Тьерри Коэн - История моего безумия
– Нет, это эвфемизм, потому что на самом деле у тебя жуткая депрессия, и только лучи славы заставляют тебя верить, что все в порядке.
– Депрессия? Возможно…
Мы замолчали, смущенные непривычной откровенностью.
– Ладно, идем. – Деннис хлопнул меня по спине. – Договорим в следующий раз. Не стоит оставлять женщин без надзора – они могут начать сравнивать наши… параметры, а я не хочу, чтобы ты утратил уважение Рейчел. Она ведь по какому-то недоразумению ценит тебя.
* * *Я не мог заснуть, встал – бесшумно, чтобы не потревожить Рейчел, – открыл Фейсбук и обнаружил новое послание от моего загадочного корреспондента.
– Разве я солгал?
Я вспомнил разговор с Деннисом и не стал отвечать, поскольку вопрос был риторический. Нужно перехватить инициативу.
– Кто вы такой?
Гнев в моей душе смешивался со страхом. Я был в ярости из-за того, что незнакомый человек бесцеремонно вторгся в мое личное пространство и манипулирует мною, и я его боялся, чего уж греха таить.
На его странице не было никакой информации. Неужели он создал аккаунт только для того, чтобы вступить в контакт со мной?
Я налил себе виски, сел и уставился в монитор. В ожидании ответа я успел выпить несколько стаканов.
– Я уже говорил, меня зовут Сэмюэль Сандерсон.
Я встрепенулся и начал печатать, боясь, что он отключится.
– Не думаю, что вы мой настоящий тезка.
– Вы правы.
Прав? Кажется, этот псих запутался.
– Чего вы хотите?
– Помочь тебе.
– Помочь? Как именно? В чем?
– Ты должен вернуть контроль над собственной жизнью.
– Выражайтесь яснее!
– Куда уж яснее.
– Я не понимаю… Если вы хотите выбить меня из колеи, ничего не выйдет. Кто вы?
– Я не стану повторять.
– Вы назвались Сэмюэлем Сандерсоном, а потом сказали, что мы не тезки!
– Верно.
Я чуть язык не прикусил от злости. Во что он играет? Не имеет значения. Нужно спросить о том, что действительно важно.
– Как вы узнали, что моя дочь была тем вечером в парке?
– Мне многое о тебе известно.
Да он издевается! Я заорал, давая выход гневу, потом продолжил.
– Я не люблю игры. Вы мне не нравитесь, так что я поступлю очень просто – закрою вам доступ на мою страницу.
– Ты можешь, но я знаю, что не хочешь так поступать.
– Да неужели? И почему, скажи на милость?
– Потому что ты во мне нуждаешься.
Я невольно улыбнулся.
– Нуждаюсь? В вас?
– В информации, которой я располагаю.
– И что же это за информация?
– О твоем будущем.
Приехали! В моих романах присутствует мистика, и некоторые эскаписты[18] принимают меня за своего. Этот тоже решил обратить меня в свою веру, чтобы спасти мир, или передать Слово Божие, а может еще чье-то.
– Понятно… Вы читаете судьбу по светилам? Входите в тайный орден? У вас дар?
– Ничего подобного.
– Что же тогда?
– Я хотел ненадолго оттянуть этот момент, но… возможно, пришла пора сказать правду.
– Окажите мне честь…
Через несколько секунд на экране появился самый невероятный из всех возможных ответов.
– Я – это ты… но на двадцать лет старше.
Глава 20
В ожидании стейка ти-бон[19] Нэйтан рассказывал мне о своих кулинарных приключениях в Аргентине. Он с вожделением и страстью описывал, каким нежным было мясо – «Его ложкой можно было резать!» – и объяснял, как аргентинцы готовят гигантские барбекю, собирая за столом родственников и друзей. Я слушал не слишком внимательно, потому что одновременно обдумывал, как разоблачить моего самозванца, и проверял айфон – не вышел ли он снова в Сеть.
– Вижу, мой рассказ не слишком тебя интересует, – недовольно пробурчал Нэйтан.
Он сомневался в моем душевном здоровье, так что было бы глупо посвящать его в детали происходящего, врать тоже не хотелось, и я решил преподнести эту историю как анекдот.
– Ошибаешься, дружище, просто голова занята другим. Один читатель, странный тип, шлет мне бредовые послания. Ничего страшного, я разберусь.
– Как он с тобой связывается? – Вопрос был с подвохом.
Я сразу пожалел, что решил довериться Нэйтану. Сейчас услышу очередную нотацию.
– В Фейсбуке, я прав?
– В точку, но умоляю, избавь меня от «рассуждений на тему».
Он проигнорировал просьбу.
– Тебе хорошо известно, что я против твоего присутствия в Фейсбуке, Твиттере и прочих помойках. Ты все больше отрываешься от реальности, Сэмюэль.
– Я знаю все, что ты можешь сказать…
Мы хором повторили формулировку, которой так гордился Нэйтан:
– В социальных сетях ты рискуешь стать виртуальным человеком, вместо того чтобы быть просто человеком.
– Если говорить серьезно, – продолжил он, – все эти, прости господи, сети, нужны авторам, которые пытаются завоевать внимание публики. Ты не новичок, преспокойно можешь без них обойтись. Поклонники сами делают тебе рекламу в Интернете.
– Дело не в рекламе, – возразил я. – Мне нравится общаться с читателями. Я ценю их мнение и…
– Хватит нести чушь! В Фейсбуке ты тешишь свое самолюбие и клеишь баб!
– Неправда. Ну, не вся правда. Да, я кое с кем встречался, но это не главное. Мне нужно чувствовать, что я пишу для живых людей, что маркетинг не главное. Я должен понимать, есть ли прок от моей писанины, а если нет, то почему! Я общаюсь с читателями, благодарю за отзывы и за то, что впустили меня в свою жизнь.
Нэйтан отмахнулся:
– Чушь! Писать – это и значит отдавать часть себя другим! Ты должен понять главное: доступность убила культ звезд! Раньше любой деятель шоу-бизнеса был неприкасаемым. Все они жили в особом, отдельном мире, в заоблачном пространстве, а обыватели предавались мечтам о них. В детстве я обожествлял некоторых звезд, смотрел на фотографии – не представляешь, как трудно их было достать! – и воображал, какая волшебная у них жизнь. Они были звездами, блиставшими с небес, полубогами, а я – пигмеем, дикарем, который стоит, возведя очи горе, и грезит о них. Потом журналисты, телевизионщики и интернет-шушера устроили из их жизни шоу в режиме нон-стоп. Публика знает все – что они едят, с кем спят, как живут… Тайны больше нет! Звезды – обычные люди, они смеются, плачут, трахаются и испражняются! Ты только представь – небожители ходят в сортир, как все мы! Уравниловка в сторону понижения возвела в ранг «талантов» и «гениев» людей, не способных не то что управиться со своей жизнью, но даже простую фразу произнести без ошибок. Теперь любой мальчишка считает, что может попасть в шоу-бизнес, на телевидение, увидеть свои фотографии в газетах, и не уважает настоящих творцов – тех, кто взошел на Олимп благодаря таланту и упорному труду. И все это в том числе из-за таких, как ты!
– Да ладно тебе.
– Ничего не ладно! Мистер беседует с читательницами, встречается с ними, показывает фотографии, сделанные на отдыхе. Так стоит ли удивляться, что некоторые теряют чувство реальности и начинают верить, что ты их собственность и должен служить им? Ты превращаешься в соседского парня, в мужика, умеющего рассказывать истории, а в остальном такого же, как все. Разве Макколи выставляет свою жизнь напоказ в социальных сетях? Нет! А почему, как ты думаешь?
– Да потому, что он закомплексованный засранец! – с досадой бросил я.
– Ошибаешься! Просто Макколи все понял. Он знает, что подобные занятия – пустая трата времени, и дарит радость читателям, выдавая по роману в год!
– Тебе прекрасно известно, что он в депрессии и не выдерживает адской гонки.
– Может, и так, но он умеет держать дистанцию и выглядеть загадочным.
– Макколи – интроверт, бывший заика и «социальный инвалид». Да, он научился общаться с журналистами и критиками, но ему ужасно неуютно с обычными людьми.
– Думаешь, новый способ общения через все эти фейсбуки, твиттеры и прочие чаты – признак душевного здоровья? Разве нормально, что большинство наших современников рассказывают о своей жизни в мельчайших деталях, выкладывают фотографии и без зазрения совести высказываются по любому поводу? Социальные сети? Они создавались, чтобы расширить круг общения, а породили общественное безумие. Это не социальные, а социопатские сети!
Я предпочел не продолжать разговор, ведь мои последние «подвиги» давали козыри в руки Нэйтану. Он расценил мое молчание как победу и решил сменить тему.
