Эмир Кустурица - Сто бед (сборник)
– Никогда не трогай змею! – когда-то давным-давно сказал ему дед.
– Никогда… Это еще почему? – удивился маленький Коста.
– Конечно, именно змеи подтолкнули нас к греху, но, когда пришлось покинуть рай, они ушли вместе с нами!
– Так, значит, я должен позволить ей укусить меня, а потом в страшных мучениях помереть от яда?
– С чего бы им кусать тебя, если ты их не трогаешь?
Так и теперь. Держа гадюку на прицеле, Коста смотрел, как она ползет по тропе и скрывается в ближайшем кустарнике.
Когда, ведя осла под уздцы, он входил в деревню, куда ежедневно отправлялся за молоком для казармы в Увийеце, его взгляду открылась типичная для Герцеговины картина: корова, дерево, женщина, шарпланинская пастушья собака, дом с примыкающим к нему хлевом. Обычно Косту обслуживала старая мегера. Сегодня же на него испуганными глазами смотрела крепкая герцеговинка. Совсем как олень на фары едва не сбившего его автомобиля. Женщина перестала доить корову.
Коста отвязал от седла фляги и вошел в хлев:
– Млада! Ты обручена?
– Давно… Теперь осталось одно воспоминание, и больше ничего!
– Я ведь вас уже видел? – спросил Коста, пораженный ее красотой.
– О, меня хорошенько прятали!
– От чего?
– От всего! От жениха, от вора, от людей! Ждали случая!
– И им… удалось… тебя защитить?
– Даже от жизни!
В дальнем углу двора старуха-мать со злобным лицом таскала в стойло вязанки сена. Заметив, что Млада одарила Косту широкой улыбкой, она проворчала:
– Ну что так глупо уставилась?
– Я не уставилась глупо, мама, – ответила молодая женщина.
– Эй, чтобы мне не пришлось повторять!
– Путь от казармы неблизкий, – пояснил Коста. – У меня уже спина разламывается сидеть на этом осле, поэтому я потягиваюсь, раскачиваюсь вправо-влево, так что вы можете подумать, будто…
– Ты хочешь сказать, у тебя зад болит?
– Да. А еще…
– Есть средство. Я наберу для тебя подорожника…
– А я усядусь на него!
Коста заулыбался, полагая, что эта отличная шутка – залог дружеских отношений.
– Зага Божович. Слыхал о таком?
– Нет.
– Не прикидывайся дурачком. Сына моего знаешь?
– Рассказывали о каком-то Божовиче, который за деньги нанялся воевать в Ираке.
– Он самый! Только уже не в Ираке. Теперь его послали в Афганистан.
– Точно! Кто же о нем не слышал!
– Так что не зарься на его невесту… и не рискуй жизнью!
– Да я что… просто пришел… и все тут…
Навьючивая фляги с молоком на осла, Коста все же сумел украдкой взглянуть на Младу и вызвать ее ответную улыбку. Потом развернулся и пошагал со своим грузом в долину.
Сидя на осле задом наперед, Коста глядел на деревню и думал о Младе. Погода портилась. Две лохматые тучи затеяли в небе акробатический этюд. Их несет любовь, подумал Коста. Зрелище увлекло молодого солдата, ему тоже захотелось так же свободно нестись по небу. Еще мгновение, и он представил, что парит, точно птица. А вот и Млада взлетает. В этот самый момент осел резко встал и замер на месте. Он увидел извивающуюся за камнем змею. Оттуда выбралась еще одна, больше первой. Коста взял осла за уздечку и стал наблюдать за змеями – без опаски, но с почтением. Потом тихонько опустил руку во флягу, зачерпнул молока и плеснул на дорогу. Немного подождав, он с детским любопытством посмотрел по сторонам и плеснул еще. Змеи никак не отреагировали. Коста осторожно слез с седла, спокойно обошел их и двинул в сторону Увийеце. Они с ослом уже достигли склона, спускающегося к казарме. Змеи так и не двинулись с места.
Спрятавшись в зарослях зверобоя, Коста вооружился биноклем, чтобы попытаться издали разглядеть змей. И – о чудо! Они как раз лакали молоко с грунтовой дороги. От этого зрелища его добродушная улыбка стала еще шире, а хорошее настроение, которое появлялось у него, как только возникал малейший повод, – еще улучшилось.
Под впечатлением от встречи со змеями он вошел в Увийеце и в окопах, вырытых вдоль всей идущей под уклон равнины, увидел солдат и крестьян, защищающих свои дома от врага. Неприятель был повсюду среди возвышающихся над деревней холмов. Коста ловко уклонялся от выстрелов стоявших у него на пути снайперов. Он прыгал, пригибался, складывался пополам, выпрямлялся – и ему казалось, будто он танцует. И лицо его еще ярче освещала улыбка, словно она могла помочь ему увернуться от пуль и избежать неминуемой смерти. Ему удалось завести осла в хлев и отнести в кухню фляги, молоко из которых он частично пролил, пока бежал. Спрятавшись под столом, кашевар ждал, когда закончится сильная стрельба.
– Пули тебя не замечают… Ты Божий избранник или как?
– У нас в деревне говорят, Бог не без милости. Он знает, что делает… А какую женщину я видел!
– И где же?
– В той деревне, куда я хожу за молоком.
– Я ее знаю. Невеста Заги! Только зачем ей быть красавицей, если она состарится, пока его ждет!
– А может, она его и не ждет.
– Даже не думай! Этот Зага коварней змеи!
Видя, что кашевар не на шутку испуган, Коста попытался успокоить его.
– «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби…»[22] – процитировал поп, который вдобавок к своим церковным обязанностям еще и кашеварил.
– К черту Евангелия! – сказал солдат с яйцевидным черепом, получивший наряд на чистку овощей. – Видели бы вы, что ребятня творит!
– Что, например?
– Учат змей курить!
– Змеи курят?
Мужчины втроем вышли из кухни на необстреливаемую сторону деревни и поспешили на улицу, откуда можно было видеть небольшую площадь. Мальчишки и девчонки болтались без дела дни напролет, потому что из-за войны уроков не было. Небрежно прислонившийся спиной к дереву белобрысый парень, перехватив пониже головы, вытащил из кармана пальто гадюку. Вынув изо рта зажженную сигарету, он сунул ее в пасть змее. Сцена вызвала восхищение девочек, которые с чувством ужаса, смешанного с удовлетворением, старались не пропустить ничего из того, что делает белобрысый. Но когда со звуком разорвавшейся петарды лопнула другая змея, раздутая табачным дымом, который она не могла выдохнуть, все втянули голову в плечи.
– Зачем они это делают?
– Дети… Играют… А что бы ты хотел, чтобы они делали?
– За что они так со змеей? – спросил наивный поваренок.
– Потому что из-за нее Господь изгнал нас из рая!
– Но и змея там не осталась! – возразил Коста, вспомнив слова своего деда.
– Точно! Последовала за нами.
– Если ребята будут мучить их, этому конца не будет!
Коста отправился в казарму, терзаясь вопросом о рае и аде и размышляя о том, куда попадет он сам, когда наступит момент.
«Есть ли у меня шанс попасть в рай?» – думал он, когда мимо его головы просвистела выпущенная снайпером пуля.
Стоило только Косте высунуться из-за угла на улицу, по которой он собирался идти, как другая пуля задела его и оторвала ему мочку уха! Он сразу упал и попятился на четвереньках, чтобы подобрать ее. В казарму он пробрался ползком. Свет погасили, и спальня была погружена во мрак; Коста достал чистое полотенце и перевязал то, что осталось от уха.
Ночью Коста смотрел в окно, на ослепительные вспышки снарядов; иногда перед глазами возникала крепкая фигура доящей корову красавицы, и это радовало его. Он моргал, вглядывался в свое видение, улыбка девушки согревала ему душу, прогоняла страх, играла с ним, точно поднимающий столбики пыли ветерок. Всякий раз, как зарево от снаряда освещало спальню, эта великолепная женщина представала перед Костой в новой позе. Он держался за ухо и думал, что такие фантазии облегчают боль.
На рассвете, воспользовавшись перемирием и отсутствием снайперов, Коста двинулся в путь. На каменистом подъеме он оседлал осла, держа в руке завернутый в чистое полотенце кусочек уха. Выбравшись на дорогу, он спешился и пошел, глядя под ноги в надежде увидеть змею. Прежде чем спуститься по склону, ведущему в соседнюю деревню, куда он направлялся, Коста остановился, спрятался за большим валуном, оглянулся и, наклонившись, принялся разглядывать землю, по которой только что прошел. К своему удивлению, он снова увидел змей!
– Ждут, чтобы им дали молока, – объяснил он ослу.
– Никогда такого не видел! Настоящее чудо! – отвечал тот.
– А? Я не ослышался?
– Нет.
Коста ни на мгновение не усомнился, что осел разговаривает с ним.
Злющей мегеры не было, и из дому вышла Млада, чтобы взять фляги. Коста развернул полотенце и показал ей кусок уха. Млада испуганно перевела взгляд на луг и пасущихся на нем овец.
– Подождем старуху. Она пошла на базар продавать молоко и сыр, – пояснила она.
– У тебя найдется иголка с ниткой?
– Да.
