Драган Мияилович - Девочка и ветер
– Что ему здесь надо?
– Он остался без квартиры. Ему негде спать, поэтому временно он поживет у меня. Что ты волнуешься? Что в этом плохого?
– Я не желаю больше его здесь видеть! Тебе понятно? – взвизгнул Мамука.
– Кто ты такой, чтобы решать, кого мне принимать у себя в квартире, а кого нет?!
– Я – твой муж!
Разбуженный голосами, Стефан с ленцой потянулся и, в одних трусах, направился на кухню. Скрестив разукрашенные татуировками руки, он по-хозяйски встал в дверном проеме.
– Какие-то проблемы? – тоном защитника обратился он к Иване.
– Никаких, – скрывая улыбку, ответила Ивана.
– Что тебе здесь надо? – Стефан подошел к Мамуке, щелкнув его пальцем по носу.
– Я – ее муж, – смущенно пробормотал Мамука.
– Ты – муж? Ты вообще не похож на мужа, – Стефан схватил его рукой за край воротника под кадыком, насмешливо наблюдая, как тот заливается краской. – Если еще раз тебя здесь застану, я покажу тебе, как выглядит муж. Все кости тебе переломаю.
– Оставь его в покое, – Ивана попыталась урегулировать ситуацию.
– Дверь – там! – Стефан показал указательным пальцем на выход и с треском захлопнул дверь за насмерть перепуганным соперником.
XVIII
В те дни Ивана редко бывала дома. Все время пропадала где-то со Стефаном, на телефонные звонки отвечала редко, а если и отвечала, оправдывалась какими-то делами.
Мамука попытался что-нибудь узнать у Марии, иногда звонил Иване даже по нескольку раз на день, но все безуспешно, да и мать, переживавшая за дочь, не видя ее уже много дней, частенько сама звонила Мамуке, расспрашивая, что ему удалось узнать об Иване.
С тех пор как Стефан, заметив, что он слоняется возле их дома, запретил ему тут появляться и не досаждать Иване, Мамука был очень осторожен. Он был счастлив, когда узнавал от Марии, что та ненадолго виделась с Иваной. Слова утешения, что ничего страшного не случилось, что все в порядке, были для него облегчением. Но он боялся чего-то страшного, что кроется где-то неподалеку, со страхом предчувствуя, как женщину, за которую он готов пойти на все, круговорот порока утянет на дно, откуда возврата нет.
В один прекрасный день Ивана неожиданно появилась у матери в квартире, принеся дочери полный мешок детских вещей. К своему ужасу, Мария заметила на ее плече татуировку в виде большой черной розы, а на внутренней стороне предплечья большими, крупными буквами было вытатуировано имя Ангелины.
– Доченька, ради бога, да ты с ума сошла! Что это у тебя? Посмотри, на кого ты похожа! На рекламный щит!
– Тебе ничего не нравится из того, что нравится мне! Чем плохо имя Ангелины на моей руке? Я просто хочу, чтобы она всегда была со мною!
– Лучше, если бы ты почаще была с ней, чтобы ребенок почувствовал, что у него есть мать! Отведи ее куда-нибудь, поиграй с ней, купи ей что-нибудь!
– Да я ей накупила уже!
Ивана сначала вытащила из пакета розовые детские туфельки с белыми цветочками, два чудесных платьица, кепку и голубой спортивный костюм.
– Какие красивые туфельки! – восхищенно радовалась Ангелина, нетерпеливо натягивая их на босу ногу, а потом, надев и платьице, побежала в коридор, чтобы покрутиться перед зеркалом.
– Это мне папа купил? – из полутемного коридора спрашивал мать радостный, счастливый детский голос.
– И папа, и я. Это мы вместе купили.
– Где вы это украли? – шепотом обратилась Мария к Иване.
– Почему украли? У Стефана есть деньги.
– Да знаешь ли ты, сколько это стоит? Я не вчера родилась.
– Мы это купили у фарцовщика.
– Значит, у вора?
– Ну и что? Торговцы – это те же воры, которые за такой же товар просят втрое больше, а воры – это торговцы, которые тот же товар продают по реальной цене. Торговцы, если уж хочешь знать, и в скидки включают свою выгоду, а воры – только цену своего риска плюс реальную стоимость товара. Знаешь, когда бы я смогла все это купить Ангелине в магазине?
– Бабушка, посмотри, как мне идет это платье! – звала из коридора Ангелина, крутясь перед зеркалом.
Видя, что дочь с каждым днем все глубже падает в пропасть наркомании, Мария Савич мучилась над неразрешимым вопросом, как освободиться от Стефана, которого она считала единственным источником всех несчастий дочери. Но ничего не приходило в голову, а все ее советы Иване заканчивались ответом, упакованным в вопрос:
– Чем он тебе мешает?
Обеспокоенная мать решила взять дело в свои руки, но не знала, как это лучше сделать.
В тот день была суббота. Мария планировала тихий выходной день провести на огороде недалеко от дома, сразу же за последними домами в их квартале. Территорию, разделеннцю на участки, районная управа сдавала в аренду и давала возможность жителям отдыхать на природе и наслаждаться овощами, выращенными собственными руками. Она сложила в сумку ножницы для стрижки живой изгороди, кухонный нож, термос с водой, кусок сыра и несколько бутербродов. Перед ней подпрыгивала внучка, радуясь, что проведет весь день на природе, играя с детьми, которых по выходным на соседских участках было пруд пруди.
– Ангелина, подожди меня у качелей. Я пойду посмотрю, что там мама делает, и сразу же вернусь, – сказала она девочке, направляясь к подъезду Иваны.
В квартире она застала Стефана, он растянулся во весь рост на диване, голый по пояс, с интересом смотрел какой-то телевизионный сериал.
На приход Марии он не обратил никакого внимания или сделал вид, что не заметил ее появления, внимательно следя за действием в фильме на телевизионном экране.
– Стефан, что ты здесь делаешь? – обратилась она к нему строго.
– А что здесь делаешь ты? – отрезал он сытым тоном без тени уважения.
– Я пришла к своей дочери, а ты?
– А я вернулся к своей жене и ребенку.
– Я вижу, как ты вернулся к ребенку, когда малышка постоянно у меня. Я для нее и отец, и мать, и бабушка. Одним словом – все.
– Так вот, чтобы ты знала, больше так не будет. Теперь она будет жить с нами.
Внутри Марии будто что-то оборвалось, что-то неожиданно сломалось, и она, открыв сумку, достала из нее небольшой кухонный нож. Направив его на Стефана и потеряв контроль над собой, она выпалила:
– Вон отсюда! И чтобы я тебе здесь больше не видела!
На острие ножа блеснула искра света, отраженная от стеклянной двери балкона.
Рассчитывая, что зять испугается, давая понять этому нахалу, что с ней шутки плохи, и тем самым надеясь спасти дочь от всех опасностей, которые ей приносило общение с этим типом, Мария направилась к Стефану. Он резко поднялся с дивана и в прыжке попытался выбить у нее из руки нож. Мария, более крупная, чем он, уклонилась в сторону, и они стали ожесточенно бороться в узком пространстве между телевизором и балконной дверью. В какой-то момент Стефан вскрикнул и со всех сил оттолкнул ее от себя.
Открыв от неожиданности рот, с огромными от ужаса глазами, все еще держа в руке нож, Мария смотрела на исход их борьбы. На несколько сантиметров ниже ключицы, с правой стороны груди Стефана, из раны, глубину которой она оценить не могла, сочилась кровь.
– Вызывай полицию! – кричал Стефан Иване, сжимая рану рукой.
– Ты что, с ума сошла? Что ты делаешь? – крикнула Ивана, до сих пор молчаливо следившая за развитием событий, и схватилась за телефон.
Стерев с ножа кровь и вернув его в сумку, Мария, молча, словно в трансе, стала спускаться по ступенькам.
«Что это на меня нашло? – задавала она себе один и тот же вопрос, ведя внучку за руку. – Теперь они будут заботиться о девочке, а свою жизнь угробили своими руками. Нет, Ангелину я им не дам. Не дам, хоть режьте!»
– Бабушка, о чем ты задумалась? – щебетала девочка, ласково глядя на нее большими светлыми глазами.
– Ни о чем, счастье мое. Просто так задумалась, нам надо будет поливать огород. Давно не было дождей.
– Если надо, я тебе помогу. Прошлый раз мы оставили мою лейку в сарае.
Достав из сарая инструменты, они принялись за работу. Мария окапывала картошку, Ангелина поливала салат, а потом, сидя на корточках, они пропололи два ряда молодого лука, крепкие зеленые перья которого важно торчали вверх. Они как раз начали освобождать из объятий густой травы следующий ряд лука, когда перед их участком остановился сине-белый полицейский автомобиль с включенной сиреной.
– Мария Савич? – вопросительно обратился к ней седовласый полицейский.
– Да, это я, – ответила она ему, не в силах спрятать волнение.
– Будьте любезны, следуйте за нами.
– Подождите, пожалуйста, пока я уберу инструменты и закрою сарай, – попросила она, вытирая рукой вспотевший лоб.
– Бабушка, что случилось? – шепотом спросил испуганный ребенок в полумраке сарая, чувствуя неладное.
– Ничего, радость моя. Просто хотят что-то у меня узнать в связи с твоим отцом.
– Он снова что-то сделал?
– Не знаю. Но ничего страшного.
Она нежно погладила девочку по золотым кудрям, спадающим ей на лоб, и, держась за руки, они пошли к полицейскому автомобилю.
