Донна Тартт - Маленький друг
Ближе к обеду к ней зашел врач, прервав ее тревожные метания. Он был лечащим врачом Гарриет, ее отводили к нему всякий раз, когда она простужалась или подхватывала ангину, но Гарриет он не нравился. Вроде молодой, а щеки уже обвисли брылями, лицо желтое, одутловатое, невыразительное, да и разговаривал он с ней всегда холодно и саркастично. Фамилия его была Бридлав, но Эди – в основном из-за того, какую цену он заламывал за свои визиты – прозвала его “доктор Хап” (и среди его пациентов прозвище прижилось). Поговаривали, это, мол, из-за дурного характера он не может найти себе работу поприличнее, в каком-нибудь большом городе. Впрочем, именно потому, что он был таким грубияном, Гарриет и вела себя с ним не так, как с остальными взрослыми, которым ей приходилось натужно, приветливо улыбаться, и за это даже отчасти его уважала.
Доктор Хап обошел ее кровать. Друг на друга они с Гарриет даже не глядели, будто два враждующих кота. Он безучастно осмотрел ее. Почитал ее медкарту. И наконец спросил:
– Салат-латук часто ешь?
– Да, – ответила Гарриет, которая никогда его не ела.
– А соленой водой его промываешь?
– Нет, – Гарриет догадалась, что именно такого ответа он от нее и ждал.
Он пробормотал что-то про дизентерию, про немытый салат, который везут из Мексики, угрюмо помолчал, а потом с грохотом прицепил медкарту обратно на спинку кровати и ушел.
Внезапно зазвонил телефон. Гарриет, позабыв о том, что у нее в вене капельница, рванулась к нему и схватила трубку еще до того, как отзвенел первый звонок.
– Здорово!
Это был Хили. В трубке слышалось эхо, какое бывает в спортзале. Оркестр старшеклассников репетировал, сидя на складных стульчиках в баскетбольном зале. Они настраивали инструменты, и в трубку неслась дикая какофония звуков: гудки, трескотня, писк кларнетов, блеянье труб.
– Стой, – прервала его Гарриет, едва он начал, захлебываясь, что-то говорить, – стой, погоди секунду.
Возле телефона-автомата в школьном спортзале всегда вертелось много народу, ничего секретного не скажешь.
– Отвечай только: да или нет. Ты его нашел?
– Да, сэр! – Голос его был совсем не похож на голос Джеймса Бонда, но Гарриет сразу догадалась, что именно Бонда он и изображает. – Оружие у меня.
– Выбросил, куда сказала?
Хили зашелся ликующим смехом.
– Кью! – воскликнул он. – Разве я тебя когда-нибудь подводил? За этим последовала короткая неловкая пауза, и Гарриет услышала в трубке странный шум, какую-то возню и перешептывания.
– Хили, – Гарриет резко выпрямилась, – ты с кем там?
– Ни с кем, – поспешно – слишком поспешно – ответил Хили. Но Гарриет услышала, как дернулся у него голос, как будто он подтолкнул кого-то локтем.
Шепот. Вдруг кто-то захихикал – девчонка! Гарриет дернулась от гнева, будто ее током ударило.
– Хили, – сказала она, – тебе же хуже будет, если ты там не один, нет-нет, – перебила она Хили, который принялся горячо отнекиваться, – послушай. Потому что…
– Эй! – Он что, смеялся? – Да чего ты завелась?
– потому что, – тут она набралась духу и постаралась говорить погромче, – на пистолете твои отпечатки.
Гробовое молчание – слышно было только, как настраивается оркестр и как толкаются, перешептываются дети.
– Хили?
Наконец в трубке раздался его голос – дрожащий, тихий.
– Я. Да отвали ты! – сердито бросил он кому-то, кто стоял рядом с телефоном и посмеивался. Какая-то возня. Трубка с грохотом ударилась о стену. Через несколько секунд снова послышался голос Хили.
– Я сейчас, подождешь? – сказал он.
Ба-бах, снова закачалась трубка. Гарриет прислушалась. Взволнованные перешептывания.
– Нет, ты. – раздался чей-то голос.
Снова какая-то возня. Гарриет выжидала. Шаги, кто-то убегает, неразборчивые крики. Когда Хили снова взял трубку, дышал он тяжело.
– Черт, – сказал он трагическим шепотом, – ты меня подставила. Гарриет, которая теперь и сама тяжело дышала, ничего ему не ответила. На пистолете были и ее отпечатки, хотя напоминать об этом Хили сейчас не стоило.
– Кому ты сказал? – спросила она, выдержав ледяную паузу.
– Никому. Ну. только Грегу с Антоном. И Джессике.
Джессике? думала Гарриет. Джессике Диз?
– Да ладно тебе, Гарриет, – заныл он. – Ну не злись. Я же сделал все, как ты просила.
– Я тебя не просила ничего говорить Джессике Диз.
Хили сердито фыркнул.
– Ты сам во всем виноват. Не надо было никому говорить. А теперь ты здорово влип, и я ничем не могу тебе помочь.
– Но. – Хили растерялся, замолчал. – Но так нечестно! – наконец сказал он. – Я никому не сказал, что это ты.
– Что я – что?
– Ну, не знаю, что ты там сделала.
– А почему ты думаешь, что я вообще что-то сделала?
– Ну, все ясно.
– Ты с кем ходил к башне?
– Ни с кем. Ну, то есть… – жалко запнулся Хили, слишком поздно осознав свою ошибку.
– Значит, ни с кем.
Молчание.
– Ну, тогда, – сказала Гарриет (Джессика Диз! Крыша у него, что ли съехала?), – это твой пистолет. Ты ни за что не докажешь, что это я тебя попросила.
– А вот и докажу!
– Да-а? И как же?
– Докажу, – запальчиво, но неубедительно сказал он. – Возьму и докажу. Потому что.
Гарриет молчала.
– Потому что.
– Ничего ты не докажешь, – сказала Гарриет. – И там везде твои отпечатки, сам знаешь где. Так что давай-ка, пошевели мозгами, придумай, что бы такого наврать Джессике, Грегу и Антону, если, конечно, не хочешь попасть в тюрьму и умереть на электрическом стуле.
Гарриет поначалу подумала, что последняя фраза – перебор даже для легковерного Хили, но он так испуганно замолчал, что оказалось – нет, не перебор.
– Ладно, Хил, – наконец сжалилась она над Хили. – Я никому не скажу.
– Не скажешь? – пролепетал он.
– Нет! Все останется между нами. Если ты никому не скажешь, никто и не узнает.
– Не узнает?
– Слушай, просто скажи Грегу и всем остальным, что ты их разыграл, – сказала Гарриет, помахав рукой сестре Кутс, которая, уходя со смены, заглянула к ней попрощаться. – Уж не знаю, что ты там им наговорил, но скажи, что все выдумал.
– А если его кто-то найдет? – с отчаянием спросил Хили. – Что тогда?
– Ты видел кого-нибудь возле башни?
– Нет.
– Машину видел?
– Не-ет, – ответил Хили, на миг растерявшись, – какую машину? Отлично, подумала Гарриет. Значит, он пришел другим путем и держался подальше от дороги.
– Какую машину, Гарриет? Это ты о чем?
– Ни о чем. Ты его куда выбросил? Там глубоко?
– Да. Сбросил в реку с железнодорожного моста.
– Молодец. – Лезть туда, конечно, было опасно, но место Хили выбрал правильное – самое безлюдное. – И тебя никто не видел? Точно?
– Нет. Но они ведь могут и реку прочесать. – Пауза. – Понимаешь, – сказал он. – А там мои отпечатки.
Гарриет не стала его разубеждать.
– Слушай, – сказала она. Хили надо было просто подолгу вдалбливать одно и то же, чтобы до него наконец дошло. – Если Джессика и все остальные никому ничего не расскажут, то никто и не узнает, что надо искать… некий предмет.
Молчание.
– Что именно ты им сказал?
– Ну, я не сказал им, как оно все на самом деле было.
Что правда, то правда, подумала Гарриет. Как оно все на самом деле было, Хили и не знал.
– А что тогда?
– Ну, в целом – примерно то же, что в утренних газетах писали. Что Фариша Рэтлиффа подстрелили. Там не было никаких подробностей, сказано только, что его прошлой ночью нашел мужик из службы по отлову бродячих собак, он как раз погнался за бешеным псом, который убежал в лес и помчался к старому хлопкозаводу. Правда, про мужика и собаку я говорить не стал. Я все рассказал так, чтобы было больше похоже.
Гарриет молчала, выжидала.
– … на шпионский детектив.
– Так придумай еще чего-нибудь подетективнее! – предложила Гарриет. – Скажи им.
– Точно! – Хили снова воспрянул духом. – Клевая идея! Можно придумать, как в том фильме, “Из России с любовью”. Ну, там где был чемодан.
– …который стреляет пулями и слезоточивым газом.
– Пулями и слезоточивым газом! И туфли! Еще туфли! – У агента Клебб в носках туфель были спрятаны пружинные ножи.
– Да, круто. Хили.
– А помнишь кастет, ну там, когда они на острове, и она как ударит того здоровенного блондина прямо в живот?
– Хили, я бы на твоем месте слишком много всего не придумывала.
– Не, я немножко. Но чтобы было, как в кино, – с восторгом настаивал он.
– Точно, – сказала Гарриет. – Как в кино.
– Вы Лоренс Юджин Рэтлифф?
Незнакомец остановил Юджина возле лестницы. Крупный, добродушный на вид мужчина, со светлыми усами щеточкой и пронзительными серыми глазами навыкате.
