Джон Ирвинг - Правила виноделов
Она тепло улыбнулась Анджелу щербатой улыбкой, и Гомер вздрогнул – такой улыбки у Мелони он не знал. А безвольно висевшая рука Кенди вдруг ощутила свинцовую тяжесть надкушенного яблока.
– После бассейна, – сказала она, – я покажу вам дом.
Яблоко вдруг выпало у нее из руки, и она сама над собой рассмеялась.
– А я проведу тебя по саду, – мрачно предложил Гомер.
– Не надо меня водить по саду, Солнышко, – сказала Мелони. – Я столько их повидала на своем веку.
– А-а, – отозвался Гомер.
– Солнышко, – тупо повторила Кенди.
По дороге к дому Анджел ткнул отца в спину – появление Мелони все еще представлялось ему неожиданным и забавным сюрпризом. Гомер резко повернулся и нахмурился, взглянув на сына, что еще больше раззадорило Анджела. Он с энтузиазмом показывал Мелони бассейн, особенно скат для коляски Уолли; Кенди и Гомер ждали их тем временем в кухне.
– Мелони знает, – сказал Гомер.
– Что? – спросила Кенди. – Что она знает?
– Мелони знает все, – произнес Гомер, находясь в состоянии транса, сравнимом только с эфирной оглушенностью доктора Кедра.
– Откуда ей знать? Ты ей сказал?
– Не говори глупостей. Она всегда все знает.
– Это ты не говори глупостей, – резко ответила Кенди.
– Уолли прекрасно плавает, – говорил Анджел Мелони. – В океане. Надо только отнести его за волнорезы. Обычно я его ношу.
– Ты очень красивый, – сказала Мелони. – Красивее отца.
Анджел смутился, посмотрел температуру воды в бассейне.
– Теплая, – сказал он. – Плохо, что вы не умеете плавать. Но вы могли бы войти в воду, где мелко. Я могу научить вас лежать на спине. Моего отца плавать учила Кенди.
– Невероятно!
Она прошла в конец трамплинной доски, немножко покачалась, доска под ее весом прогнулась почти до самой воды.
– Если я упаду, ты, конечно, меня спасешь, – сказала она.
Анджел не мог понять, любезничает с ним эта великанша, угрожает или просто валяет дурака. Она была непредсказуема. И от этого с ней было интересно до жути.
– Да, я, наверное, смог бы вас спасти. Если бы вы стали тонуть, – с легким волнением проговорил он.
Мелони отошла от края доски, и походка ее приобрела ту пружинистость, какая свойственна крупным представителям семейства кошачьих.
– Невероятно, – повторила она, пожирая взглядом все окружающее.
– Хотите, пойдем в дом, – предложил Анджел.
– А неплохо у вас тут, – сказала Мелони, когда они обошли с Кенди первый этаж.
Гомер повел ее на второй, в коридоре между его комнатой и Анджела Мелони остановилась и прошептала:
– Ты здорово устроился. Как ты с этим справляешься, Солнышко? – Ее рыжеватые глаза жгли Гомера до физической боли. – И какой отсюда вид, – прибавила она, сидя на широкой кровати Гомера и глядя в окно.
После чего спросила, можно ли воспользоваться туалетной комнатой; Гомер кивнул и пошел вниз перекинуться словом с Кенди; Анджел все еще крутился рядом, взволнованный и распираемый любопытством. Первая женщина отца с бандитскими наклонностями произвела на него сильное впечатление. Его давно занимал вопрос, почему отец сторонится женщин, но после знакомства с этим грозным привидением из отцовского прошлого его затворничество больше не выглядело странным. Если первой женщиной отца была эта устрашающая особа, тогда понятно, почему его больше не тянет к женскому полу.
Мелони провела в туалетной целую вечность, дав Гомеру возможность собраться с духом. Он уговорил Кенди и Анджела вернуться в сад, оставить его вдвоем с Мелони.
– Она ведь ищет работу, – подчеркнул он. – Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз.
– Ищет работу! – ужаснулась Кенди, и от одной этой мысли ее красивые глаза свело к носу.
Зеркала никогда не были в дружбе с Мелони, а то, что висело в ванной Гомера, оказалось особенно немилосердно. Она быстро просмотрела содержимое аптечки за зеркалом, неизвестно почему спустила в унитаз какие-то таблетки. Стала вынимать бритвенные лезвия из футляра и, пока все не извлекла, не остановилась; одно упало на пол, поднимая его, Мелони порезала палец. Сунула палец в рот и тут первый раз взглянула на себя в зеркало. С лезвием в руке она обозревала отпечатавшиеся на лице сорок с чем-то лет жизни. Она никогда не была привлекательной, миловидной, но в ней жил хорошо отлаженный боевой механизм, сейчас же она не была в этом уверена. Мелони поднесла лезвие к мешку под глазом и зажмурилась, как будто не хотела видеть, что сейчас сделает. Но она ничего не сделала. Просто положила лезвие на край умывальника и заплакала.
В туалетной она нашла зажигалку; должно быть, ее забыла здесь Кенди – Гомер-то ведь не курил, а Уолли, конечно, по лестнице подняться не мог. Огнем зажигалки Мелони расплавила конец зубной щетки, вставила в горячую пластмассу лезвие и подождала, пока не затвердеет. Сжала в руке противоположный конец и полюбовалась работой – отменное вышло оружие, маленькое, но опасное.
Тут ей на глаза попалась анкета попечительского совета пятнадцатилетней давности. Бумага сделалась ломкой, снимать пришлось осторожно. Мелони читала вопросы, и в глазах у нее поплыло. Бросила щетку с лезвием в умывальник, потом сунула в аптечку, вынула. Ее стало мутить, вырвало в унитаз, и она дважды спустила воду.
Мелони долго была в туалетной; когда спустилась вниз, Гомер ждал ее в кухне один. За то время настроение у нее сменилось несколько раз, и она сумела разобраться в чувствах, вызываемых у нее этим новым Гомером и его жизнью, которую она иначе как гнусной не назвала бы. Конечно, ей, наверное, доставила удовольствие общая неловкость, которую вызвало ее появление. Но сейчас, спустившись на кухню, она чувствовала не злорадство, а горькое разочарование, более сильное, чем ненависть; и это разочарование поселило в ее душе столь же сильную скорбь.
– Я думала, из тебя выйдет что-то путное. А ты трахаешь жену бедного калеки и зовешь родного сына приемышем! – вырвалось у Мелони. – И это ты, Гомер. Ты ведь сам сирота!
– Это не совсем так… – начал было оправдываться Гомер, но она замотала своей огромной головой и отвернулась от него.
– Я не слепая, – продолжала она. – Меня не обманешь. Я вижу, в каком ты дерьме. Обычное мещанское дерьмо богатеньких. Неверность и обман и ложь детям. И это, Гомер, ты! – Она вынула руки из карманов джинсов, сцепила за спиной пальцы, расцепила и снова сунула руки в карманы.
И при каждом ее движении Гомер вздрагивал, ожидая, что Мелони ударит его.
Гомер все эти годы ждал, что Мелони когда-нибудь явится и учинит над ним физическую расправу. Он знал ее агрессивность. Но такого нападения не предвидел. Он был всегда уверен, что, если они встретятся, силы их будут равны. Но сейчас понял, ему с Мелони не тягаться.
– Ты думаешь, я очень счастлива, что смутила твой покой? – не замолкала Мелони. – Думаешь, я все время тебя искала, чтобы тебе насолить?
– Я не знал, что ты меня ищешь, – сказал Гомер.
– Оказывается, я очень в тебе ошибалась, – сказала Мелони; и Гомер вынужден был признаться, что он тоже ошибался в ней. – Я всегда думала, что ты будешь как старик.
– Как Кедр?
– Конечно как Кедр! – стегала его словами Мелони. – Я думала, ты будешь сеять добро. Как этот наш праведник с задранным носом.
– Я совсем не таким вижу Кедра, – сказал Гомер.
– Не смей мне возражать! – крикнула Мелони, и из глаз у нее хлынули слезы. – Да, ты умеешь задирать нос, тут я не ошиблась. Но ты не сеешь добро. Ты просто хмырь! Ты спал с бабой, от которой должен был держаться подальше. А потом сочинил эту ложь для родного сына. Сеятель добра! Герой! На моем языке это называется подлостью!
С этими словами Мелони ушла. Не простилась, не заговорила о работе, не дала возможности расспросить ее, как она эти годы жила и что с ней сейчас.
Гомер поднялся в ванную. Его затошнило, стало рвать. Он наполнил умывальник холодной водой и сунул туда голову. Но болезненные удары в висках не прекращались. Сто семьдесят пять фунтов неопровержимой правды шарахнули его по лицу, в грудь, лишили дыхания. Во рту отдавало рвотой, он хотел вычистить зубы и порезал руку о лезвие бритвы, всаженное в щетку. Всю верхнюю часть тела словно парализовало – так Уолли, наверное, ощущал свою нижнюю часть. Протянув руки за полотенцем, он увидел: исчезла незаполненная анкета попечительского совета. Гомер представил себе, что может ответить на эти вопросы Мелони, и жалость к себе сменилась страхом за приют. Он сейчас же позвонил туда, трубку взяла сестра Эдна.
– Ой, Гомер! – обрадовалась она, услыхав его голос.
– У меня важное дело, – сказал он. – Я видел Мелони.
– Мелони! – не веря ушам, воскликнула сестра Эдна. – Миссис Гроган умрет от счастья.
– У Мелони анкета совета попечителей, – сказал Гомер. – Пожалуйста, передай это доктору Кедру. Не очень-то приятная новость. Тот давний вопросник, составленный советом.
