Элизабет Леттс - Снежок
Когда лошади услышали тяжелые шаги на дороге, они принялись ржать и стучать копытами. Гарри подсознательно ожидал услышать знакомый голос Снежка.
Ах, все же он был немного сентиментален – не лучшая черта для торговца лошадьми. Он никогда не сможет быть безжалостным: не будет накачивать своих хромых лошадей болеутоляющими, чтобы те могли сойти за хороших, не будет обматывать палку колючей проволокой и бить ею лошадь по ногам, чтобы заставить прыгать. Он верил, что с лошадью нужно обращаться так, как ты хочешь, чтобы обращались с тобой. Довольно просто. И это правило, которому он выучился у отца, его не подводило. Существовало еще одно отцовское правило: на ферме каждая лошадь должна отрабатывать содержание. Снежок хорошо обучил девочек, которые на нем катались, и они пересели на более быстрых скакунов. В доме доктора Снежок мог жить как прогулочная лошадка – для этой роли он отлично подходил. Счастливая лошадь в счастливом доме. Гарри считал, что так и должно быть. Как и лошадям, Гарри следовало привыкнуть к новому порядку на конюшне, это тоже займет несколько дней.
Конечно, лошади беспокоились. Они стучали копытами в своих стойлах, шагали взад-вперед, когда он проходил мимо, разметывая сено и разбрасывая овес. Сквозь окна конюшни проникали лучи рассветного солнца, в которых виднелась клубящаяся в воздухе пыль. Стойло Снежка стояло пустым, рядом с открытой дверью висел на крючке недоуздок. Не было ни таблички с именем, ни персональной кормушки. Пустое стойло выглядело так же, как и все остальные.
Гарри шел вдоль стойл, называя каждую лошадь ее кличкой, и постепенно конюшня успокаивалась. Пока он работал, за ним по пятам следовала пара немецких овчарок, а несколько котов, живших в конюшне, плавной походкой бродили по проходу или сидели, вылизывая лапы. Гарри был единственным двуногим в конюшне, но чувствовал себя тут как дома, как и остальные ее обитатели.
Ему нравились эти тихие утренние часы, когда семья еще не проснулась. Это было хорошее время для раздумий. И этим утром он думал о том, как пусто стало в конюшне без Снежка, – Гарри казалось, что он потерял члена семьи. Но затем он усмехнулся себе под нос – Йоханна ждала еще одного ребенка, так что хоть четвероногая семья потеряла одного члена, но двуногая скоро увеличится. Это помогло ему думать о будущем. Он продал лошадь с двойной прибылью, и, хотя это и было не так много, все же это деньги.
А в деньгах Гарри нуждался. Неподалеку от школы Нокс проходили самые большие в стране выставки лошадей. Гарри видел великолепных животных, принимавших в них участие, – в основном чистокровных, чья порода проглядывала в каждом изящном движении. Если бы у него была подходящая лошадь, думал Гарри, он мог бы принимать в этих выставках участие. Он был готов тратить время на обучение новичка с потенциалом, но даже необученный чистокровный стоил тысячи долларов – плюс питание на несколько лет обучения. Достаточно тяжело было сводить концы с концами, преподавая верховую езду в школе, а самостоятельно выдрессировать чемпиона конкура – это казалось невозможным. У Гарри сохранились фотографии, на которых он ехал по Амстердаму на Петре, неся флаг своего клуба верховой езды. В те дни у него были шансы попасть в олимпийскую команду. Но сейчас этот альбом забросили на антресоли, его редко доставали. Того мира больше не существовало, а Гарри всегда смотрел в будущее.
Наполняя тачку сеном при помощи вил и толкая ее в ворота конюшни, он знал, что стремление соревноваться никуда не делось, все еще тлея внутри. Гарри надеялся присмотреть подходящего кандидата, которого можно выдрессировать, – алмаз в куче навоза. И каждый раз, когда он прибыльно продавал лошадь вроде Снежка, это приближало его к тому, чтобы найти подходящего скакуна.
Когда все дела в конюшне были сделаны, Гарри уже смирился с отсутствием Снежка. Он в последний раз удовлетворенно огляделся. Все было в порядке, царила тишина, лишь кони жевали свой завтрак. Вставало солнце, и Гарри услышал, как хлопнула дверь кухни: дети уже проснулись. Прошло время тишины. Начинался день. И судя по тому, что небо было чистым, отличный день для верховой езды.
Через несколько дней лошади успокоились, и Гарри уже не думал так часто о сером. Но однажды ему позвонил новый владелец Снежка, он был недоволен. Доктор Руген жаловался, что лошадь сбежала с пастбища и носилась по соседским полям. Уверен ли Гарри, что у лошади нет склонности к бегству? Гарри убедил доктора. Иногда бывает, что лошади сбегают из своих загонов. Обычно этого не происходит, если они получают достаточно еды и воды. Возможно, доктор забыл запереть ворота как следует? Умная лошадь может отпереть ворота зубами, если они неплотно закрыты.
«Конечно нет», – ответил доктор. Конечно, он запер ворота. Лошадь перепрыгнула через ограду. Гарри повторил свой совет: убедиться, что ворота были заперты. Усмехнувшись, он повесил трубку, надеясь, что никогда больше не услышит ни слова от нового владельца.
Те, кто не знает лошадей, всегда удивляются тому, что они остаются в загонах, окруженных невысокой изгородью. Они удивляются потому, что те же самые лошади, участвуя в соревнованиях по конкуру, легко перепрыгивают такие изгороди, неся на себе всадника. В отличие от оленей, к примеру, которым нужен загон с изгородью высотой в четырнадцать футов, лошади остаются в загонах с изгородью в три с половиной – четыре фута. Лошади с рождения умеют прыгать – это помогает им перескакивать в галопе небольшие препятствия, когда они несутся по полю. Довольно быстро это легло в основу спорта, развившегося из европейских традиций конной охоты. Во Франции XVIII века всадники следовали за гончими в охоте на оленя, проезжая целые мили по пересеченной местности, иногда вынуждающей преодолевать естественные препятствия: канавы, насыпи, невысокие каменные стены и небольшие овраги. Эту традицию переняли в Англии, где она превратилась в охоту на лис: всадники тоже следовали за гончими через живые изгороди, канавы и ручьи. К концу XIX столетия, однако, британское правительство приняло законы об огораживании, и земли, которые раньше находились в общем пользовании, огородили под пастбища для овец. Частная собственность на землю стала нормой. Энтузиастам лисьей охоты, которыми в основном были богатые землевладельцы, приходилось перепрыгивать эти изгороди, когда они пересекали границы поместий. В итоге люди поняли, что вид лошади, перепрыгивающей изгородь, может привлечь зрителей, поэтому искусственные «изгороди» начали возводить на аренах. И сегодня названия отражают историю: «куст», «курятник», «канава», «водное препятствие» и «забор» – теперь это названия препятствий на ипподроме.
Но лошади, обычно весящие более тысячи фунтов каждая, нечасто сами перепрыгивают изгороди. Скача галопом через пастбище, они прыгают через небольшие канавы или бревна, но останавливаются, достигая изгороди. Даже специально тренированная выставочная лошадь, способная брать препятствия высотой около шести футов, остановится и развернется, не станет прыгать. Одно из наиболее удивительных качеств лошадей – это их готовность прыгать по указанию наездника, которому они доверяют. Хотя это и их естественная способность, возникшая из-за необходимости двигаться галопом по неровной местности, в природе лошадь не прыгает через препятствия высотой в ее собственный рост.
Но все же опытный наездник всегда следит за изгородью своего загона и тщательно закрывает ворота, иначе рискует обнаружить свою лошадь гарцующей по округе. Доски изгороди всегда должны быть прибиты к столбам изнутри, потому что иначе лошадь, обнаружившая слабину в заборе, может давить на него до тех пор, пока не вылезут гвозди, после чего она выйдет наружу и направится к более зеленому пастбищу. Но через хорошую изгородь лошадь не станет прыгать, кроме как в исключительных случаях: если она напугана или если кобыла хочет вернуть своего жеребенка.
Потому Гарри и предположил, что доктор, не будучи опытным наездником, либо забыл запереть ворота, либо не следил за изгородью. Мысль о том, что старая рабочая лошадь могла решиться на прыжок, была невероятна. И само собой, Гарри ничего не слышал о Снежке от его нового владельца в последующие несколько дней.
Но однажды утром, когда Гарри пошел кормить лошадей, рядом с конюшней он обнаружил серого, чья шерсть сверкала в лучах восходящего солнца. Конь поднял голову и заржал три раза.
– Что ты здесь делаешь, бандит? – спросил Гарри. Он протянул руку, и мерин подошел ближе, вытянув шею и уткнувшись носом в ладонь Гарри. Его теплое дыхание щекотало кожу. Гарри мог поклясться, что лошадь выглядела довольной.
Быстрый осмотр изгородей вокруг конюшни не помог понять, каким образом лошадь сюда попала: ни один из ее участков не был сломан, а ворота, как и ворота наружу, были крепко заперты. Солнце только всходило, и на полях поблескивала роса. Участок доктора Ругена располагался на несколько миль дальше по дороге. Гарри почесал Снежка в его любимом месте возле холки, и животное поджало губу от удовольствия. Мужчина внимательно посмотрел на поля, разделенные заборами, темными от росы. У Снежка были умные глаза, на которые Гарри обратил внимание еще в первый день на аукционе. Гарри подумал, что, возможно, недооценил мерина.
