Том Кокс - Под лапой. Исповедь кошатника
С собаками все по-другому. В Трауз я стал выгуливать Нустера, бордер-колли нашего домовладельца Ричарда: мы ходили в местный парк, где я наблюдал за общением Нустера с другими представителями его вида. Разницу между встречей собак и, например, встречей Шипли с Томом, большим черным котом нашей соседки, можно представить как разницу между грубоватым приветствием двух пьяных футбольных фанатов и обменом взглядами за мятным ликером на ужине между двумя университетскими профессорами, один из которых переспал с женой другого и написал едкий отзыв о его книге в научном журнале.
Даже отношениям Нустера с его заклятым врагом, еще одним бордер-колли по кличке Черный Клык, который жил через луг от нашего дома и все время сидел на цепи, было далеко до масштаба отношений Медведя и Джанета. Джанета, которого не назовешь гением кошачьего мира. В связи с этим животным даже такое умное слово, как «масштаб», редко упоминается.
Тайное общение кошек, секретный котикет, который они обсуждают и дополняют – одна из главных радостей и разочарований для их хозяев. И чем больше у вас кошек, тем больше радостей и разочарований вы испытываете.
Что, например, сейчас не так у Ральфа и Шипли? Еще пару месяцев назад они спали в обнимку, повалившись друг на друга, как котята, чистили друг другу уши, а теперь обмениваются подозрительными взглядами и устраивают довольно жестокие драки. Неужели все из-за того раза, когда я вычесывал их щеткой-перчаткой и уделил Ральфу чуть больше времени, чем его брату? Или все началось с того, что Ди нелегально приобрела черную кошачью мяту у онлайн-продавца трав и Шипли, с глазами навыкате, пожадничал поделиться с Ральфом? А может, однажды один брат не так посмотрел на птичку другого?
Я никак не мог понять, в чем дело, хотя в случае Шипли дело было не в том, что я мало старался. За два года этот мяука превратился в чрезвычайно шумное и болтливое существо. Ди любила Шипли, и ей по-прежнему удавалось успокоить его всего за три минуты искусного поглаживания по голове, но она первой призналась, что иногда Шипли кажется ей несносным, жадным и крикливым. Учитывая, насколько они оба упрямы, особенно в вопросах приготовления еды, столкновение было неизбежным.
– Представь, что ты готовишь курицу, – говорила Ди Шипли, – а я начинаю скакать вокруг стола и царапать тебе ноги, напевая «Куриную песенку». Каково, а?
Вообще-то «Куриная песенка» – вовсе не о курице, как и «Овечка лежит на Бродвее» группы «Genesis» – совсем не про овечку, которая лежит на Бродвее. Это, скорее, абстрактное акапельное представление, которое Шипли давал при встрече с сырой курятиной. Ди оно ужасно раздражало – она называла поведение Шипли «выходками надоедливого клоуна», – а я каждый раз еле сдерживался, чтобы не зааплодировать.
Меня распирало от гордости: коротышка, которого я, как мне казалось, спас из мрака Ромфорда, превратился в самоуверенного крепыша. Считалось, что Шипли, по сути, мой кот, а Ральф – кот Ди. И будучи главным опекуном Шипли, я любил слушать о том, как прошел его день, например, «Уа-а-а-карап-пл!» («Опять чертов дождь – а ну-ка быстро протри мне лапы!») или «Ау-у-ми-уики-уики-япи-и-ми-уик-яп!» («Я-пошел-на-улицу-а-там-гусь-он-так-гакнул-я-не-могу-его-съесть-как-других-мышек-с-крыльями»). Если я был слишком занят, чтобы выслушивать новости, Шипли прибегал к более серьезным мерам: впивался зубами в первый попавшийся на моем столе документ, и неважно, что от этой бумажки будет зависеть мой доход в следующем месяце.
Как-то раз я, не обращая внимания на жалобы Шипли об опустевшей автоматической кормушке, с бесчувственным видом пошел заваривать себе чай, а вернувшись, обнаружил кучу вредоносных отходов на черновике моего мистического рассказа о парне, который живет у реки и выгуливает собаку соседа. Видимо, таким образом Шипли хотел сказать, что диалоги в произведении притянуты за уши, вымышленные моменты неправдоподобны, а над подачей сюжета еще работать и работать. В общем, его критика оказалась суровой и взыскательной. Где-то через месяц, во время традиционного пожевывания газеты «Дейли миррор», Шипли выдрал из статьи слово «чепуха» и бросил клочок мне под ноги – наверное, в качестве постскриптума.
Способность громко составлять новые слова пригодилась Шипли в январе 2004 года, когда он умудрился забраться в почтовый фургон. Наш почтальон Дейв, добрый парень с сильным норфолкским акцентом и привычкой заходить без спроса к нам в гостиную, чтобы произнести восторженный монолог по поводу ранних альбомов «Deep Purple», проехал почти пару километров в сторону Нориджа, как вдруг услышал тявканье из-за своего сиденья. Сначала он подумал, что это симпатяга Тэнси, пес нашей соседки Дженни, помесь терьера и спаниеля, но обернувшись, вздрогнул – пронзительным взглядом любознательных глаз на него смотрел мускулистый черный кот. Тем не менее Дейва это не удивило, да и нас тоже: Шипли всегда питал нежные чувства к работникам почты.
– Он уже несколько месяцев охотится за моими посылками, – сказал Дейв. – За эту неделю два раза выгонял его из фургона. Хорошо, у него громкий голос – дизельный двигатель перекричать нелегко.
Судя по рассказу Дейва, в крике Шипли не слышалось ужаса или опасения. Он, скорее, радовался их совместному приключению и вежливо интересовался, ждут ли его в конце пути лакомства со вкусом курицы.
Я давно понял, что Шипли не занимать котонадменности. Он не обладал взъерошенной красотой Ральфа, хитростью Медведя или способностью Джанета стойко переносить превратности судьбы, зато в энергичности ему не было равных. Наше новое место жительства располагало к пешим переходам, а раз Шипли вдруг обнаружил в себе навыки охоты и любовь к путешествиям, я стал брать его с собой в прогулки по окрестным лугам. Я не посмел оскорбить Медведя предложением присоединиться к такому легкомысленному времяпрепровождению, к тому же у него и так появилось новое страстное увлечение: забираться на крышу домика Ричарда и Кэт, под который тот переоборудовал конюшню, и, прижавшись мордой к застекленной крыше, с тоской смотреть на них сверху вниз. Джанет тоже где-то пропадал – наверное, пытался подружиться с местной лисой. Впрочем, я не хотел выставлять Шипли своим любимчиком и позвал с нами Ральфа.
Честно говоря, я сомневался, годится ли Ральф для ходьбы в быстром темпе – и не только из-за того, что он начнет завывать из-за малейшей перебранки с шетландским пони или джек-рассел-терьером. У меня было такое чувство, что после смерти Брюера Ральф решил продолжить дело брата – в плане убийственной охоты. К счастью, пока он более-менее сдерживался, и мои суеверия по поводу зловещего прошлого Стейз-коттеджа – а здесь когда-то был причал, на котором торговцы мясом развешивали туши охлаждаться, – были напрасны.
Правда, с некоторых пор я заметил его более чем мимолетный интерес к двум лебедям, которые каждое утро кружили у гостиной в ожидании хлебных крошек, но Ральф явно недооценивал масштабы ситуации. Он наблюдал за лебедями с берега, и почти две трети их тел были скрыты под водой или за каменным выступом. Тем не менее для Ральфа они оставались большими птичками, хоть и не такими большими, как на самом деле, а памятуя о Брюере и пойманном им фазане, он наверняка уверял себя, что без проблем справится с этими двумя (см. ниже). И точно, не успели мы добраться до ступенек в конце тропинки, ведущей к лугу, как Ральф краем глаза заметил молочно-белые крылья и пустился к реке.
Шипли с увлеченным видом прошел еще метров пятьсот, однако повернул назад, как только услышал хриплые крики подростков с озера по другую сторону поля. Напевая себе под нос, он поспешил домой, и его вздыбившийся ирокез скрылся из виду. Как я потом рассказал Ди, среди его мявов я расслышал «пойду-ка-я-домой-поем-курочки»; впрочем, скорее всего, мне почудилось.
– Неудивительно, что среди такого разнообразия звуков тебе послышались настоящие слова, – рассудительно заметила Ди.
Поняв, что я расстроился, Ди тут же села за компьютер и стала искать в Интернете кошачью шлейку. Идея показалась мне чересчур амбициозной, но, вспомнив, как двух величественных сиамских котов водили на поводке вокруг палаточного лагеря, где я отдыхал в детстве, я решил попробовать. Ди давно уверяла меня, что у Шипли в предках были породистые кошки. Пусть так, только спокойное отношение к тому, что твою свободу ограничивают и обращаются с тобой будто с той-фокстерьером, генами Шипли не передалось. Думаете, он принял шлейку за удивительно эластичный ошейник? Мы не успели даже надеть ее: Шипли распушил свой ирокез сильнее обычного, намекая, что продолжать эксперимент с нашей стороны неразумно. Смирившись, я вернулся к прогулкам с Нустером, псом Ричарда и Кэт, по привычному маршруту: вокруг близлежащих озер к парку, вверх по холму к поместью Уитлингем-Холл, затем через лес и обратно на луг, где в завершение всего Нустер устраивал десятиминутное «пронырство» (так Ричард и Кэт назвали это невероятно странное развлечение: Нустер внимательно глядел на землю, подняв лапу, и вдруг начинал бросаться на невидимые создания, уползающие в свои подземные норы).
