Джозеф Кутзее - Детство Иисуса
– Добрый день, сударь, – раздается голос. – Чем могу помочь?
Говорящий – пожилой мужчина, морщинистое лицо, спина согбенна. На нем черная поношенная форма; он появился из маленького кабинета или сторожки у входа.
– Да. Мы только что приехали из города. Можно ли поговорить с одним из жильцов этого дома – с дамой, которая играет в теннис на корте за зданием?
– Желает ли помянутая дама говорить с вами, сударь?
– Думаю, да. Мне нужно обсудить с ней одно важное дело. Семейное дело. Но мы можем подождать, пока закончится игра.
– Как зовут даму?
– Этого я не могу вам сказать, потому что не знаю. Но могу описать ее. Я бы сказал, ей примерно тридцать, среднего роста, темноволосая, волосы убирает от лица. С ней двое молодых людей. Она вся в белом.
– В «Ла Резиденсии» несколько дам с такой общей внешностью, сударь, и некоторые из них играют в теннис. Теннис – довольно распространенное развлечение.
Мальчик дергает его за рукав.
– Скажи ему про собаку, – шепчет он.
– Про собаку?
Мальчик кивает.
– С ними была собака.
– Мой юный друг утверждает, что с ними была собака, – повторяет он. Сам он никакой собаки не запомнил.
– А! – говорит привратник. Он уходит в свое обиталище и тянет за собой стеклянную дверь. В неярком свете они видят, что он роется в бумагах. Потом снимает трубку, набирает номер, слушает, кладет трубку, возвращается.
– Простите, сударь, никто не отвечает.
– Потому что она сейчас на теннисном корте. Можно мы просто пойдем на корт?
– Простите, сударь, но это не позволено. Наши владения – не для посетителей.
– Тогда можно мы подождем здесь, пока она не закончит играть?
– Можно.
– Можно нам погулять по саду, пока мы ждем?
– Можно.
Они углубляются в заросший сад.
– Кто эта дама? – спрашивает мальчик.
– Ты ее не узнал?
Мальчик качает головой.
– Ты не почувствовал странное шевеление в груди, когда она с нами заговорила, когда поздоровалась, – сердце не екнуло, словно ты ее уже когда-то видел, в другом месте?
Мальчик с сомнением качает головой.
– Я спрашиваю, потому что эта дама, вероятно, – как раз та, которую мы ищем. По крайней мере, у меня такое чувство.
– Она будет моей мамой?
– Я точно не знаю. Надо ее спросить.
Они завершают круг по саду. Вернувшись к домику привратника, он стучит в стекло.
– Вас не затруднит позвонить даме еще раз? – просит он.
Привратник набирает номер. На сей раз есть ответ.
– Вас ждет у ворот некий господин, – слышит он, говорит привратник. – Да… да… – Привратник поворачивается к ним. – Вы сказали, семейное дело, верно, сударь?
– Да, семейное.
– А имя?
– Имя не имеет значения.
Привратник закрывает дверь и возобновляет разговор. Наконец он появляется.
– Дама встретится с вами, сударь, – говорит он. – Однако есть некоторая трудность. Дети в «Ла Резиденсию» не допускаются. Боюсь, вашему мальчику придется подождать здесь.
– Странно. Почему дети не допущены?
– Никаких детей в «Ла Резиденсии», сударь. Таково правило. Я их не устанавливаю, а только применяю. Ему придется остаться здесь, пока вы будете наносить семейный визит.
– Побудешь с этим господином? – спрашивает он мальчика. – Я вернусь как можно скорее.
– Не хочу, – говорит мальчик. – Я хочу с тобой.
– Я понимаю. Но, уверен, как только дама услышит, что ты ждешь здесь, она захочет выйти и увидеть тебя. Ты готов принести большую жертву и остаться здесь с этим господином, ненадолго?
– Ты вернешься? Честно?
– Конечно.
Мальчик молчит, прячет взгляд.
– Вы не могли бы сделать исключение в нашем случае? – спрашивает он привратника. – Он будет вести себя очень тихо, никого не потревожит.
– Простите, сударь, никаких исключений. Что бы с нами стало, делай мы исключения? Вскоре все бы стали исключением, и тогда не осталось бы правил, верно?
– Можешь поиграть в саду, – говорит он мальчику. Привратнику: – Можно ему поиграть в саду, да?
– Разумеется.
– Иди и влезь на дерево, – говорит он мальчику. – Тут много деревьев, самое то – полазать. Я вернусь, не успеешь глазом моргнуть.
Следуя указаниям привратника, он пересекает двор, минует вторые ворота и стучит в дверь со словом «Una» на ней. Нет ответа. Он входит.
Он в фойе. Стены обклеены белыми обоями с узором из светло-зеленых лир и лилий. Скрытые лампы озаряют все белым светом, снизу вверх. Диван из белого кожзаменителя и два кресла. На столике у двери – полдесятка бутылок и бокалы всех мыслимых форм.
Он присаживается, ждет. Минуты идут. Он встает и заглядывает в коридор. Никаких признаков жизни. От нечего делать он рассматривает бутылки. Сливочный херес, сухой херес. Вермут. Содержание алкоголя по объему – 4 %. «Обливедо». Где этот Обливедо?
И тут вдруг – она, все еще в теннисном облачении, плотнее, чем показалась на корте, почти дебелая. Вносит тарелку, ставит ее на столик. Не приветствуя его, усаживается на диван, закидывает под длинной юбкой ногу на ногу.
– Вы хотели меня видеть? – говорит она.
– Да. – Сердце у него торопится. – Спасибо, что пришли. Меня зовут Симон. Вы меня не знаете, и я не имею значения. Я пришел от имени другого человека, с предложением.
– Присядете? – говорит она. – Еды? Бокал хереса?
Дрожкой рукой он наливает бокал хереса и берет хлипкий треугольный сэндвич. Огурец. Он усаживается напротив нее, выпивает сладкий напиток. Тот сразу ударяет ему в голову. Напряжение растет, слова спешат.
– Я привел сюда кое-кого. Ребенок, которого вы видели на корте. Он ждет снаружи. Привратник не разрешил ему войти. Потому что он ребенок. Вы сходите со мной к нему?
– Вы привели познакомить со мной ребенка?
– Да. – Он встает и наливает себе еще бокал этого освободительного хереса. – Простите, должно быть, это смущает – незнакомец, прибывший без приглашения. Но я передать вам не могу, до чего это важно. Мы…
Дверь внезапно распахивается, и вот перед ними мальчик, запыхался, сопит.
– Иди сюда, – подзывает он мальчика. – Ты узнаешь даму? – Он поворачивается к ней. Лицо ее тревожно застывает. – Можно, он возьмет вас за руку? – И, обращаясь к мальчику: – Иди, возьми даму за руку.
Мальчик совершенно замирает.
Тут на сцене появляется очевидно расстроенный привратник.
– Простите, сударь, – говорит он, – но это против правил, и я вас предупреждал. Я вынужден просить вас уйти.
Он поворачивается к женщине за поддержкой. Разумеется, она не обязана подчиняться привратнику и его правилам. Но она ни словом не возражает.
– Смилостивьтесь, – говорит он привратнику. – Мы прибыли издалека. Может, давайте все пойдем в сад? Это все равно будет против правил?
– Нет, сударь. Но имейте в виду: ровно в пять ворота закроются.
Он обращается к женщине:
– Мы можем выйти в сад? Прошу вас! Дайте мне возможность объясниться.
Он молча ведет ребенка за руку, и все трое проходят через двор в заросший сад.
– Когда-то, похоже, это было великолепное имение, – отмечает он, стараясь разрядить обстановку, пытаясь изобразить разумного взрослого. – Какая жалость, что сад запущен.
– У нас всего один полностью занятый садовник. Он не справляется.
– А вы? Вы здесь давно живете?
– Сколько-то. Вот по этой дорожке мы придем к пруду с золотыми рыбками. Вашему сыну может понравиться.
– Вообще-то я ему не отец. Я за ним присматриваю. Вроде как хранитель. На время.
– Где его родители?
– Его родители… Вот поэтому я сегодня здесь. У мальчика нет родителей – в обычном смысле. На судне по пути сюда произошла ошибка. Письмо, которое могло бы все объяснить, куда-то подевалось. В результате родители потерялись или, точнее сказать, он потерялся. Они с матерью оказались разлучены, и мы пытаемся ее найти. Его отец – отдельная история.
Они добрались к обетованному пруду, в котором и впрямь золотые рыбки, и маленькие, и большие. Мальчик встает на колени у края и пытается приманить их листом осоки.
– Позвольте мне уточнить, – говорит он тихо и быстро. – У мальчика нет матери. Мы ищем ее с тех пор, как сошли на берег. Не подумаете ли вы его взять?
– Взять его?
– Да, быть ему матерью. Быть его матерью. Вы возьмете его в сыновья?
– Я не понимаю. Вернее, не понимаю совсем. Вы предлагаете мне усыновить вашего мальчика?
– Не усыновить. Быть его матерью, настоящей матерью. У нас у всех по одной матери, у каждого. Вы будете ему одной-единственной матерью?
До сего момента она слушала внимательно. Теперь же начинает озираться несколько испуганно, словно надеясь, что кто-нибудь – привратник, кто-то из ее партнеров по теннису, кто угодно – придет ей на помощь.
– А что с настоящей матерью? – спрашивает она. – Где она? Жива ли?
