсолютно вся одежда шилась вручную, машины применялись только для подкладок и нижних юбок. В «Селфриджес», как и во всех «достойных универмагах», были свои мастерские, где работали швеи, которые специализировались на определенных частях выкроек – рукавах, корсажах или юбках. Ярлык «сделано в нашей мастерской» был знаком качества, хотя все возрастающий спрос увеличивал нагрузку на производственные помещения и расходы на персонал и привел к резкому скачку низкооплачиваемого тяжелого труда.
Готового платья элитного уровня было очень мало – исключение составляли плащи и накидки, которые не требовалось подгонять по фигуре. Еще одним исключением был основной элемент эдвардианского гардероба – прекрасная блузка, которая продавалась в среднем за две-три гинеи за штуку. Маленькие специализированные мастерские были основным производителем кружевных блузок на булавках и нижнего белья – сорочек, отделанных кружевом нижних юбок и лифов. В таких мастерских работали от десяти до пятидесяти девушек – обычно молодых, почти всегда иммигранток, зарабатывающих от пяти до пятнадцати шиллингов в неделю. Девушки зачастую работали в чудовищных условиях, их зрение портилось от плохого освещения и работы с мелкими деталями. В манифесте «Кто шьет нам одежду», опубликованном после Конференции против рабского труда, которую организовала газета «Дейли ньюс» семейства Кэдбери, описан изнурительный многочасовой труд и низкая оплата работниц мастерских или надомных швей, которым лишь мастерство позволяло сохранить крышу над головой. И только немногие покупатели задумывались о том, чего стоил пошив их обновок.
Многие женщины покупали в магазинах заготовки одежды неподрубленные юбки и платья с открытым швом на спине, еще не подогнанные под определенный размер. Дамы, которые неплохо шили или знали хорошего местного портного, покупали отрезы на платья и блузки и, конечно, всю отделку в отделе галантереи, а более обеспеченные модницы заказывали по своей мерке «парижские модели», точную копию которых шили в мастерской магазина. Была выкройка куплена в Париже или просто украдена со страниц журнала, зависело от конкретного магазина. В любом случае, чтобы следовать моде, женщины должны были пройти через многочисленные примерки, тратя на них по несколько часов в неделю.
Магазин «Селфриджес» никогда не выделял в качестве целевой аудитории знатных дам эпохи короля Эдуарда, которые по-прежнему заказывали наряды в более изысканных, роскошных придворных швейных мастерских – таких как «Редферн», «Ревиль и Росситер» и «Маскотт» на Парк-стрит. Последня мастерская принадлежала светской львице миссис Сирил Драммонд. Не меньшим социальным капиталом обладала женщина, которую некоторые считают первым известным лондонским дизайнером, – хозяйка модного дома леди Люси Дафф Гордон, больше известная как Люсиль. Она создала собственный характерный образ и обладала врожденным талантом привлекать общественное внимание – не в последнюю очередь потому, что ее сестрой была скандально известная писательница Элинор Глин.
Люсиль с радостью взялась одевать знаменитостей – в частности, придумала костюмы для Лили Элси, исполнительницы главной роли в постановке «Веселая вдова». Она первая из лондонских кутюрье стала работать с живыми моделями, первая начала сочетать по цветам аксессуары и одежду, первая доставляла заказы в ярких полосатых коробках с замысловатыми ярлыками – почти таких же вычурных, как наряды внутри. Приблизиться к этому идеалу стиля и цвета удалось только универмагу «Селфриджес», который, как было сказано, использовал «фирменный зеленый» во всем – от фургонов доставки до ковров в магазине.
