Шэн Кэи - Сестрички с Севера
Лао Ма не стал отпираться, его глаза словно бы скрывала пивная пена.
– Ты права. Я правда имею на тебя виды. Ты привлекательная! – Парень не мог сдерживать этот порыв. – Ты мне очень нравишься!
Он схватил Цянь Сяохун и прижал к себе. Девушка ощущала его тонкие, словно ветки, кости, однако силы у Ма Сяомина было много. Цянь Сяохун тщетно пыталась отпихнуть этого похожего на куриную лапу человека.
Лао Ма пропыхтел:
– Не двигайся, прошу тебя… вот так, вот так…
Он еще сильнее навалился на нее и бешено терся через одежду, будто никогда в жизни не видел самку. Не прошло и двух минут, как Лао Ма издал странный звук, а потом обмяк.
6Что, в конце концов, уязвимее у мужчины – воля или член? Лао Ма терся об нее сквозь одежду так, как свинья в самую жаркую пору катается в грязной луже, желая получить облегчение от жары. И кто же будет винить свинью? Цянь Сяохун не показалось, что она понесла какой-то убыток. Лао Ма неплохой парень, по крайней мере, если сравнивать с извращенцами, которые прижимаются в автобусах к бедрам или задницам женщин и получают удовольствие, пользуясь тряской. Лао Ма хотя бы чистосердечный. Те мужики в автобусе действуют уверенно и бесстыдно, в давке рано или поздно можно прижаться к интимным зонам, а если женщины посмотрят на такого в упор, то ответный взгляд будет если не невинным, то невозмутимым, как ни в чем не бывало. Когда Господь сотворил людей, то неправильно прилепил оставшийся материал, мужчинам достался шестой палец, и это нормально. Только вот, как назло, Господь прикрепил его к потайному месту, и мужчины по ночам частенько занимаются «вольными упражнениями», а некоторые еще любят совершать восхождения по изгибам женского тела, и таких, как Лао Ма, любителей «альпинизма», среди мужчин найдется большое количество.
Лао Ма был смешон и жалок. Цянь Сяохун отнеслась к его упражнениям с материнской снисходительностью и одобрением. Молчаливая вода, которая позволяет свинье кататься, так величественна! Свинья покатается и радехонька, а вода становится еще грязнее, даже чистая и та со временем мутнеет. Впоследствии случилось кое-что еще, и Цянь Сяохун поняла, чем мужчины отличаются от свиней: у свиней есть рыло, но говорить они не умеют, а у мужчин есть рот, но они часто выдают ложь за правду.
Работа на фабрике игрушек была не слишком утомительной. Здесь все делали вручную, постоянно приходилось сидеть, словно приклеенными к табурету, за исключением походов в туалет. На одной поточной линии работало человек двадцать-тридцать, сплошь женщины, возрастом примерно как Цянь Сяохун. Бригадиром над ними поставили девицу из Гуандуна, на редкость худую и высокую, белокожую и круглолицую, с тонкими чертами лица, очень плоской грудью и тихим голосом. Она не работала, просто стояла у них за спиной и наблюдала. Время от времени она устраивала образцово-показательную проверку и начинала расхаживать туда-сюда, громко цокая высокими каблуками.
Цянь Сяохун и другие работницы между собой звали ее Плоскодонкой. У Цянь Сяохун появилась подружка на работе. Девушку звали А-Цзюнь, она приехала из Гуанси и принадлежала к одному из национальных меньшинств. А-Цзюнь была чуть пониже Цянь Сяохун, с длинными-предлинными волосами, когда девушка двигалась, то коса била ее по заду. Но эта коса была единственной привлекательной чертой во всей внешности А-Цзюнь. Голос у нее был звонким, как удар ножа, нарезающего морковь. Она с радостью помогала другим, и они с Цянь Сяохун сошлись характерами.
– Все бригадирши работают на поточных линиях, чтобы выбиться наверх. Во-первых, надо выделяться красотой, а во-вторых… знать, как подмазать! Но она такая плоская! У тебя перспектив больше! – На лице А-Цзюнь появилась таинственная улыбка.
– Я бы не отказалась! Ты только посмотри на эту сучку-бригадиршу – даже звук шагов у нее не такой, как у всех! – тяжело вздохнула Цянь Сяохун.
– Плоскодонка отсидела на поточной линии только два месяца, ты не знала?! Тсс! Она идет!
А-Цзюнь молниеносно высунула язык и принялась работать с серьезным видом. У нее были очень большие глаза навыкате и вечно удивленное выражение лица, из-за чего казалось, что глаза занимают половину лица, а глазные яблоки пугали своими размерами. Цянь Сяохун услышала, как цокот прекратился у нее за спиной, и уловила запах духов. Она повернулась и увидела, что взгляд Плоскодонки устремлен в одну точку. Цянь Сяохун проследила за направлением ее взгляда и увидела, что хозяин фабрики разговаривает с начальником цеха.
В маленьких ресторанах вдоль дороги можно было за юань набить пузо, и во время обеденного перерыва, длившегося час, только тут и коротали время. Цянь Сяохун наелась, выпила чашку тепловатой воды и посмотрела на часы. До начала работы оставалось еще целых двадцать минут.
– А-Цзюнь, мне кажется, что Плоскодонке нравится начальник цеха. Вчера я заметила, что она на него так пялилась, что глаза чуть из орбит не повылазили. – Цянь Сяохун не выдержала и решила выведать у подруги сведения о личной жизни Плоскодонки.
– Какая ты внимательная! Сразу все высмотрела. На самом деле Плоскодонку в бригадиры начальник цеха выдвинул. Разумеется, не просто так!
А-Цзюнь упрямо вгрызалась в «лапку феникса». Несмотря на то что здесь «лапки» готовили далеко не так вкусно, как те, что притащил Ма Сяомин, А-Цзюнь ела с аппетитом.
– Да что ж тут может быть сложного?!
– Ты просто новенькая и не знаешь. Такое повышение называют обычно «молниеносным взлетом», от слова «молния», в смысле молния на брюках. Расстегнешь молнию на брюках – и «взлетишь», а до нее такая же «молниеносная» стала секретарем в администрации, именно этим способом!
В пренебрежительном тоне А-Цзюнь явственно слышалась скрытая обида, что она сама внешностью не вышла, уже больше года сидит на поточной линии, и никакого «молниеносного взлета». Цянь Сяохун рассмеялась:
– Если я когда-нибудь взлечу, то и тебя за собой потяну. Все переверну вверх ногами.
– Цянь Сяохун, а ты когда переедешь в общежитие?
– Через несколько дней. Мне сказали, что еще место не освободилось, так что я временно живу у друга.
– У того полицейского?
– Ага.
– Ты ему нравишься?
– Не-а.
– А мне кажется, нравишься.
– Говорю же, что не нравлюсь.
– Он о тебе так заботится.
– У него девушка есть.
– Ну и что! Отбей!
– Я не такая! Да и вообще, она преподавательница!
– Ты ее видела?
– Не-а.
– Наверняка уродина.
– Уродина или нет, а преподавательница.
– Он с тобой трахался?
– Трахался?! Ты тоже это слово употребляешь! Фу, как шпана какая-то!
– Шпана?! Да это культурное выражение! Отстала ты от жизни!
– Черт, сколько всяких хитростей. А-Цзюнь, а ты умеешь по-кантонски говорить?
– Разумеется! У нас как раз на кантонском говорят. Давай научу тебя ругаться! Етить!
– А что значит?
– Дурочка! То и значит!
7После того как Чжу Дачан пристроил Цянь Сяохун на работу, он так и не зашел ее проведать и не поинтересовался, когда она съедет. Зато Ма Сяомин, пользуясь положением, заявлялся по поводу и без повода. После того случая он снова попытался подкатить к Цянь Сяохун, но в этот раз не пил, так что был в трезвом уме. Когда Цянь Сяохун со смехом ему отказала, он не стал упрашивать, как в прошлый раз, а расстроился, потерпев неудачу, и выражение лица приобрело особенно комичный вид. Ма Сяомин сказал:
– Уже ж все было, нет смысла отказывать.
Услышав подобное, Цянь Сяохун изумилась: такое чувство, будто после первого раза он приобрел право на вечное пользование.
– Это в первый раз домогаться не было смысла, мы с тобой только друзья.
– Типа приличная? – приуныл Ма Сяомин.
– А что, нет что ли? С чего это я вдруг неприличной стала? – Цянь Сяохун расстроилась и отбросила всякое стеснение.
– Ты ж в парикмахерской работала! И тебя полиция поймала! Разве такое скроешь?
– Ма Сяомин, етить! Ты меня достал, мать твою! Если будешь лезть в мои дела, то я не стану с тобой общаться? Чё, не понял? – в порыве гнева Цянь Сяохун перешла на родной диалект.
– Ах ты лахудра!
Тут Ма Сяомин тоже выругался по-кантонски, после чего они принялись переругиваться, вставляя ругательства из своих диалектов невпопад, не понимали друг друга, так что и сердиться особо толку не было. Ма Сяомину надоело, и он ушел, со злостью хлопнув дверью.
Цянь Сяохун осталась одна, и грудь ее сердито вздымалась. Девушка тихонько ругалась: «Ах ты урод, крысиная утроба и куриные кишки57! Никчемный ты тип!» Она со злости несколько раз долбанула по стене ногой и пожалела, что позволила тогда Ма Сяомину тереться об себя. Надо было, как приличной девушке, влепить ему пощечину, а не давать тему для пересудов. Вот уж правда, как гласит пословица, хорошее намерение не вознаграждается. Немного успокоившись, Цянь Сяохун решила полистать книжку, чтобы она навеяла сон, и тут в дверь кто-то постучал.
