Мишель Ростен - Звезда и старуха
Приступили к исполнению обряда.
Просторный Океан, теплый воздух, безлюдная набережная, непроглядная тьма. Одетт пропела:
– Благодарю!
И торжественно бросила в волны устрицу, что стибрила с блюда. И весь древнегреческий хор вслед за ней поочередно побросал в Океан серые раковины.
– Благодарим! Плодитесь и размножайтесь, устрицы!
В тот момент они свято верили, что Океан вскоре ответит им баснословно богатым уловом.
Не понимаете, зачем связались с этой старухой? К чему дурацкие священнодействия? Однако успешные репетиции, магия, музыка, благодарность и азарт – отнюдь не иллюзии и не ложь. Они не менее реальны, чем устрицы и шампанское.
И вы с новыми силами продолжаете отважно ломиться сквозь стены.
На другой стороне пирса какой-то старый моряк, то ли поэт, то ли пьяница и уж точно уроженец Дуарнене, пел во всю глотку:
В первый раз я сиганул со скалы крутой,Только брюхо распорол я о камень злой.Содрогнулась вся земля, берег застонал,Чуть проклятые кишки я не растерял.В другой раз я сиганул со скалы крутой,Но ударился башкой я о камень злой.Содрогнулась вся земля, ветер заревел,Расцарапал рожу я, чуть не окривел.В третий раз я сиганул, разбежавшись, вниз,И на этот раз меня поджидал сюрприз:Камнем я пошел ко дну, врезался в песок…Говорила мама мне: «Ты учти, сынок,Если ты утонешь вдруг в море, дорогой,Ты обратный путь забудь, не пущу домой!»Так что прыгай, детвора, – опыт мой не в счет, —Прыгай, будет тебе, верь, счастье и почет!Приходите, ребятки, в порт Дуарнене,И будет вам радость в порту Дуарнене…[71]
Старик, видно, тоже опьянел от любви, это уж как пить дать.
За 7 дней до премьеры
Приехав в Театр на следующий день, Одетт сразу сообщила, что сил у нее совсем не осталось. «То есть энергии хоть отбавляй, вы не волнуйтесь, – тут же спохватилась она, – просто Одетт (вновь о себе в третьем лице) немного устала, неплохо было бы вызвать врача».
Врач прибыл, вошел в гримерную, и старушка с порога потребовала, чтобы он немедленно выписал лекарство, которое враз поставит ее на ноги, не амфетамин, конечно, не такой она человек, и не то, что дают велосипедистам «Tour de France», но сильнодействующее надежное средство – такое ей подобрал когда-то профессор Гийе в Париже.
– Понимаю, вы не шарлатан, я не требую чудодейственный порошок, но все же…
Название парижской панацеи вспомнить не удалось, и Одетт приказала постановщику:
– Пока доктор меня осматривает, будь добр, поройся в моей сумке, там наверняка сохранился рецепт.
Постановщик вышел из гримерной и принялся изучать напластования личных вещей Одетт. Ему сразу же попался листок, исписанный вдоль и поперек всякой всячиной: тут и лекарства, и песни, и назначенные встречи. Разобраться в этой галиматье невозможно, ведь ее переписывали и перечитывали сотню раз, что-то вычеркивали, что-то прибавляли, да и листок истерся, так часто его складывали и разглаживали. Попробуй найди здесь нужное слово!
Затем постановщик извлек серую пластиковую аптечку, типичный бонус из тех, что вам дарят, если купите сразу три шампуня. Там нашлось немало различных вскрытых лекарственных упаковок: «зопиклон», «левотирокс», «тардиферон», «анафранил», «дафлон» и так далее… Постановщик вручил аптечку и тетрадный листок Даниэль, фее артистической, и попросил поскорей отнести их врачу, а вдруг среди этих таблеток и букв отыщется парижский эликсир вечной молодости. Даниэль испугалась, что они совершат бестактность. «Нет-нет, она сама просила, пожалуйста, поспешите!» Фея послушно устремилась в гримерную Одетт. А постановщику следовало сейчас же закрыть саквояж, но его одолело нестерпимое любопытство, страстно захотелось проникнуть в тайну звездного обаяния, внутри проснулся ненасытный вуайерист-фетишист. Да, особо гордиться нечем.
Он достал красную пластиковую косметичку, наподобие серой аптечки, тоже бонусную, cheap[72], дешевенькую, до отказа набитую разными кремами, румянами, тенями, помадой… Постановщик ничегошеньки не понимал в премудростях грима, поэтому побыстрее ее закрыл. Внезапно на самом дне среди папок с нотами обнаружился настоящий клад: школьная тетрадь на пружинке с множеством вложенных пожелтевших записок, озаглавленная «Заметки». Бинго! Постановщик буквально задрожал от нетерпения, решив, что ему попался дневник Одетт.
И был жестоко разочарован. Там не оказалось ни записанных снов, ни исповеди, ни воспоминаний, ни игры воображения. Сухие заметки о самом насущном, чтобы ничего не забыть:
«Анализ крови во вторник, в 9 утра.
Купить тапочки.
Александр придет в среду, в полдень».
И все в таком духе. Единственная тайна звезды – потеря памяти. Юноши дорожат своими впечатлениями и мечтами, старики – заметками-напоминаниями.
Вскоре врач вышел из гримерной Одетт и сказал постановщику, что выписал ей тонизирующее лекарство, не то, парижское, – что поделать, в записке и в серой аптечке не удалось найти ничего даже близко похожего, – но тоже вполне подходящее, вот увидите, оно ей поможет.
Даниэль, фея артистической, мгновенно поняла, что постановщик продолжил рыться в вещах Одетт. И он тоже понял, что Даниэль его раскусила. Как же он выглядел, глупее глупого! От смущения и стыда постановщик забыл спросить у врача, не страдает ли Одетт болезнью Альцгеймера. Еще глупей!
За 6 дней до премьеры
На следующее утро старушка приехала в Театр бодрая и нарядная. Села, подняла руку, призывая окружающих к тишине, вытащила мобильный так, чтоб все видели.
– Алло? Здравствуйте, доктор. Я хотела сказать, что непродолжительный отдых и лекарство, что вы мне выписали вчера, очень помогли.
Она нарочно говорила громко, чтобы ее слышала вся труппа, не только врач.
– Да, это Одетт, я звоню вас поблагодарить. У меня сразу прибавилось сил и поднялось настроение. Сегодня мы будем успешно репетировать до самого вечера.
Имеющий уши да слышит!
– Что ж, начнем?
Нет, конечно, до начала еще далеко. Как всегда, все застопорилось из-за настройки звука.
– Что за отвратительный писк? Мне нужен звук на весь зал, к черту реверберацию, подключить все усилители, и на полную мощность, плевать, что нет публики! С тихим звуком далеко не уедешь. Вижу, как ты хитришь, химичишь за пультом: если играю forte, делаешь тише, если piano – громче. Как тебе больше нравится. И выходит в конечном счете, что играешь ты, а не я. Нет, так не пойдет! Я тебе не позволю. Мое звучание давай!
Одетт пригляделась к человеку, на которого орала издалека, и вдруг поняла, что он ей незнаком.
– Так, а куда, скажите на милость, подевался прежний звукорежиссер? Почему мне дали другого? У того неплохо получалось! Что, опять эта лажа про 35 рабочих часов в неделю[73]? Я протестую! Разве я считаю свои рабочие часы? Работаю день и ночь как проклятая, и он пусть тоже потрудится! Немедленно звоните ему! А ты, заместитель, пока что наладь мне нижний регистр. Одетт нужны глубокие басы! Басы, басы, черт тебя дери! Сначала басы, потом отладишь все прочее. И с реверберацией так же. Максимальная громкость покажет, что нужно делать. Тот профсоюзный деятель только-только наловчился настраивать верный звук, мой звук. И нате вам, отправился отдыхать!
Звезда пустилась в пространные рассуждения, прочитала лекцию для начинающих звукорежиссеров, профанов и дилетантов:
– Если кто-то захочет забрать у вас вашего домашнего любимца, вы ведь не согласитесь, верно? Вы любите свою собаку, обожаете кота, вы не можете без них обойтись, ни за что не отдадите их в чужие руки. И со звуком та же история, его нельзя доверить первому встречному. Хороший звукорежиссер не подпустит к своему пульту неизвестно кого. Мне подавай мой звук, мои басы, мою реверберацию. Предупреждаю, новичок: пока ты не настроишь, как я хочу, мы не начнем репетировать.
Одетт сыграла три такта, гневно воззрилась на перепуганного звукорежиссера-дублера и заявила тоном, не терпящим возражений:
– Невозможно вот так просто заменить одного звукорежиссера другим.
То есть настройка звука никогда не закончится, взаимопонимание недостижимо.
Постановщик нашел администратора в ближайшем бистро.
– Yec`hed mat!
«Будь здоров!» – по-бретонски.
Чтобы поддержать и утешить друг друга, они заговорили о футболе – только бы не о музыке, не об аккордеоне. Так супруги стараются чем-то отвлечься, если произошло короткое замыкание и проводка совместной жизни сгорела.
Прошло не меньше часа, прежде чем постановщику позвонила помощник режиссера:
– Звук с грехом пополам настроен. Не договорились, просто выбились из сил.
Администратор и постановщик как раз исчерпали футбольную тему, поговорили про Первую лигу, Кубок Европы, Золотой мяч, чемпионат мира, обсудили любимые команды, разве что не начали мошенничать и заключать пари – а так что угодно, лишь бы не молчать и не впадать в тоску.
