Джеффри Арчер - Лишь время покажет
– Ничего я не крал! – возмутился Стэн. – Деньги мне дал мистер Баррингтон.
– Так я тебе и поверил, Танкок, – заявил первый полицейский.
– Но это чистая правда, сэр, Бог свидетель, – уверял мой брат, пока его тащили в каталажку.
И на этот раз я знала, что он не врет.
Я оставила Гарри с мамой и побежала в порт, в надежде на то, что с утра Артур явился на работу и сможет объяснить мне, почему арестовали Стэна. Я пыталась не думать о том, что он, возможно, тоже задержан.
Человек на проходной сообщил, что с утра не видел моего мужа. Но, сверившись с расписанием смен, он и сам озадачился, поскольку прошлой ночью Артур не отметил время ухода.
– Не вините меня, – только и сказал он. – Вчера я на воротах не стоял.
Лишь позже я задумалась о том, почему он воспользовался словом «винить».
Зайдя на верфь, я принялась расспрашивать товарищей Артура, но все они твердили одно и то же. «Не видел его с тех пор, как он вчера отметился, сдав смену». И поспешно уходили прочь. Я уже собиралась в участок выяснять, не арестовали ли и Артура тоже, когда увидела старика, который брел мимо, опустив голову.
Я бросилась за ним, ожидая, что он погонит меня прочь или заявит, будто не знает, о чем это я толкую. Но как только я приблизилась, он остановился и снял шапку.
– Доброе утро, – поздоровался он.
Его хорошие манеры удивили меня и придали уверенности, позволившей спросить, не видел ли он Артура этим утром.
– Нет, – ответил он. – В последний раз я видел его вчера, когда он работал в вечернюю смену вместе с вашим братом. Возможно, вам стоит спросить у него.
– Не могу, – объяснила я. – Его арестовали и забрали в участок.
– В чем его обвиняют? – озадачился Смоленый Джек.
– Не знаю, – ответила я.
Тот покачал головой.
– Ничем не могу вам помочь, миссис Клифтон, – сообщил он. – Но есть по меньшей мере два человека, которым известна вся правда.
Он кивнул на большое строение из красного кирпича, которое Артур всегда называл «управлением».
Я вздрогнула, увидев полицейского, выходящего из дверей здания, а когда обернулась, Смоленый уже исчез.
Подумав, не зайти ли в «управление» – или контору Баррингтона, если назвать ее своим именем, – я отказалась от этой мысли. В конце концов, что я скажу, если столкнусь лицом к лицу с начальником Артура? В итоге я побрела домой, пытаясь хоть как-то разобраться в происходящем.Я видела, как Хьюго Баррингтон давал показания. Та же самоуверенность, то же высокомерие, та же смесь лжи и правды, убедительно выплеснутая на судью, – совсем как в тот раз, когда я была с ним один на один в спальне. Едва он покинул свидетельскую трибуну, я поняла, что у Стэна шансов выкрутиться не больше, чем у снежинки в адском огне.
В заключительной речи судья представил моего брата заурядным вором, воспользовавшимся своим положением, чтобы ограбить нанимателя. Закончил он заявлением, что ему не осталось другого выбора, кроме как отправить преступника в тюрьму на три года.
Я присутствовала на судебном разбирательстве все дни от начала до конца, надеясь уловить хоть какой-то намек на судьбу Артура. Но к тому времени, как судья объявил заседание закрытым, я так ничего и не выяснила, только окончательно уверилась, что брат рассказывает не всю правду. И прошло еще немало времени, прежде чем я узнала почему.
Помимо меня, единственным, кто ежедневно присутствовал на разбирательстве, был Смоленый, но мы с ним не разговаривали. Пожалуй, я могла бы никогда больше его не увидеть, если бы не Гарри.Потребовалось некоторое время, чтобы я свыклась с тем, что Артур никогда не вернется домой.
Стэн отсутствовал еще лишь несколько дней, а я уже узнала истинное значение слов «сводить концы с концами». Когда один из двух кормильцев семьи загремел за решетку, а второй пропал бог весть куда, мы очень быстро очутились за чертой бедности. К счастью, на Стилл-Хаус-лейн бытовало неписаное правило: если кто-нибудь «отправлялся в отпуск», соседи делали все возможное, чтобы поддержать его семью.
Преподобный Уоттс постоянно заглядывал к нам и даже вернул часть денег, которые мы годами клали на блюдо для пожертвований. Мисс Манди появлялась время от времени, причем не только с добрыми советами, и уходила всегда с пустой корзинкой. Но ничто не могло возместить мне того, что мой муж пропал, брат без вины угодил в тюрьму, а сын лишился отца.
Гарри недавно сделал первый шаг, но я уже боялась услышать его первое слово. Вспомнит ли он, кто обычно сидел во главе стола, и спросит ли, почему его там больше нет? Это дедушка придумал, что нам следует отвечать, если Гарри начнет задавать вопросы. Мы все договорились придерживаться одной и той же истории; в конце концов, вряд ли Гарри когда-нибудь встретится со Смоленым.
Но в те времена самой насущной заботой семейства Танкок было отвадить от дома нужду или, что важнее, сборщика арендной платы и судебного пристава. Потратив пять фунтов Стэна и заложив мамино посеребренное ситечко, свое обручальное кольцо и, наконец, свадебное, я начала опасаться, что нам осталось не так уж много времени до выселения.
Но очередной стук в дверь принес отсрочку на несколько недель. На этот раз на пороге обнаружилась не полиция, а человек, назвавшийся мистером Спарксом, который сообщил мне, что представляет профсоюз, где состоял Артур, и пришел проверить, выплатила ли фирма мне возмещение.
– Ни единого медного фартинга, – сообщила я, усадив мистера Спаркса на кухне и налив ему чаю. – Мне сказали, что он исчез без предупреждения и они не в ответе за его действия. И я по-прежнему не знаю, что на самом деле произошло в тот день.
– Я тоже, – подтвердил мистер Спаркс. – Они все молчат как мертвые, не только руководство, но и рабочие. Не могу добиться от них ни слова. «Стоит дороже, чем моя жизнь», – сказал мне один из них. Но взносы вашего мужа выплачены полностью, – добавил он, – так что вы вправе получить возмещение от профсоюза.
Я так и стояла столбом, толком не представляя, о чем он говорит.
Мистер Спаркс вынул из портфеля бумагу, положил ее на кухонный стол и перелистал до последней страницы.
– Подпишите здесь, – велел он, ткнув указательным пальцем в пунктирную линию.
Когда я поставила крест там, куда он показал, он достал из кармана конверт.
– Простите, что так мало, – сказал он, протягивая его мне.
Открыла конверт я лишь после того, как он допил свой чай и ушел.
Семь фунтов, девять шиллингов и шесть пенсов – вот во сколько они оценили жизнь Артура. Я в одиночестве сидела за кухонным столом и, должно быть, именно тогда поняла, что больше никогда не увижу мужа.
В тот же день я зашла в ломбард и выкупила у мистера Коэна свое свадебное кольцо – самое меньшее, что я могла сделать в память об Артуре. На следующее утро я рассчиталась с задолженностями по квартплате, а также с теми, что значились на грифельных досках у мясника, пекаря и так далее. Остатка как раз хватило, чтобы купить кое-какую подержанную одежку на церковной распродаже, в основном для Гарри.
Но не прошло и месяца, как мел снова зацарапал по доскам, а вскоре мне пришлось вернуться в ломбард и отдать свадебное кольцо мистеру Коэну.
Когда сборщик арендной платы постучал в дверь дома номер двадцать семь и так и не дождался ответа, я думаю, никто в семье не удивился бы, если бы следующим нас посетил судебный пристав. Именно тогда я решила, что мне пора искать работу.12
Попытки Мэйзи найти работу оказались нелегким делом, и не в последнюю очередь потому, что правительство недавно издало распоряжение, в котором всем нанимателям рекомендовалось в первую очередь трудоустраивать мужчин, служивших в вооруженных силах, а уж потом рассматривать всех прочих претендентов. В полном соответствии со словами Ллойд Джорджа, обещавшего, что британские солдаты вернутся домой в страну, достойную своих героев.
Хотя женщинам старше тридцати разрешили голосовать на последних выборах в награду за безукоризненную службу на военных заводах, их задвинули в конец очереди, когда речь зашла о мирном труде. Мэйзи решила, что скорее найдет место, если попробует устроиться туда, куда не пойдут мужчины: либо работа покажется им слишком унизительной, либо плата – смехотворной. С такими мыслями она встала в очередь перед конторой «У. Д. и Г. О. Уиллсов», крупнейших работодателей в городе.
– Правда ли, что вы ищете упаковщиков на сигаретную фабрику? – спросила она заведующего, достояв до конца.
– Да, но ты еще слишком молода, милочка, – ответил тот.
– Мне двадцать два.
– Ты слишком молода, – повторил он. – Приходи годика через три.
Мэйзи вернулась на Стилл-Хаус-лейн как раз вовремя, чтобы разделить тарелку куриного бульона и ломтик хлеба недельной давности с Гарри и мамой.
На следующий день она встала в очередь еще длиннее, к «Харвис», виноторговцам. Тремя часами позже, достояв до конца, она услышала от человека в белом накрахмаленном воротничке, с узким черным галстуком, что они принимают только соискателей, обладающих опытом.
