Коллектив авторов - Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник)
– Дом-целитель – счастливый дом, – сказала как-то Вонни, и я согласился, что попробовать стоит.
Потом у нас поселился Генри, и все полетело в тартарары. Генри появился у наших дверей в конце октября, как раз когда похолодало и в воздухе повеяло зимой. Длинный, тощий полосатый котяра с рваным ухом, подволакивающий лапу, с наглой ухмылкой на морде – клянусь, я сам не знал, что коты могут ухмыляться, – но с самым жалобным на свете мявом. От его скрипучих рулад сердце Вонни сразу растаяло.
– Бедняга, – спросила она, – ты откуда? У тебя есть дом?
Она погладила кота, а тот, хвост торчком, принялся нарезать восьмерки вокруг ее ног. Я в этот момент был внутри, наблюдая за происходящим из-за затянутой сеткой наружной двери. Едва я ее приоткрыл, чтобы выйти на крыльцо, кот воспользовался моментом, метнулся в щель – и вуаля, он внутри.
– Э! – крикнул я, но было уже поздно.
Он уже свернулся клубком на кресле у окна, прямо на подушках с наволочками из ткани рами, которые Вонни только утром купила в «Икее». Секунда – и кот уже спит. Мы с Вонни смотрели на него снаружи через окно, и по ее взгляду я понял, что никакие слова не убедят ее, что приютить это корноухое, хромое, наглое бродячее существо – не самая лучшая мысль.
– Ой, – услышал я ее вдох. Она взяла меня за руку, и это был один из тех редких случаев за год – да, за целый год, – когда мы вообще касались друг друга.
– Лекс, – сказала она. – Дорогой, он выглядит таким безмятежным.
И я понял, что этот блохастый помоечный плут, которого вскоре нарекут «Принц Генри Бу-Бу-Ка-Чу», сделал правильную ставку и сорвал джекпот.
«Он искал нас, – сказала Вонни вечером, когда кот уютно устроился в нашей кровати, растянувшись между нами так, что его когти упирались мне в спину. – Он нашел свой дом».
Впрочем, я рассказывал вам про диван. Я купил его вечером, после того как принял на грудь в «Ржавом ведре». Выпил больше, чем стоило, потому что это было легче, чем возвращаться домой к Вонни. В чем проблема? Не думаю, что можно просто ткнуть пальцем в то или это; скорее тут целый набор причин, одна из которых – время и его воздействие на любовь. Мы были вместе с восемнадцати лет, и где-то по пути страсть ушла, оставив каждого лицом к лицу с теми, кем мы были на самом деле – я имею в виду нашу внутреннюю сущность, – и нам с Вонни, возможно, открылось, что не больно-то мы друг другу и нравимся. Просто не совпадаем. Это лучшее объяснение, которое мне удалось придумать на сегодняшний день. Люди не только влюбляются, но и разлюбляются. Я не хотел, чтобы это случилось у нас с Вонни, вряд ли и она этого желала, но так произошло, и возможно – возможно! – началом конца стал вечер, когда я забрел в магазин мебельных распродаж, заметив в витрине тот самый диван.
В магазине ко мне подскочила симпатичная продавщица со слишком близко посаженными глазами и спросила, что я ищу.
Боже, ну и вопросики! Нельзя же так с порога. Девушка была приятная и улыбчивая, с ямочками на щеках, она так хотела подобрать для меня что-нибудь подходящее, что я чуть не сказал ей правду. Я чуть не произнес: «Пожалуйста, помогите мне найти свой путь».
Но вместо этого я сказал, что обратил внимание на диван.
– Вон тот. – Я указал на диван цвета спелой пшеницы, с высокой спинкой, украшенный шотландкой из коричневых и зеленых линий и драпировкой со встречными складками.
– Тот, у которого драпировка со встречными складками, – сказал я, и улыбка девушки стала шире.
– О, разбираетесь в материалах, сразу видно. – Она подмигнула мне одним из своих слишком близко сидящих глаз. – С вами нужно держать ухо востро.
Магазин скоро закрывался, покупателей почти не было. Где-то в глубине играло радио, биг-бэнд сороковых. В те времена, если верить фильмам, мужчины и женщины еще верили в любовь. Я оглянулся на витрину и увидел, что за время, проведенное в магазине, сумерки сгустились в полную темноту. Так бывает. Вообще-то это происходит каждый день. В мгновение ока.
– Очарован, озабочен, околдован, – сказал я и, заметив удивление на лице девушки, добавил: – Песня так называется.
А потом я начал подпевать. Я снова был диким, восторженным и так далее.
Мое пение оказалось слишком громким для пустого магазина – и с выпивкой я перебрал, – поэтому улыбка девушки-продавщицы сменилась тревогой, словно она решила, будто я могу схватить ее и швырнуть на тот самый диван, который я уже решил купить, так, без причины, просто чтобы ее порадовать.
Она обернулась, видимо, в надежде, что рядом есть кто-то из сотрудников и ей не придется оставаться со мной наедине.
Поняв, что напугал такую милую девушку, я совсем расстроился и сказал:
– Беру. Диван. Именно то, что я искал.
Утром я проснулся и вышел из дома, чтобы подобрать с крыльца свежую газету. Тогда-то я и увидел впервые мистера Мендеса, своего будущего соседа из дома напротив.
Он как раз въезжал. Табличку «ПРОДАЕТСЯ» вытащили из земли и облокотили на клен, росший перед домом. Предыдущие владельцы, мистер и миссис Замбези, очистили газон от палых листьев и сказали «адью» нашему району. Их отъезд никого не огорчил. Если коротко, они были возмутителями спокойствия в нашем тихом тупичке. Это были очень эмоциональные люди, и их споры не раз заканчивались тем, что кто-то из нас вызывал полицию. Нередко посреди ночи раздавались вопли, хлопала дверь, звенело разбитое стекло и визжали покрышки сорвавшейся с места машины.
– Мне наплевать на тебя! – услышал я как-то крик миссис Замбези. – Ты слышал? Наплевать!
Понятно, что от мистера Мендеса мы ждали совсем иного. Нас не пугало, что он холостяк. Это даже к лучшему. Одинокий мужчина, ведущий тихую, размеренную жизнь, – вот на что мы надеялись.
Дом был двухэтажным: кирпичный фасад и светло-желтый виниловый сайдинг с остальных сторон. Четыре спальни, ставни на окнах зеленого цвета.
Дом прямо кричал: «Привет! Я здесь!»
Двое мужчин в футболках без рукавов заносили мебель в распахнутую входную дверь. Надпись на их белоснежном грузовике гласила: «Два мужика и грузовик». Так что не вся реклама лжет. Вот же они: два мужика и грузовик.
Мистер Мендес припарковал свой красный универсал «Вольво» у обочины напротив нашего дома – красный цвет такой веселый – и вынул из багажника птичью клетку. Внутри сидел попугай-какаду, серый с желтой головой и ярко-оранжевыми пятнами на щеках. Он свистел и щелкал с пулеметной скоростью. Судя по песням и трелям, это была самая счастливая птица на старушке Земле. Мистер Мендес и сам выглядел молодцом в безупречно выглаженных темно-синих брюках и бирюзовой рубашке. Финальный штрих? Кардиган с белыми, фиолетовыми и небесно-голубыми полосами, вертикальными на груди и спине и короткими горизонтальными на рукавах. Осенним днем, когда листья вокруг уже опали, небо налилось свинцом и укусы холодного воздуха напоминают о скором приходе зимы, он и его птица выглядели великолепно.
Я не удержался и привлек его внимание.
– Привет! Добро пожаловать в Сэддлбрук Эстейтс. Меня зовут Лекс. У вас чудный свитер.
Он уставился на свою одежду, словно забыл, что на нем. Потом улыбнулся мне.
– Я Мендес, – произнес он. – А это – Попкорн.
«Очень подходящее имя для какаду», – подумал я. И повторил это вслух.
– Спасибо, – ответил мистер Мендес. – Он моя радость. Пятнадцать лет у меня живет.
– Говорить умеет?
– Ой, не переставая.
Мистер Мендес наклонился и что-то сказал птице. Вскоре звонкий голос Попкорна разнес на всю округу:
– Гол! Гол! Гооол!
– Сейчас футбольный сезон, – рассмеялся я. – А вы знаете, как у нас в Коламбусе обожают футбол? Вперед, «Каштаны»! Вы станете звездой района.
Так и случилось. Все благодаря Попкорну, который просто очаровал соседей, наносивших мистеру Мендесу приветственные визиты с хлебом, печеньем и домашними пирогами. Сам мистер Мендес оказался человек учтивый, но тихий. Он терпел набеги соседей, но я видел, что это давалось ему нелегко. Ему нравилось одиночество. Неделя шла за неделей, и я заметил, что он не открывал занавесей на окнах и показывался на улице, лишь когда уезжал на работу – что-то связанное с компьютерами на фабрике медицинского оборудования – или возвращался домой.
Наступила зима, и я встречал его реже – как, впрочем, и всех остальных соседей. Народ не высовывал носа без необходимости: зима в центральном Огайо тянется долго, и люди сидят по норам, один на один с горькой правдой собственного существования.
Какое-то время я даже думал, что смогу подружиться с мистером Мендесом – из всех соседей он, кажется, уютнее всего чувствовал себя со мной, как говорится, первым встречным. Чик Хартвелл, что живет на углу, был слишком громогласным и жизнерадостным, рубаха-парень, который, казалось, не пережил за всю жизнь ни одного грустного дня. В его обществе человек вроде мистера Мендеса не мог не чувствовать себя еще более несчастным и одиноким. Герб Шипли, через дом от меня, был слишком злым. К черту то, к черту се… Он злился на ассоциацию домовладельцев, которая запрещала ему ставить мусорный контейнер у въезда в гараж. Злился на «Каштаны», местную футбольную команду, за недостаточную волю к победе. Злился на мир в целом. Кто еще? Рядом с мистером Мендесом жили Биминраммеры, Бенни и Мисси – люди приветливые, но потрясающе не приспособленные к нормальной жизни. Казалось, они на всех парах безостановочно движутся к какой-то катастрофе. Все время обращались к мистеру Мендесу за помощью. То они заперли ключи в доме и просили у Мендеса разрешения вызвать по телефону слесаря. То Бенни порезал палец кухонным ножом и мистеру Мендесу пришлось везти его в больницу, потому что Мисси ушла в гости.
