Грегори Робертс - Тень горы
– Аллах хафиз, – отозвался я.
Они потопали прочь, глаза их горели жаждой мести. Я был рад, что меня это больше не касается. Я был рад, что доставляю теперь раненых в больницы, вместо того чтобы ранить их самому. Наверное, Конкэннон так же радовался тому, что хоронит врагов, а не убивает их. В этой серо-зеленой тишине запах дезинфицирующих средств, отбеленных простынь и горьких лекарств показался мне вдруг настолько больничным, что мое сердце стало биться учащенно. На несколько секунд привычные боевые эмоции овладели мной, и мысленно я отправился вместе с Фааз-Шахом и его друзьями сражаться в ночной тьме. Я почувствовал страх и ожесточение, словно уже вступил в драку. Но затем понял, что не участвую в ней на этот раз. И никогда больше не буду участвовать.
Глава 90
Очнувшись от своих воинственных мыслей, я увидел, что по коридору ко мне медленно приближается Карла вместе с каким-то человеком. Это был уборщик, одетый в робу, какую носят те, кто выполняет самую грязную и низкоквалифицированную работу. На лице Карлы блуждала улыбка, в ней светилось нетерпение поделиться каким-то секретом.
Она усадила уборщика рядом со мной.
– Тебе во что бы то ни стало нужно познакомиться с этим человеком и выслушать его историю, – сказала она. – Дев, это Шантарам. Шантарам, это Дев.
– Намасте, – произнес я. (Приветствую вас.)
– Расскажите ему, Дев, – попросила его Карла, улыбнувшись мне.
– Это не такой уж интересный рассказ и к тому же грустный. Может быть, как-нибудь в другой раз, – ответил он и хотел встать и уйти, но Карла мягко усадила его обратно:
– Дев, ну пожалуйста, расскажите ему то же, что рассказали мне.
– Но я могу потерять работу, если не вернусь сейчас к своим обязанностям.
– Это не важно, – ответила она, – все равно, закончив свой рассказ, вы поедете с нами.
Дев посмотрел на меня. Я улыбнулся ему.
– Слово женщины – закон, – сказал я.
– Но я не могу уехать во время своей смены.
– Вы сначала расскажите, а потом решим, что делать дальше.
– Ну хорошо, как я уже говорил вам, меня зовут Дев и я садху, – начал он, глядя на свои руки.
Он был обрит наголо, никаких амулетов и браслетов не носил. Под рабочей робой на нем ничего не было. Он был на вид обыкновенным исхудалым работягой с шапочкой на голове и босыми ногами.
Но в его жестком лице была сила, какой не чувствовалось в фигуре, а глаза, когда он поднимал их, все еще были способны разжечь огонь на берегу моря.
Садху, поклоняющиеся Шиве, посыпают себя пеплом из крематория, разговаривают с призраками и вызывают демонов – пускай лишь мысленно. Жесты нашего садху были смиренны, но в лице была неукротимость.
– Когда-то я носил длинные косички-дреды, – вспоминал он. – Для людей, курящих гашиш, они служат антеннами общения. Тогда меня приглашали покурить все. А теперь, когда моя голова обрита, никто не поделится со мной и стаканом воды.
– А почему вы обрили голову, Дев? – спросил я.
– Я опозорил себя, – сказал он. – Я был в расцвете сил. Бог Шива сопровождал меня повсюду. Я не боялся укусов змей. Я спал с ними в лесу. Я просыпался оттого, что леопарды подходили ко мне и лизали мое лицо. Скорпионы прятались у меня в волосах, но не жалили меня. Во время моего покаяния никто не мог посмотреть мне в глаза не мигая.
Он остановился и посмотрел на меня. Его глаза были глазами дикой природы, глазами мертвых.
– Это все жадность, – сказал он. – Она ключ ко всему. Она доводит до греха. Меня обуяла жажда власти. Я проклял одного человека, иностранца, за то, что он непочтительно обошелся со мной на улице. Я предсказал ему, что его богатство погубит его, и, когда я сделал это, вся сила вытекла из меня, как вода из опрокинутого кувшина.
Волосы у меня на руке зашевелились. Я посмотрел на Карлу, сидевшую по другую руку от святого уборщика. Она кивнула мне.
– Там были два иностранца? – спросил я.
– Да. Один из них, англичанин, был очень добр. Другой был очень груб, но я все равно жалею, что проклял его и, возможно, причинил ему вред. Я изменил собственному служению. Я пытался найти этого человека, чтобы снять с него мое проклятие, но не смог, хотя искал повсюду.
– Дев, – сказала Карла, – мы знаем человека, которого вы прокляли, и можем отвезти вас к нему.
Бритый садху согнулся пополам и тяжело задышал, но затем медленно выпрямился.
– Это правда?
– Да, Дев.
– Дев, вам плохо? – спросил я, положив руку на его худое плечо.
– Нет-нет, – ответил он. – Маа! Маа![121]
– Может, вы приляжете ненадолго? – спросил я.
– Нет-нет, все в порядке, все в порядке. Я… я сбился с пути и начал употреблять алкоголь. Я не привык к нему. До этого я никогда не пил спиртного. Я плохо вел себя. Но затем великий святой человек остановил меня на улице и отвел в храм богини Кали.
Неожиданно он резко выпрямился, словно вынырнул из воды, чтобы набрать воздуха.
– Неужели вы действительно знаете человека, которого я проклял? – спросил он дрожащим голосом.
– Знаем, – ответил я.
– И я встречусь с ним? Он позволит мне снять с него проклятие?
– Думаю, позволит, – улыбнулась Карла.
– Говорят, маа Кали может делать ужасные вещи с человеком, – сказал он, схватив меня за руку. – Но только с лицемерами. Если сердце твое открыто, она поневоле тебя полюбит. Она мать всей вселенной, и мы ее дети. Она не может не любить нас, если мы сохраняем для нее чистоту внутри себя.
Он помолчал, тяжело дыша, положив руку на сердце и постепенно успокаиваясь.
– Вы уверены, что чувствуете себя нормально, Дев? – спросила Карла.
– Да, благодаря маа. Просто это был шок от неожиданности.
– А как вы оказались в больнице, Дев?
– Я обрил голову и нашел самую скромную работу, где я мог помочь напуганным и беспомощным. А теперь мои сомнения устранены, потому что вы нашли меня здесь, чтобы отвести к этому человеку. Пожалуйста, возьмите это.
Он вручил мне ламинированную карточку, одна сторона которой была пустой, а на другой был нарисован какой-то узор. Я положил карточку в карман.
– Что это такое, Дев? – спросила Карла.
– Это янтра. Если вы посмотрите на нее с чистым сердцем, она очистит ваш разум от всего негативного и вы сможете сделать мудрый и полезный выбор.
– Мы ждем здесь известий о состоянии нашего друга, – сказал я. – Можем мы сделать что-нибудь для вас, Дев?
– Мне ничего не нужно, – ответил он, откинувшись на спинку скамейки. – Я действительно ухожу с этой работы?
– Похоже на то, Дев, – ответила Карла.
Прибыли родственники Салара в сопровождении двух бойцов Компании; медики сказали, что Салар, по всей вероятности, будет жить.
Мы отвезли кающегося святого в «Махеш» и поднялись в пентхаус отеля. Скорпион упал на колени перед Девом, Дев упал на колени перед Скорпионом. Мы повернулись и пошли к лифту.
– А знаешь, – сказала Карла, пока мы ждали лифта, – не исключено, что это встряхнет иммунную систему Близнеца и он выздоровеет.
– Возможно, – согласился я, когда лифт, дернувшись, остановился перед нами.
– А я знаю, куда мы сейчас поедем, – сказала Карла, отдавая мне фляжку.
– Все-то ты знаешь, – отозвался я, поплотнее запахивая на себе черный пиджак.
– Мы поедем на Мохаммед-Али-роуд за твоим байком. Тебе ведь гораздо важнее воссоединиться с ним, чем привести себя в порядок.
Она действительно все знала и напоминала мне об этом, пока мы возвращались в «Амритсар». Спасенный байк всю дорогу радостно бормотал свои мотоциклетные мантры.
В номере Карла побрызгала себе в лицо водой и предоставила ванную в мое распоряжение.
Я выложил все из карманов на широкую фарфоровую полку под зеркалом. Купюры были забрызганы кровью. Ключи приобрели красный оттенок, а монеты обесцветились, словно очень долго пролежали в каком-то фонтане, куда их бросили на счастье.
На ту же полку я положил ножи вместе с ножнами, после чего скинул адвокатский пиджак на пол и содрал окровавленную рубашку с окровавленной футболки. Из кармана выпала карточка, которую дал мне Дев. Подобрав ее, я впервые взглянул в зеркало и увидел там незнакомого мне человека в чистом поле.
Я не хотел встречаться с ним взглядом и постарался забыть то, что назойливо лезло мне в голову.
Футболка была подарком Карлы. Ее сшил один из опекаемых ею художников как пародию на работы другого художника, известного тем, что набрасывался на свои холсты с ножом.
Спереди футболка была изрезана и изодрана. Карле она нравилась, очевидно, потому, что ей нравился художник. Мне она нравилась своей незавершенностью и уникальностью.
Я осторожно снял футболку, надеясь, что ее удастся отстирать, но, посмотрев в зеркало, бросил футболку в раковину.
