Лиана Мориарти - Последний шанс
«Зачем тебе понадобилось отпевание в церкви, Конни? Или это твой последний шанс притвориться, что мы добрые католички?»
Невыносимо думать, что она никогда больше не услышит язвительного ответа старшей сестры.
Над витражом есть окно, за которым виднеется квадрат бледно-голубого неба, а на нем – легкое облачко. По сравнению с кричаще-ярким калейдоскопом витража небо выглядит обыденно-умиротворяюще, и это пробуждает в Розе жгучее желание вновь пережить один из тысяч обыкновенных дней, проведенных ею вместе с Конни.
У нее в голове чередой проносятся самые заурядные эпизоды их жизни. Вот они подростками сидят на железнодорожной станции, отколупывая со стульев зеленую краску и вяло пререкаясь, кто из них первым наденет новые туфли. Вот им уже за сорок, они едут куда-то на машине, опаздывают, ищут место для парковки: «Там! Справа! Ну вот, нас опередили!» Вот они в детстве удят рыбу с Салтана-Рокс: Конни придерживает ступней трепыхающуюся и скользкую серебристую плотвичку, а Роза присела на корточки, чтобы вытащить крючок, обращаясь к молящему глазу: «Прости меня, рыбка!» Вот они играют с крошкой Энигмой, расстелив старое клетчатое одеяло на заднем дворе, под фиалковым деревом, усыпанным пурпурными цветами. Поначалу обе они не имели ни малейшего понятия о том, как ухаживать за ребенком. Но время шло, и они приспосабливались, продолжая играть с малышкой, словно дети с куклой.
Тысячи совместно выпитых чашек чая. Тысячи разговоров о том, что приготовить на обед, что надеть и как куда добраться. Тысячи вылазок в магазины. Тысячи кругов по острову – детьми бегали, подростками неспешно прогуливались, в зрелом возрасте, озаботившись здоровьем, ходили с утяжелителями в ускоренном темпе, потом – все медленней, сгибаясь все ниже, пока не купили себе мотороллеры. Это было лучшее, что они с Конни придумали в жизни, потому что они вновь стали детьми. Ветер дует в лицо, а они кружат по извилистым тропинкам из песчаника, которые всегда напоминали Розе «Волшебника из страны Оз»: помните, там была дорога, вымощенная желтым кирпичом?
«А ведь я в полной мере не ценила ни один из этих прекрасных моментов!»
Тут кто-то включает компакт-диск, и начинает звучать музыка. «Как прекрасен этот мир» в исполнении Луиса Армстронга. Должно быть, выбор Конни. По словам Марджи, Конни составила сценарий своих похорон, предусмотрев все в мельчайших деталях.
Надо же, а Роза и не знала, что сестре нравилась эта песня.
Все поворачивают головы к входу в церковь, сохраняя на лицах нейтральное выражение и напоминая себе, что сейчас увидят гроб, а не невесту. Роза слегка поворачивается на скамье, и спину пронзает боль. Неудивительно, что Конни выбрала именно этих людей: гроб несут четыре племянника Джимми, которые в детстве обычно приезжали на остров на каникулы.
Теперь все четверо уже солидные мужчины пятидесяти с лишним лет, но для нее они навсегда останутся забавными мальчуганами. Ни один из них не облысел: у племянников Джимми по-прежнему одинаковые копны курчавых волос, как у клоунов. В детстве они были ужасными озорниками, вечно все ломали и крушили. За ними нужен был глаз да глаз. Роза ловит себя на том, что внимательно следит за их поведением, пока они медленно идут по проходу церкви, каждый подставив плечо под сверкающий лаком гроб, как будто братья в любой момент могут опустить свою ношу на пол и начать гоняться друг за другом с водяными пистолетами.
Конни всегда очень хорошо управлялась с племянниками мужа, а вот Роза их побаивалась и держалась с мальчишками строго, как старая училка. Конни закармливала озорников всякими вкусностями, а Джимми затевал с ними ночные водные сражения: все пятеро в лунном свете с улюлюканьем носились по острову.
По справедливости, гроб Конни должны были бы нести ее собственные сыновья, а не племянники мужа. Ну почему Джимми был так против усыновления?! Он разрешал жене все, что бы та ни пожелала, кроме этого. Роза почувствовала, как на нее накатывает гнев, словно это произошло вчера. Ей следовало открыто высказаться, когда после войны стало ясно, что Джимми и Конни не внесут свой вклад в беби-бум. Надо было прямо заявить: «Не упрямься, Джимми. Не будь ослом, который непременно желает настоять на своем. Если тебе нужно утвердиться в роли главы семьи, проявляй свою власть в каком-нибудь другом вопросе. Ради всего святого, позволь Конни усыновить ребенка!» Окружающие считали, что воспитание Энигмы позволило в полном объеме проявиться материнским чувствам Конни. Однако на самом деле ее старшей сестре этого было недостаточно, и Роза единственная знала почему. Никто, кроме Розы, не догадывался, как отчаянно Конни хотела иметь собственных детей. А ее муж… Проблема была в том, что Джимми очень рассердился, узнав правду об Элис и Джеке. И вечно потом этим козырял. Конни ни в коем случае не следовало рассказывать ему, как все было на самом деле. Это уязвило его гордость. Поставило беднягу в глупое положение. «Вечно вы, женщины, хихикаете за моей спиной!» – повторял Джимми.
Гроб проносят мимо, и Роза опускает глаза. Рядом с ней, приложив к глазам огромный носовой платок, безутешно рыдает Энигма. Она всегда плачет, когда ей плохо, и смеется от счастья. Для человека, жизнь которого построена на тайне, она лишена всякой таинственности. В Энигме нет ничего загадочного.
Мужчины опускают гроб на возвышение и идут обратно по проходу, а потом присоединяются к своим женам и детям. Роза пытается улыбнуться племянникам Джимми, но те ее не видят: у них опущена голова.
Звучит другая песня. «Дэнни-бой».
«Ах, Конни, право!»
Озорная старая песенка. Роза представляет себе, как посмеивалась сестра, когда включала ее в свою инструкцию. Теперь Энигма уже воет, как двухлетка. Она и впрямь похожа на брошенную двухлетнюю девочку. Марджи нашептывает ей успокаивающие слова и гладит по руке. Марджи рождена, чтобы быть матерью.
Роза осторожно поворачивается, чтобы посмотреть, кто из членов «похоронного клуба» пришел и какова их реакция на «Дэнни-боя». Боже правый! Первый, кого она видит, – это Мик Драмонд, с его старчески подергивающейся головой. Похоже, этот человек вознамерился жить вечно! Ну прямо сказочный персонаж, вроде Кощея Бессмертного! Сколько же ему стукнуло? Ведь он был стариком еще лет тридцать тому назад! Неужели он их всех переживет? Что сказала бы по этому поводу Конни?
Роза смотрит перед собой и опять видит гроб, черный и блестящий, как рояль. Она с ужасом осознает, что никогда уже не будет сидеть вечером на кухне у Конни и лакомиться тостом с корицей, обсуждая, как прошли очередные похороны. Старшая сестра Розы, облаченная в красивый бордовый костюм, неподвижно лежит на спине внутри этого блестящего ящика с застывшим лицом и подведенными губами.
«Я единственная, кто остался из семьи Доути, – думает Роза. – Все меня покинули. – Ей хочется выть, рыдать и топать ногами. Ей пять лет, а она заключена в ужасном теле старухи, у которой все болит и скрипит. – Мама, папа, Конни! Как вы могли бросить меня совсем одну? Это несправедливо. Я самая молодая, я самая маленькая! Нельзя оставлять меня здесь одну!»
Глава 21
– Мы собрались сегодня, чтобы помянуть добрым словом Конни Трам.
Священник на кафедре совсем молоденький, у него свежее лицо с юношеским румянцем. И удивляться тут не приходится. «Этим миром нынче управляют дети, – думает Энигма, и по щекам ее текут слезы, оставляя в слое пудры розовые дорожки. – Врачи, полицейские, политики, дикторы на телевидении. Повсюду дети, и как важно и уверенно они держатся!» С одной стороны, это, конечно, очень мило, но не всегда удобно. Например, когда врач отказывается выписать Энигме рецепт, который она просит, и начинает развивать собственные идеи, хотя пациентка в точности знает, какое именно лекарство ей нужно. Современная молодежь воспринимает себя чертовски серьезно. Иногда Энигме приходится сдерживать смех. И к чему все эти разговоры о старении населения Австралии, ведь любой разумный человек видит, что вовсе оно не стареет, а, наоборот, молодится… или молодеет? Конни нашла бы нужное слово. Она каждый день разгадывала кроссворды в «Сидней морнинг геральд», разбиралась и в политике, и в демографии. А для Энигмы это темный лес.
Конни действительно была умной женщиной. Энигма помнит тот вечер, когда они всей семьей сидели у телевизора, выполняя тест на коэффициент умственного развития, и Конни заработала высший балл. Рон тогда сильно разозлился и обвинил ее в фальсификации, делая вид, что потешается, но все видели его насквозь. Вероника еще назвала отца мезогинистом-дискриминатором, а Томас велел сестре не изображать из себя интеллектуалку с псевдолесбийским уклоном. Энигма не уразумела ни одного из обвинений: ну неужели нельзя выражаться попроще? Роза вяло отказалась принять участие в тесте. К счастью, Томас тоже заработал довольно высокий балл, почти как у Конни, что стало для Энигмы большим облегчением. С тех пор как она случайно уронила внука, когда тот был еще младенцем, она исподтишка наблюдала за ним – нет ли признаков умственного расстройства. Никто об этом не знает, Энигма никому не говорила. Ее вины здесь нет: он был таким скользким ребенком! Даже когда Томас поступил в университет, она все никак не могла до конца успокоиться: вдруг мальчик все-таки умственно отсталый, просто проявляет способности в одной области.
