Джон Ирвинг - Правила виноделов
– Чуть-чуть живот схватывает, – согнувшись, ответила Роз Роз и, пока Анджел чинил велосипед Кенди, так и стояла.
– По-моему, дело безнадежное, – сказал Гомер мистеру Розу.
– Ну так как насчет правил? – спросил тот.
Гомер опустил огарок в карман, взгляды их встретились; какое-то время они глядели друг на друга, как будто состязались, кто первый не выдержит и отведет глаза.
– Я беспокоюсь о вашей дочери, – немного погодя сказал Гомер.
Роз Роз как раз опять грохнулась вместе с велосипедом.
– Нечего о ней беспокоиться.
– Иногда у нее очень несчастный вид.
– Она вполне счастлива.
– А вас она не беспокоит?
– Только начни беспокоиться, причин для беспокойства не оберешься, – пожал плечами мистер Роз.
Ушиб о раму, как видно, все еще причинял ей боль – упадет с велосипеда, встанет и стоит минуту-другую, согнувшись и уперев руки в колени.
Гомер с мистером Розом прозевали миг, когда Роз Роз признала себя побежденной. Увидели только, что она бежит в сторону Жаровни, Анджел догоняет ее, а оба велосипеда валяются на площадке у дома сидра.
– Какая жалость, – сказал Гомер. – Они бы прекрасно провели время на пляже. Может, все-таки отвезти их туда?
– Оставь их в покое, – сказал мистер Роз, слова его прозвучали как приказ. – Им нечего делать на пляже, – прибавил он мягче. – Они очень молодые и не знают, как проводить время. Подумай сам, на пляже может случиться всякое. Вдруг утонут. Или кому-нибудь не понравится, что белый парень с черной девушкой, да еще в купальных костюмах. Им не надо никуда ездить вместе, – заключил мистер Роз и переменил разговор: – А ты, Гомер, как, счастлив?
– Счастлив? – переспросил Гомер.
– Почему ты все время повторяешь последнее слово?
– Не знаю, – ответил он. – Иногда счастлив, – прибавил он осторожно.
– Это хорошо, – сказал мистер Роз. – А миста и миссус Уортингтон счастливы?
– По-моему, вполне. Почти всегда.
– Это хорошо, – опять сказал мистер Роз.
Персик, выпивший несколько банок пива, с опаской подошел к велосипеду Анджела, как будто от него и лежачего можно ожидать каверз.
– Смотри, чтобы он тебя не тяпнул, – сказал Глина.
Персик поставил велосипед, оседлал его и расплылся в улыбке.
– А как на нем ездят? – спросил он, и все засмеялись.
Тогда и Глина отделился от стены и взял велосипед Кенди. – Давай наперегонки, – предложил он Персику.
– Вот-вот, – сказал появившийся в дверях Котелок. – Посмотрим, кто первый сверзится.
– А у моего нет середки, – сказал Глина, разглядывая велосипед Кенди.
– Это чтобы быстрее ехал, – объяснил Персик и двинул велосипед вперед, переступая по земле ногами.
– Ты не едешь, ты его трахаешь, – сказал кто-то, и все загоготали.
Котелок подбежал к Персику и стал толкать сзади.
– Стой, говно собачье! – закричал тот.
Велосипед набрал скорость, и он не успевал перебирать ногами.
– Это нечестно, пусть меня тоже кто-то толкает! – завопил Глина.
Двое парней подошли к нему с двух сторон и разогнали еще быстрее. Персик тем временем, перевалив пригорок, исчез из виду в соседнем саду, не переставая издавать истошные вопли.
– Дерьмо поганое! – крикнул на ходу Глина.
Он так быстро крутил педали, что переднее колесо вдруг взмыло вверх и незадачливый всадник грохнулся наземь. Парни орали в бешеном восторге, а Котелок, подняв упавший велосипед, решил тоже участвовать в общей забаве.
– И ты бы попробовал, – посоветовал мистер Роз Гомеру.
Почему не попробовать – ни Анджела, ни Кенди поблизости нет.
– Пожалуй, попробую. Я за тобой! – крикнул он Котелку, который уже сидел в седле, стараясь держать равновесие.
Секунда-другая, ноги соскользнули с педалей, и он свалился на землю, не проехав полуметра.
– Первая попытка не в счет, – заявил он, поднимая машину.
– А вы не хотите? – спросил Гомер мистера Роза.
– Нет.
– Малышка плачет, – сказал один из зрителей.
– Пойди и принеси ее, – скомандовал другой.
– Я сам к ней пойду, – сказал мистер Роз. – Побуду с ней, пока вы тут веселитесь.
Из-за пригорка появился Персик, ведя рядом велосипед и заметно хромая.
– В дерево врезался, – ткнул он в машину. – Пер прямо на него, как на врага.
– А ты бы рулил, – сказал Глина.
– Он сам рулил. Куда хотел, туда и ехал.
Гомер помог Котелку сесть на велосипед еще раз.
– Поехали, – решительно проговорил Котелок, держась за шею Гомера одной рукой, другой вцепившись в руль, но забыл при этом крутить ногами.
– Жми на педали, иначе не поедешь, – сказал Гомер.
– Ты сначала меня подтолкни, – попросил Котелок.
– Что-то сгорело! – крикнул один из парней.
– Черт, это мой хлеб! – заволновался Котелок. Дернулся в сторону, не отпуская шею Гомера, и оба упали один поверх другого.
– Я же говорил, что у него хлеб сгорит, – сказал Персик Глине.
– Давай сюда велик, – сказал Глина, беря у Персика велосипед Анджела.
Двое парней помогли Гомеру усесться в седло.
– Все в порядке, сижу, – сказал им Гомер, но ошибся. Работники отпустили велосипед, он резко крутанул руль вправо, затем влево, прямо на стоявших рядом работников, которые бросились от него врассыпную; велосипед упал в одну сторону, Гомер вылетел в другую.
Все вокруг засмеялись. Персик взглянул на лежавшего Гомера и вдруг выпалил:
– Белая кожа не всегда помогает!
Все от смеха даже за животы схватились.
– Почти всегда, – поправил мистер Роз.
Он стоял в дверях дома сидра, за его спиной клубился чад – кукурузный хлеб, кажется, и правда сгорел; на руках у него была дочь его дочки с неизменной пустышкой во рту. Да и сам он, проговорив эти слова, сунул в рот одну из пустышек.
В самом сердце яблочной долины, в саду, называемом Жаровня, который отстоял от океана на добрых сто миль и куда не долетало его влажное дыхание, под кроной яблони позднего сорта лежала в густой зеленой траве Роз Роз, рядом с ней растянулся Анджел. Ее рука покоилась у него на груди, он легонько водил пальцем по шраму на ее лице. Когда палец касался ее губы, она придерживала его и целовала.
Рабочие ботинки и джинсы валялись рядом, но купальник и футболку Роз Роз не сняла.
– На пляже все равно ничего хорошего нет, – сказала она.
– Мы еще туда съездим, – пообещал Анджел.
– Нет, мы никуда не поедем.
Вволю нацеловавшись, Роз Роз отстранила Анджела от себя.
– Расскажи мне опять про это, – попросила она. Анджел стал было описывать океан, но она прервала его: – Нет, про другое. Плевать мне на океан. Расскажи про то, как мы будем жить в большом доме. Ты, я, малышка, твой отец, миста и миссус Уортингтон. Мне очень понравилось, – улыбнулась Роз Роз.
И Анджел начал рассказ. Он не сомневался, это возможно. Отец, Уолли и Кенди не будут возражать.
– Вы все ненормальные, – сказала Роз Роз. – Но все равно продолжай.
Дом очень большой, уверял Анджел.
– И против малышки никто возражать не будет? – спросила она и зажмурилась. С закрытыми глазами яснее виделось то, о чем рассказывал Анджел.
Вот так и родился в Анджеле писатель, сознавал он это сейчас или нет. Впервые сумел он словами изобразить фантазию так, что ее самоценность стала важнее, чем жизнь; он учился живописать картины, невозможные, не претендующие на реальность, но в которые так верится в обманчиво теплый день бабьего лета, потому что они скроены лучше и достовернее, чем сама жизнь. Звучат, во всяком случае, правдоподобно. Анджел говорил почти весь день, речь его лилась и лилась; и когда сгустились сумерки, он уже был законченный сочинитель новелл. В его рассказе Роз Роз и все окружающие вели себя потрясающе. Никто ни в чем не перечил друг другу. Все шло как по маслу, как любят говорить в Мэне.
Слушая, Роз Роз разок-другой всплакнула; и тогда Анджел целовал ее. Иногда она просила повторить какой-то кусок, если он представлялся совсем уж невероятным.
– Подожди, – говорила она Анджелу, – повтори еще раз, я, наверно, чего-то не поняла.
На закате их стала донимать мошкара, и Анджелу вдруг подумалось, что однажды вечером Роз Роз вот так же попросит Уолли рассказать ей про комаров с рисовых плантаций Бирмы.
«Наших комаров, – скажет ей Уолли, – и сравнить нельзя с японским москитом Б». – Но этот завиток мысли Анджел не включил в повествование.
Роз Роз стала подниматься с земли, но сильная боль внизу живота, не то спазм, не то следствие ушиба о велосипедную раму, скрутила ее, и она упала на колени, как будто ее толкнули.
– Ты сильно ударилась о раму? – спросил ее Анджел.
– Я сама ударилась, нарочно.
– Что?
– Хотела посильнее удариться, но не получилось.
– Зачем?
– Чтобы выкинуть.
– Ты беременна?
