Мануэль Скорса - Сказание об Агапито Роблесе
Молчание, запах пота.
– Думайте! Пути назад не будет. Я не стану упрекать в трусости того, кто уйдет, но кто останется, должен поставить свою подпись в Книге актов общины, где записано, что «в трезвом уме и твердой памяти» мы принимаем решение бороться против судьи. Кто согласен?
– Я согласен, – торжественно заявил Гуадалупе.
– Согласен, – хрипло выдавил Рекис.
– Я с вами, сеньор выборный, – воскликнул Нейра.
– Наконец-то, – пробормотал Николас Сото. Он был уроженцем Янакочи, но преподавал в Мичивилке.
– Становитесь на колени! Повторяйте за мной: клянусь, никогда не выдам того, что мне известно как члену Комитета борьбы за возврат земли селения Сан-Хуан-де-Янакоча. А если на позор детям моим я стану предателем, то пусть власти общины селения Янакочи умертвят меня.
Они встали на колени, произнесли клятву.
– Судья приказал наложить арест на все мое имущество, но его помощники забыли коня с белыми ногами. Он так и зовется: Белоногий. Как рассветет, я его оседлаю.
На рассвете Агапито отправился в Сантьяго Помайярос. На повороте дороги остановился, поглядел на крыши Янакочи, что блестели от росы, будто новые, вспомнил тюрьму в Уануко, лицо Эктора Чакона, как он сказал: «Ты не допустишь, Агапито, чтоб втоптали в грязь наши имена», и снова поклялся – не возвращаться в Янакочу до тех пор, пока не поднимет всех, до последнего пеона. Он надеялся возвратиться через шесть «месяцев».
Много урожаев сняли с полей до той поры, как воротился Агапито Роблес в родное селение.
Г лава четырнадцатая,
в которой действует сержант Астокури, неизвестно по каким причинам заинтересованный в правильном проведении неких выборов
Сначала полиция терпела бесконечные разъезды Агапито, якобы закупающего скот, потом его стали разыскивать, и ему пришлось всякий раз переодеваться. Так или иначе, но Агапито не пропустил ни одной самой жалкой лачуги, добрался до самых высоких вершин, где живут одни только пастухи, отупевшие от одиночества, почти разучившиеся говорить, не знающие женщин. На много лиг отстояло зачастую одно жилище от другого, но Агапито не колебался. Он передвигался по ночам, чтоб не заметили кумовья судьи. Ночевал в пещерах, в заброшенных хижинах. В селения входил редко. Прошло несколько месяцев, и Агапито вызвали в Полицейское управление. Тогда он исчез. Словно призрак, являлся он то в одном, то в другом селении (в общине Янакочи их четырнадцать), говорил о правах общины, читал Грамоту, объяснял: Грамота поможет, только если применить силу! Только силой мы сможем вернуть свои земли!.
Работы было по горло. На одно только чтение Грамоты уходили часы, а чего стоило растолковать людям, что писать жалобы по начальству бесполезно. В неверном свете костров, в пещерах, в далеких ущельях твердил Агапито обманутым людям: судья Монтенегро отнял у общины законные права, и вернуть их можно только силой.
– Силой?
– Да, силой.
Но преследования все росли, и Агапито снова исчез. Одни говорили, будто он живет в Помайярос, другие – что скрывается на ледяных вершинах Хупайкочи. Иногда какой-нибудь путник пробираясь по горным тропам, вдруг видел, как вспыхивало вдалеке пламя – желтое, синее или огненно-красное – то развевалось пончо Агапито, любителя ярких одежд. Ходили слухи, будто он живет в сельве, будто дон Анхель де лос Анхелес, тот, у которого две тени, выучил его колдовству. Есть ведь такие травы, что делают человека невидимым, есть соки растений, что дают способность летать. А иначе почему же полицейские никак не могут поймать Агапито? Много времени прошло, а об Агапито ничего не слыхать. Совсем заглохла борьба против Уараутамбо, и сержант Астокури начал толстеть. Во время сиесты во сне видел он, будто исхитрился изловить Агапито. Да не тут-то было!
Прошло еще несколько месяцев, и кончился срок полномочий выборного. Магно Валье и Хувеналь Ловатон потребовали переизбрать Агапито. Никто не смел спорить, ибо не только эти двое были заинтересованы в проведении выборов – полиция ожидала их с нетерпением. Сержант Астокури понимал: у Агапито нет другой возможности. Либо он явится на выборы, как всякий кандидат, и тогда его схватят, либо не явится и, следовательно, потеряет свой пост. Уверенные в успехе Магно Валье и Хувеналь Ловатон ходили из дома в дом и проповедовали: где это слыхано, чтобы выборного никто -никогда не видел? Прямо призрак какой-то! Настал день перевыборов. Незабываемый день! Полицейские явились еще на рассвете. Собрались члены общины, все до одного. В десять часов после мессы руководители общины вышли на площадь. Сиприано Гуадалупе, исполнявший обязанности выборного, вышел на середину. Есть ли у членов общины какие жалобы на руководителей? Пусть скажут при всех. Толпа молчала. Прошло четыре «года» с тех пор, как избран Агапито Роблес Бронкано, сказал Сиприано. Настало время перевыборов. Полицейские стояли на балконах, готовые в любую минуту стрелять. Сержант Астокури приказал расставить караулы на всех углах – все ждал какого-нибудь подвоха.
– Уважаемые кандидаты, прошу выступить вперед, – провозгласил Сиприано Гуадалупе.
Такой уж у нас обычай: кандидаты становятся в центре площади, сторонники каждого выстраиваются позади своего кандидата. За кем цепочка длиннее – тот и победил, вот и все. Магно Валье и Хувеналь Ловатон выступили на середину – там стояла фигура в ярком разноцветном пончо.
– Это что ж такое, сеньор Гуадалупе? – загремел Магно Валье.
– Представитель кандидата Агапито Роблеса, – отвечал Гуадалупе спокойно.
– Я протестую, – воскликнул Хувеналь Ловатон.
– Пусть решает община! – сказал Валье.
Гуадалупе не возражал.
– Кто согласен, чтобы община голосовала за представителя кандидата, будть то пончо его или сомбреро, поднимите руки.
Поднялось почти триста рук.
– Вы что, с ума сошли? – возмутился сержант. – Будете голосовать за пугало?
– Господин сержант Астокури, – отвечал Гуадалупе, – прошу повежливей. Здесь не Полицейское управление, здесь распоряжаетесь не вы, а община.
Сержант умолк.
– Соглашайся, Магно, – сказал Хувеналь Ловатон. – Одни только дураки станут голосовать за пугало. Если же Янакоча его выберет, так ей и надо.
– Имеется три кандидата. Прошу голосовать, – заявил Сиприано Гуадалупе.
Четыреста тридцать человек выстроились позади пылающего пончо. Восемьдесят встали за Магно Валье, сорок четыре – за Хувеналем Ловатоном.
– Агапито Роблес Бронкано вновь избран общиной Сан-Хуанде-Янакоча еще на четыре года, – провозгласил Сиприано Гуадалупе.
– На четыре года? Вы думаете, что еще существуют годы? – засмеялся Магно Валье.
Сержант Астокури рассвирепел – выхватил револьвер, шесть раз подряд выстрелил в пончо Агапито и удалился, проклиная тот день и час, когда его назначили в это окаянное место, где реки стоят, а люди голосуют не за живых кандидатов, а за их пончо. Было двенадцать часов. Солнце обливало палящими лучами взволнованную толпу.
– Прошу называть кандидатов на должность главы общины, – объявил Сиприано Гуадалупе.
Назвали Элисео Карвахаля, потом еще несколько человек – безупречных членов общины. Но тут учитель Николас Сото возвысил голос:
– Предлагаю сеньора стражника Исаака Карвахаля.
– Есть другие кандидаты?
Молчание. Сняв шляпу, по-военному, по стойке смирно застыл под раскаленным солнцем Исаак Карвахаль. Побледнел, крупные капли пота выступили на его лбу. От жары или от волнения? Только накануне спустился он с гор, чтобы принять участие в выборах. На улице Эстрелья встретился с Элисео Карвахалем.
– Поздравляю, братец.
– С чем?
– Говорят, тебя выберут главой общины.
– С ума ты сошел, что ли?
– Я рад за тебя, братец. Не из тщеславия, а потому что, видишь ли, – голос Элисео слегка дрогнул, – ты сын моего дяди и мне хотелось бы, чтоб ты оставил своим детям незапятнанное имя.
Элисео Карвахаль ушел, помахав на прощание рукой. Долго стоял Исаак в смутных лиловых сумерках, и смутно было у него на душе. Год прошел с тех пор, как вышел он из тюрьмы и по рекомендации Агапито Роблеса был назначен стражником. Давно уж никто не называл его желтяком. Монтенегро ненавидели всех Карвахалей. Мало того: слуги Монтенегро вечно их задирали. В Ракре, в пивной Ильдефонсо Куцый кричал Исааку: «Собака! Хозяин кормит тебя, а ты кусаешь его за руку».
И все же первое время люди колебались. Тогда Агапито прислал учителю Николасу Сото коротенькую записку: «Надо испытать Исаака Карвахаля. Назначьте его стражником. Узнаем, желтяк он или нет?» Теперь они хорошо это знали.
– В последний раз – есть еще кандидаты на должность главы общины? – возгласил Сиприано Гуадалупе.
Одно время Сиприано подосадовал было, что Исаак так возвышается, но потом понял – Агапито прав, надо выбрать Карвахаля, надо показать всем, что община умеет прощать, что она принимает без злобы тех, кто ошибался, а теперь нашел правильный путь. И потом, что верно, то верно: Исаак целый год исполняет свой долг, да так старательно, все забросил…
