Чесли Салленбергер - Чудо на Гудзоне
И поэтому – да, у меня стоял комок в горле, когда я смотрел, как наши дочери-подростки, держась за руки, идут вприпрыжку по той деревенской улочке возле озера Тахо. Да, это напомнило мне, сколько всего я упускаю, и на душе стало тяжело. Но это также напомнило мне о том, как нам повезло, что мы есть друг у друга, и еще о нашем долге – стараться счастливо жить вместе, жить с позиции благодарности.
VI. «Быстро, аккуратно, средне…»
Когда пассажиры, сидя в коммерческом авиалайнере, ожидают взлета, полагаю, большинство из них не слишком задумываются о том, каким образом пилоты, сидящие в кабине, получили свою работу. Пассажиров больше волнует вопрос, когда им придется выключить сотовые телефоны или можно ли воспользоваться туалетом до того, как будет закрыта дверь салона. Они размышляют о предстоящих пересадках на другие рейсы или о том, что им не повезло сидеть в среднем кресле. Они не думают о подготовке или опыте пилота. Я это понимаю.
Некоторые пассажиры, бывшие на борту рейса 1549 в Ла-Гуардии, говорили, что обратили внимание на мою седину, которую они приравняли к опытности. Но никто из них не интересовался моим резюме, послужным списком моих полетов или моим образованием. Да и с чего бы им это делать? Как и должно быть, они доверяли моей авиакомпании, US Airways, полагая, что она тщательно отобрала своих пилотов, опираясь на обязательные федеральные критерии.
И все же у каждого пилота есть очень личная история о том, как он (или она) пришел к пилотированию именно этого типа воздушного судна и занял место в кабине самолета конкретной авиакомпании. У всех нас были свои уникальные пути и истории карьеры, а потом мы проторили себе дорогу в гражданскую авиацию. Мы нечасто говорим обо всех предпринятых нами шагах, даже между собой, но всякий раз, пилотируя очередной рейс, мы берем с собой все то, чему научились за тысячи часов и миллионы налетанных миль.
Согласно отчетам Федерального управления гражданской авиации США, до середины 1990-х годов восемьдесят процентов пилотов, работавших в крупных авиакомпаниях США, проходили подготовку в военной авиации. Ныне только сорок процентов вновь принимаемых на работу пилотов имеют профессиональную военную подготовку. Остальные обучаются по гражданским учебным программам; есть около двухсот университетов, которые предлагают курс авиационной подготовки. Ветераны Второй мировой войны и войны в Корее – мои наставники в те времена, когда я начинал, – ушли на пенсию из гражданской авиации более двух десятилетий назад, по достижении 60-летнего возраста, который в ту пору был обязательным возрастным пределом. Да и пилотов – ветеранов вьетнамской войны – осталось не так уж много, несмотря на то что в 2007 году верхняя возрастная планка была поднята до шестидесяти пяти лет.
Что касается меня, то я благодарен, что пришел в гражданскую авиацию через военную. Я ценю дисциплину, привитую мне во время моей службы в ВВС, и многие часы углубленной подготовки, которые получил. В некоторых гражданских программах не всегда обучают пилотов с такой же строгой тщательностью.
За время военной службы меня столько раз испытывали во многих важных аспектах, что порой, оглядываясь назад, я не понимаю, как сумел через все это пройти! Как мне удалось добиться успеха там, где не выдержали другие? Как получалось завершать каждый полет благополучной посадкой самолета, когда другим, которых я знал и уважал, не удалось безопасно добраться до посадочной полосы и они погибли? Глядя на свое прошлое, я размышляю о точках пересечения подготовки и обстоятельств, и это помогает мне понять суть.
В моей военной карьере было немало таких важных этапов. Посвящение в воинскую жизнь началось весной 1969 года, когда я учился в выпускном классе школы и поехал на встречу с нашим конгрессменом, Рэем Робертсом, в его офис в фермерском городке Маккинни. На тот момент 56-летний Робертс был уважаемым демократическим лидером в Техасе. За шесть лет до этого в автомобильном кортеже президента Кеннеди в Далласе он ехал на четыре машины позади президентского лимузина, когда раздались выстрелы.
Я обратился к представителю нашего штата в конгрессе Робертсу, потому что хотел учиться в одной из военных академий. Для этого мне нужно было одобрение какого-нибудь конгрессмена. В некоторых избирательных округах именно покровительство конгрессменов определяло, какие молодые люди получат назначение в академию ВМФ в Аннаполисе, штат Мэриленд; в академию ВВС неподалеку от Колорадо Спрингс, штат Колорадо; в военную академию в Вест-Пойнте, штат Нью-Йорк; в мореходную академию торгового флота в Нью-Лондоне, штат Коннектикут.
Но представитель Робертс полагал, что его назначения должны основываться на достоинствах кандидатов. Поэтому он требовал, чтобы молодые люди вроде меня приезжали в его офис на собеседование с советом, в который входили отставные генералы и адмиралы, живущие в его округе.
После того как мы побывали на почте, сдали экзамен на государственную службу и довольно хорошо с ним справились, нас вызвали «на ковер» к этому специальному жюри военных «тяжеловесов» в кабинете конгрессмена. У собранной им комиссии было две задачи. Во-первых, определить, есть ли у претендента те качества, которые требуются, чтобы справиться с учебой в академии. Во-вторых, решить, какая академия лучше всего подходит претенденту. Поскольку мой папа не был знаком ни с кем из высокопоставленных лиц, я был благодарен за возможность получить назначение за личные качества. У меня появился шанс.
Собираясь на это собеседование, я нервничал и неуютно себя чувствовал в спортивном пиджаке и с галстуком, но при этом был приятно взволнован. Я жадно поглощал книги об армии и авиации с тех пор, как научился читать. Был внимателен. Так что считал себя готовым, когда меня, наконец, усадили перед этой комиссией из четырех высших офицеров и началась официальная 20-минутная процедура.
Отставной армейский генерал, похоже, любил лоббистские вопросы.
– Мистер Салленбергер, – проговорил он, – можете ли вы сказать мне, какой вид вооруженных сил США имеет самый большой воздушный флот?
Полагаю, большинство претендентов дали бы очевидный ответ: ВВС США. Но я знал, что это вопрос с подковыркой, и к тому же выучил свое домашнее задание. Я изучил спецификации каждого вида войск и того воздушного флота, который они использовали.
– Сэр, – ответил я, – если учитывать вертолеты, то наибольшими воздушными силами располагает армия США.
Отставной генерал улыбнулся. Я прошел первую пробу. По мере того как продолжалась наша беседа, он, похоже, загорелся мыслью направить меня в Вест-Пойнт. Но я в тот день был предельно откровенен. Я хотел летать на реактивных самолетах в ВМС или ВВС и в Вест-Пойнт поступать не стремился.
Как оказалось, представитель Робертс предложил рекомендацию в ВВС другому претенденту. Мне он дал направление в академию ВМФ. Судьбе было угодно, чтобы тот другой парень с рекомендацией в ВВС отказался ею воспользоваться, и поэтому я был передвинут на его место как «запасной игрок».
Мне было восемнадцать лет, и я ехал в Колорадо. Мне предстояло пройти полный курс первоклассного обучения. Взамен я согласился отплатить моей стране пятью годами службы как действующий офицер ВВС.
Я прибыл в академию ВВС 23 июня 1969 года, и для меня, парнишки из сельского Техаса, это был момент откровения – знакомство с другими кадетами, которые съехались сюда со всей страны. Да, некоторые из 1406 молодых людей с моего первого курса были богатыми мальчиками из элитных семей, которые попали в академию благодаря отцовским связям. В основном были сыновья военных офицеров, часть из них – из семей с давними военными традициями. Но когда все мы прошли через длинные очереди на бритье головы, возникло ощущение, что эти различия больше не имеют значения. Нас ждала одна и та же трудная дорога. Только 844 из 1406 прибывших в академию в тот день в конечном счете получили свои дипломы.
Нас приветствовали в академии в чудесное колорадское утро, когда в небе не было ни облачка. С того самого дня и поныне я очарован Западом. Видимость на сотни миль в любом направлении, и совсем рядом горы – совершенно ошеломительное зрелище для парня с равнин Северного Техаса.
Архитектурный комплекс академии производил мощное впечатление, в то время его здания были сравнительно новыми. Академия ВВС была окончательно достроена всего двенадцать лет назад; а первый ее выпуск состоялся в 1959 году. Я знал, что если сумею продержаться все четыре года, то мой выпуск придется на 1973 год и станет всего лишь пятнадцатым по счету выпуском этого учебного заведения. Первые женщины-кадеты появились в академии только в 1976 году, через три года после моего окончания.
В тот день я довольно заметно нервничал. Не знал, чего ожидать. В отличие от некоторых кадетов-первокурсников, совсем не представлял, насколько сильна здесь будет дедовщина. Как только мы сняли свою гражданскую одежду и переоделись в одинаковую оливково-зеленую повседневную форму, появились кадеты старших курсов и принялись орать на нас:
