Давид Фонкинос - Шарлотта
А в Ницце все затаились и молча следят друг за другом.
Внезапно Шарлотте почудились странные звуки в ванной.
Она бросилась посмотреть, что там происходит,
Но бабушка заперлась на ключ.
Шарлотта барабанила в дверь, умоляя ее открыть, —
В ответ никакой реакции,
Только хриплые стоны,
Прерывистые… стихающие…
Шарлотта отчаянно вскрикнула,
Из последних сил выбила дверь.
Старуха висела в петле.
Внучка еле успела ее спасти.
Она вцепилась в тело, они обе рухнули на пол,
И тут появился дед.
Как всегда, первым делом начал кричать:
Что ты натворила?!
Ты не имеешь права!
Ты не должна покидать нас вот так!
А ты, Шарлотта, куда смотрела?
Чем ты занималась?
С ума ты сошла – оставить ее одну!
Если она умрет, в этом будет твоя вина!
Тебе ничего невозможно доверить, ты идиотка!
Шарлотта не слушала обвинений деда,
Первым делом ей было нужно уложить бабушку на кровать.
Та внезапно пришла в себя, приподнялась,
Провела рукою по шее.
След удушения выглядел страшно —
Борозда багрового цвета.
Теперь этот жуткий цвет превращался в иссиня-черный.
Бабушка побрела к себе в комнату,
Отталкивая Шарлотту, хотевшую ей помочь.
Почему ты мне не дала умереть? – спросила она у внучки.
Шарлотта пробормотала, рыдая:
У меня только ты и осталась!
8
Целыми днями Шарлотта ухаживала за бабушкой,
Ни на минуту не оставляя ее одну.
Распахивала ставни в комнате,
Описывала ей небосвод, красоту небосвода:
Смотри, какой чистый, лазурный цвет!
Да, отвечала старуха
И любовалась небом, деревьями и цветами,
Чудесными красками лета, приносящими радость.
Скоро мы будем с тобою гулять по берегу моря.
Обещай мне, что будем гулять! – заклинала Шарлотта.
Каждое ее слово целительно, словно бальзам, врачующий раны.
Они часами беседуют, не разнимая рук.
Ну а дед? Его возмущали эти «слюнявые» утешения.
Хватит с меня, надоело! – крикнул он как-то Шарлотте.
Она его не поняла.
Дед возбужденно шагал по комнате,
Не силах сдержать накипевшую ярость,
Да, именно ярость.
И вдруг обратился к внучке с неистовым монологом:
Довольно с меня этих самоубийств!
Я больше не в силах сносить их, ты слышишь?
Началось это с матери твоей бабушки:
Она ежедневно пыталась покончить с собой.
Каждый день, и так восемь лет кряду, ты представляешь?
А потом тот же самый кошмар с ее братцем:
Говорили, что он был несчастлив в браке,
Но я сразу увидел, что он попросту полоумный —
Ни с того ни с сего начинал хохотать, поди знай почему!
Твою бабушку все это очень печалило.
Кто-то верно сказал: в каждом доме свой псих…
Все же я его навещал – вплоть до дня,
Когда этот помешанный бросился в воду.
У него была дочь, она отравила себя вероналом,
Вероналом —
Без всякой серьезной причины.
А был еще дядя, не будем о нем забывать!
Да, у бабушки был еще дядя,
Этот выбросился из окна!
И ее сестра… и супруг сестры!
В общем, всех не упомнишь.
Семейка самоубийц.
У меня уже сил больше нет!
Понимаешь?
А недавно все то же с ее племянником,
Последним в семье. Ты не была с ним знакома.
Как еврей, он лишился работы в лаборатории
И покончил с собой…
Самоубийство… такого не пожелаешь врагу!
Бедняга, я хорошо его помню,
Он был такой симпатичный,
Ни разу ни на кого не повысил голоса.
Ну и вот вам: теперь он гниет на кладбище,
От него осталась лишь горстка костей.
…
А наши дочери!
Дочки!
…
Ты слышишь?
Наши любимые дочки!
…
Твоя тетка Шарлотта,
Моя милая дочь…
Я ее обожал.
Она ходила за мной по пятам
Буквально как тень.
Она меня слушала.
Желая мне угодить, изображала античную статую,
И вдруг…
Конец.
Все кончилось.
В восемнадцать лет она бросилась в реку.
Вот так-то.
И я не смог…
Мы не смогли поехать на кладбище,
Иначе пришлось бы похоронить нас в той же могиле.
Твоя бабка и я – мы тогда уже умерли.
А потом твоя мать…
О, как же она горевала,
Ты даже представить не можешь!
Она лишилась любимой сестры,
С которой была неразлучна.
Их сравнивали окружающие:
Сестры были похожи как две капли воды.
Твоя мать была неутешна,
Но скрывала это от всех,
Крепилась, как только могла,
Старалась быть сильной вдвойне,
Старалась быть сразу двумя дочерями.
Твоя мать была очень добра.
По вечерам она пела,
Это было прекрасно и грустно.
А потом вышла замуж за твоего отца,
Этого фанатика медицины.
К счастью, у них родилось дитя,
Девочка, олицетворение жизни,
Внучка моя,
Ты,
Шарлотта…
Дед на минуту умолк.
Последнее он произнес полушепотом —
Не все можно выразить криком.
Он в упор взглянул на Шарлотту
И продолжал, повышая голос,
Срываясь на крик:
Ты…
Ты… Шарлотта!
ШАРЛОТТА!
Ты была таким прелестным ребенком.
Но тогда почему?
Почему?
У нас оставалась лишь твоя мать,
Твоя мать и ты.
Она не должна была так поступать.
Кто угодно мог добровольно уйти из жизни,
Но не она.
Это было немыслимо.
Выбросилась из окна…
Из окна нашего дома!
Ты слышишь меня?
А ведь ты ночевала там – после…
Как нам было с тобой тяжело!
Мы отводили глаза, чтоб не видеть твоих.
Я помню твое тогдашнее личико:
Ты все время ждала возвращения мамы,
Высматривала ее в небесах.
Она ведь сказала тебе, что станет там ангелом,
Но нет!
Ее обуял злой демон,
И она убила себя.
Да-да, твоя мать – тоже убила себя!
А твоя бабка – она почему
Больше не хочет жить?
Ну а как же я?
Подумала ли она обо мне,
О том, что будет со мной?
Ты меня слышишь?
Я больше так не могу!
Я так не могу
Больше.
…
9
Шарлотта в ужасе кинулась прочь.
Последних слов деда она не услышала.
Он кричал ей вслед, умоляя вернуться,
Но она уже мчалась опрометью по авеню Нойшеллер.
Перекресток тюльпанов…
Куда же теперь?
Где ей найти спасение?
Она еле дышала, но, собрав все силы,
Устремилась в сторону моря.
Только к морю… только туда…
Там можно не видеть того, чего не хочешь.
Она пробежала по пляжу,
Ступила в холодную зимнюю воду
И быстро пошла вперед.
Море уже поглотило ее колени, талию, плечи…
Шарлотта почти не умела плавать.
Еще пара шагов, и она станет добычей стихии.
Одежда намокла, отяжелела
И стала тянуть в глубину,
Волны почти смыкались над нею.
Шарлотта глотала соленую воду.
Подняв глаза к небу, она различила лицо —
Это было лицо ее матери.
Неужто он там, ее долгожданный ангел?
Он так отчетливо виден.
Значит, ей предстоит умереть?
Она безвольно ушла под воду,
Как вдруг в ней ожили воспоминания:
Она, еще маленькая, ждет не дождется письма от мамы.
Господи, что за глупость – эта история с ангелом!
В сердце Шарлотты вспыхнула ярость,
Это и выбросило ее на берег:
Нет, она не умрет, утопившись!
Задыхаясь, Шарлотта бессильно упала на гальку.
Значит, вся ее жизнь стояла на этом обмане?
Я их ненавижу, они меня предали – все!
Все мне лгали!
Всегда, каждый миг.
Знали правду, а сами молчали.
Все всё знали, кроме меня! – выкрикивала Шарлотта.
Бессвязные звуки сливались в какофонию,
Она не могла облечь их в нормальные фразы.
Где найти такие слова,
Что смогли б описать этот ужас —
То, что ей довелось узнать,
То, о чем нельзя и помыслить.
Никогда, никогда, никогда
Не найти ей такие слова!
Да и есть ли на свете слова для подобных трагедий?!
Теперь ей стала понятна странность, с рождения жившая в ней,
Этот неистребимый ужас перед разлукой, уходом,
Уверенность в том, что она никому не нужна.
Так что же ей делать?
Рыдать, умереть… или все же смириться?
Шарлотта приподнялась и снова упала на камни,
Изломанной куклой лежит на пустынном пляже.
Спускается ночь, но теперь уже все иначе:
Эта ночь осенит своим мраком только ее.
Шарлотту трясло от февральского холода.
На коленях она доползла до Английской набережной,
Так, словно вплавь добиралась от судна до берега,
И побежала обратно по улице,
Помчалась вперед, бесшумно, как призрак, не оставляя следов, —
Промокшей тенью, вернувшейся к жизни.
Ей казалось, что старики ее ждут,
Но нет, они спали, и ей было странно на это глядеть.
Окна комнаты были распахнуты,
Лунный свет согревал их постель.
Этот свет был так мягок, почти благодатен, —
Какой контраст с недавними перипетиями!
Бабушка с дедом заснули, как примерные дети.
Шарлотта села на стул возле их кровати
И забылась сном рядом со стариками.
