Тьерри Коэн - История моего безумия
Вот я, совсем маленький, на руках у мамы, внизу подпись: «Материнская любовь».
Следующий снимок – «Потеря ориентиров»: я с бабушкой и дедушкой.
«Возраст непокорности, но и глупости тоже»: я подросток, взгляд нарочито мрачный, брови грозно насуплены.
«Встреча с любовью»: мы с Даной во время медового месяца, строим друг другу рожи на пляже в Майами.
«Семейное счастье»: я в больничной палате, на кровати усталая Дана, у меня на руках новорожденная Мэйан.
Само письмо состояло из трех фраз:
Ты имел все, чтобы быть счастливым. И все погубил. Но еще не поздно все исправить.
Как он достал фотографии? Они могли быть только у членов семьи. Неужели это кто-то из них? Но зачем? Чтобы заставить меня вернуться к праведной жизни?
Я метался по комнате, пытаясь успокоиться и рассуждать здраво.
Да, гипотеза вполне правдоподобная! Речь может идти об одном из близких мне людей, который много знает и использует это, чтобы образумить грешника.
Между прочим, я описывал подобную стратегию в нескольких романах: друзья пускаются на хитрость, чтобы спасти сбившегося с пути героя, и он возвращается к истинным ценностям.
Но кто способен поступить так ради меня? Дана? Или… Мэйан?
В принципе это возможно. Обеих расстраивает мой образ жизни, и они владеют информацией, которую использует этот наглец.
Нет, только не Мэйан. Увидев меня в парке, она искренне удивилась, да и истерика у нее случилась самая что ни на есть натуральная. Значит, Дана? Неужели я все еще настолько важен для бывшей жены, что она затеяла настоящую интригу для моего «исправления»? Сильно сомневаюсь: Дана ни за что не отпустила бы нашу дочь в парк с сомнительной компанией – даже во имя высокой цели.
Тогда кто? Друг? Нет. Друзей у меня немного, фотографий таких ни у кого не было – если, конечно, кто-нибудь не воспользовался визитом в мой дом, чтобы их заполучить.
Денниса из числа подозреваемых я исключил – его мой образ жизни не смущал. А вот Нэйтан был чертовски изобретателен и достаточно коварен, чтобы сочинить и осуществить подобный сценарий. Нет, Нэйтан не стал бы так рисковать. Мой агент знает, как я уязвим, и готов смириться с моим желанием временно притормозить.
Так что за доморощенный Макиавелли[30] пытается меня спасти? Я терялся в догадках и предположениях и вдруг осознал всю их нелепость. Да как я мог подумать, что кто-то из них пойдет на подобное и ввергнет меня в депрессию и безумие? Бред сумасшедшего…
На меня навалилась свинцовая усталость, я лег и закрыл глаза.
Глава 29
Нэйтан позвонил очень рано и пригласил меня позавтракать в одном из его любимых кафе.
Перед выходом я позвонил Дане. Она ответила – вежливо, но сдержанно: так разговаривают с людьми, чье появление в жизни воспринимают как вторжение, но послать к черту не решаются.
– Я задам вопрос, который может показаться тебе странным, Дана.
– Это вряд ли. По-моему, мы исчерпали запас странностей.
– Не язви, прошу тебя.
– Ладно, извини. Так что ты хотел спросить?
– Ты сохранила мои фотографии – детские, юношеские?
– А что случилось? Ты потерял свой фотоархив и решил узнать, есть ли у меня дубликаты? Это так срочно?
– Ответь, и я все объясню.
– Они должны были храниться на жестком диске.
– Должны были?
– Недавно у меня полетел компьютер. Пришлось переформатировать диск, пропало все, что там хранилось, в том числе твои снимки.
– Ты их больше нигде не сохраняла?
– Нет, остались только фотографии Мэйан.
– Когда это случилось?
– Не помню. Полгода назад, может, чуть позже. Все, хватит! Объясни, что происходит, или я больше ни на один вопрос не отвечу!
– Хорошо. Помнишь человека, который прислал мне сообщение на Фейсбук и предупредил о Мэйан?
– Да.
– Он снова со мной связался и прислал фотографии.
– Какие?
– Мои. Давние. И наши с тобой.
– Зачем?
– Видимо, хотел произвести впечатление.
– А я тут при чем?
– Понимаешь, я храню снимки не в компьютере, а на внешнем диске, в недоступном месте, значит, неизвестный скачал их с твоего.
– Что за ерунда!
– Кто, кроме Мэйан, имел доступ к твоему компьютеру до того, как ты его перезагрузила?
– Теоретически все, кто бывает в доме: наши друзья, приятели Мэйан, коллеги Лукаса. Но эти люди тебя не знают, зачем им вредить моему бывшему? Никто не мог вот так запросто сесть за мой компьютер и копаться в нем.
– Понятно… – разочарованно протянул я.
– Мы закончили? Мне пора идти.
– Вижу, тебя все это не слишком взволновало.
– Верно. Я устала от твоих историй, Сэмюэль.
– Думаешь, я вру?
– Или сходишь с ума. В твоих словах нет никакого смысла. Сначала история с посланиями неизвестного поклонника насчет Мэйан, теперь бред о старых фотографиях, которые он якобы похитил. Это уж слишком, тебе так не кажется?
– Понимаю. Прости, что надоедал.
Я никуда не продвинулся. Только убедился, что моя бывшая жена не может быть замешана и ей до меня нет никакого дела.
* * *– Очень даже неплохо! – воскликнул Нэйтан.
– Серьезно?
– Конечно. Господину Издателю тоже понравилось. Завтра мы встречаемся, чтобы обсудить новый договор. Ты меня действительно удивил. Вчера был выжат как лимон, раздражен, исходил желчью, а сегодня утром я обнаружил в почте весьма оригинальную разработку.
Першинг-сквер находится под мостом, соединяющим Парк-авеню и Центральный вокзал. Это одно из тех мест, где ньюйоркцам и туристам подают восхитительные завтраки и обильные бранчи. Нэйтан любил здесь бывать. Особую атмосферу создавала обстановка: банкетки, обтянутые красной кожей, старые деревянные панели, плетеные стулья, кафельный пол в черно-белую шашечку. Моему толстому другу нравилось наблюдать за суетой в зале, клиентами и официантами. Мы устроились в углу, чтобы обсудить мой новый роман.
Нэйтану принесли еду – кофе латте, блины, тосты, омлет из трех яиц и классический британский скон[31] с черникой и лимоном. Я восхищенно покачал головой.
Он схватил нож и вилку и сказал:
– Тебе, между прочим, не помешало бы начать нормально питаться.
Мне показалось, что он забыл о нашей размолвке.
– Вот за что я люблю свою профессию, – сказал он и обмакнул тост в кружку. – Писатели меня потрясают. Они ноют, заливают слезами монитор, заявляют, что выдохлись-кончились-умерли, а потом в их жизни вдруг происходит нечто – на что нормальный человек и внимания бы не обратил! – и их осеняет, они воспламеняются и начинают творить.
Нэйтан откусил тост, уронив на стол несколько размокших ошметков.
– Так что произошло?
– Один читатель написал мне в Фейсбуке, – ответил я, сразу решив не говорить всей правды.
– Да неужели? Глядишь, и я поверю, что от этой сети есть какой-то прок. А что за письмо?
– Совет, как вести себя в жизни.
– Проницательный читатель, – рассмеялся Нэйтан.
– Скорее неуравновешенный.
– Надеюсь, идею сюжета подал не он?
– Конечно, нет, можешь не беспокоиться.
– А я и не беспокоюсь. Просто не хочу, чтобы кто-нибудь через год заявил претензии на авторские права. Юридически к нам не подкопаешься, но конкуренты не упустят возможность использовать это против нас. И заводилой станет припадочный Салливан. Он готов на все, чтобы вернуть своего питомца на вершину.
Он проглотил остаток тоста, вытер капли кофе с подбородка и облизал пальцы.
– Черт, Нэйтан, ты отвратителен, – поморщился я.
Он расхохотался:
– Ты должен хорошенько усвоить одну вещь: я – жуир. Раньше мне все доставляло удовольствие – женщины, деньги, власть, чтение. Теперь я выгляжу так, что внушаю прекрасному полу либо страх, либо отвращение. Деньги и власть… Я не первый день живу на свете и не верю, что они могут сделать меня неуязвимым. Остатки утонченности я приберегаю для вечернего чтения. Я слишком уважаю книги, чтобы относиться к ним небрежно, так что вся моя вульгарность проявляется во время еды. И горе сотрапезникам!
Я допил кофе и повторил заказ.
– Ты готов к передаче Джека Лермана? – спросил он.
– Не знал, что нужно как-то по-особому готовиться.
– Не боишься встречи с двумя его помощниками?
– А должен?
Мой вопрос так удивил Нэйтана, что он даже жевать перестал.
– Ты ведь понятия не имеешь, что за передачу ведет Лерман?
– Вообще-то нет. Только по слухам. Я редко смотрю телевизор.
– Тогда послушайся моего совета. – Нэйтан наставил на меня свой скон, как указующий перст. – Внимательно посмотри записи нескольких ток-шоу, чтобы получить представление, на какой арене тебе предстоит сражаться. А потом забудь обо всем и иди в бой с обычной невозмутимостью. Ты очень хорош, когда демонстрируешь хладнокровие завзятого забияки-драчуна.
