Том Кокс - Под лапой. Исповедь кошатника
Я жутко сердился, когда знакомые или родные говорили, будто на кошках я тренируюсь перед тем, как стать родителем. Больше всего меня раздражало то, что, по их мнению, мы с Ди с удовольствием выставим мурлык за дверь вместе с мешками мусора, если решим завести детей. Я люблю слонов, да и осликов тоже, и будь у меня вдруг возможность взять себе такое животное, я бы с радостью кормил его, дал бы ему кличку, гладил бы, ласкал его и потакал любым капризам. Так что, слон тоже считался бы заменителем ребенка? Вряд ли: это было бы простое милое и огромное избалованное животное, прямо как мои кошки, только побольше размером. Тем не менее я понимаю испуганный вид моей мамы, когда она приехала навестить нас в новом доме, а я встретил ее с крепко спящим у меня на руках Шипли. Она-то предполагала, что единственный сын с женой поспешили переехать из большого города в деревню только по одной причине – чтобы остепениться и завести детей.
Зачастую мне удавалось скрыть свою сентиментальность, иногда даже без особых усилий. Если Нереальный Эд и начал подозревать, что я отхожу от дел в наших танцевальных марафонах до четырех утра, то его сомнения полностью рассеивались бессонными ночами, когда он спал у нас на диване, а Брюер, Шипли и Пруденс охотились за его подергивающимися ногами. Несмотря на это, мне казалось, что Эд, никогда особо не любивший кошек, отказывался признавать некоторые вещи, касавшиеся моего быта. Порой он просто не врубался. К примеру, как-то незадолго до отъезда из Лондона мы сидели у меня в гостиной, и Эд с явной надеждой на сочувствие рассказывал мне о недавно брошенной им девушке. «Так в чем была проблема?» – спросил я, и в этот момент Шипли устроился у меня на плече и стал радостно облизывать мне ухо. «Да она помешалась на своих чертовых кошках, – ответил Эд. – И что остается таким, как мы с тобой, Том?»
Еще серьезнее дело обстояло с родителями Ди. Они, похоже, совсем ничего не замечали и с каждым визитом проникались все большим сочувствием ко мне, как бы намекая: «Мы понимаем, каково это – мириться с тем, что количество самолюбивых разрушителей ковров у нашей дочери все увеличивается». Я был рад считаться разумным и понимающим мужем и в ответ лишь неопределенно улыбался, а мой взгляд, надеюсь, выражал безграничное терпение и вовсе не намекал на то, что именно я недавно ввел в действие награду «Лучшая кошка месяца»[11] для нашего дома.
Легко научиться подобным ухищрениям, когда живешь бок о бок с усатыми.
Таких филантропов, как Ориел, мама Ди, вы еще не встречали: она неизменно заботилась об окружающей среде, поднимала проблемы забытых всеми птиц, постоянно участвовала в разных благотворительных акциях. Однако от ее сострадания почти ничего не остается, если речь заходит о существах на четырех лапах, которые ради забавы охотятся на воробушков. Когда Ди робко призналась, что мы взяли новых котят, и зачем-то упомянула, что с ними одна морока, Ориел тут же предложила «утопить их в ведре». Ди так боялась реакции матери на наших новых пушистых жильцов, что слегка преуменьшила их количество.
– Так сколько теперь у вас кошек? – спросила Ориел.
– Всего три, мама.
Я поинтересовался у Ди, не беспокоится ли она по поводу возможных последствий этого обмана, но она ответила, что, когда ее родители приедут в гости, троих полностью черных котов можно будет выдать за одного. Я сомневался, получится ли, но, как Ди и предполагала, за три дня у Ориел и Криса не появилось никаких сомнений. Единственная мера предосторожности заключалась в том, чтобы следить за количеством одновременно находящихся в одной комнате мурлык: не больше трех из пяти, хотя и здесь мы не слишком напрягались. Если не считать того случая, когда Шипли вскарабкался на читающего Криса по его первому изданию «Карнавала Тербера» за авторством Джеймса Тербера и пытался тыкнуться задом в лицо моему тестю, родители Ди попросту не обращали внимания на наших кошек.
Я сказал «пять кошек»? Ну да. Я имел в виду четыре? Нет. Три черных кота? Именно. Медведь вернулся в нашу жизнь – как всегда, неожиданно. Актер позвонил нам с Ди как раз в тот момент, когда мы старались донести одеяло из спальни в ванную, не разлив по дороге лужу мочи, которую на нем оставила Пруденс. Прошло пять дней с тех пор, как мы обосновались в деревушке Брантон, и каждый день мы находили с десяток проблем в нашем идеальном домике. Мы отлично поладили с людьми, которые продали нам дом, сочли их разумными существами и посюсюкались с их кошками, так в каком же бреду они закрасили все выключатели ярко-желтой краской в положении «выключено»? Неужели лишь за пару дней до отъезда они покрыли кухонную нержавейку темно-синей глянцевой краской, или мы были так заняты мечтами о сельской жизни, что ничего не заметили?
Пока Ди заделывала огромную дыру в полу спальни, я занялся садом: за компостной кучей обнаружился мини-карьер ядерных отходов, где валялись старые сумки для клюшек, полупустые канистры из-под масла, бутылки с ярко-сиреневой жидкостью, на которых была наклеена этикетка с черепом и костями, битое стекло и, как мы потом поняли, шиферная крыша древнего самолетного ангара. Мы даже почувствовали что-то вроде облегчения, когда Пруденс решила, что хоть лоток и удобная штука, опорожнять кишечник ей намного приятнее на уютном гусином пухе. По крайней мере, на грязно-розовом длинноворсном ковре в ванной наверху перестанет расти грибок.
– Э-э, у нас тут образовалась небольшая проблема. – Ди только что поговорила с кем-то по телефону. – Как насчет съездить в Лондон за посылкой?
Актер поведал нам о безвыходной ситуации: ему в последний момент предложили работу в Австралии, и он срочно вылетает, только как-то не подумал, что до Лондона, откуда надо было в тот же вечер забрать Медведя, целых 200 километров, а его бывшая девушка не водит машину. А когда он теперь вернется? Неизвестно. Вернется ли он вообще? Э-э, он пока не знает.
– Ну, вот и настал этот момент, больше никаких метаний туда-сюда, – объяснила мне Ди. – Это последний переезд. Теперь Медведь наш.
Меня мучил кашель, и болели оба уха, так что решение мчаться в Лондон в 8 вечера принял человек, который совершенно одурел от затянувшегося переезда. По правде говоря, я заметил неполадки в ходу нашего «Форда Фиесты» еще за день до этого, но быстро выкинул все из головы. Накопилось слишком много дел, и я собирался заняться машиной после того, как найду чайник, схожу в магазин стройматериалов, а потом в «Икею» за шестью запасными одеялами, на которые приноровилась гадить Пруденс. Не успел я добраться до границы между Норфолком и Саффолком, как машина завихляла, а из-под левого переднего колеса послышалось «ф-ф-ф».
Папа однажды показывал, как менять колесо: мне тогда было тринадцать лет, и я наверняка был занят тем, что разглядывал свою пышную челку в боковом зеркале, но что-то я ведь должен был запомнить. Если постараться, то, возможно, получится откопать какую-нибудь информацию из потаенных уголков памяти, однако, учитывая, что мне не очень-то хотелось залезать под свой «Форд» на темной норфолкской обочине, я поступил, как любой другой заумный кошатник из «поколения икс» – вызвал техпомощь. Пока они ехали, я позвонил Ди, и мы решили действовать согласно первоначальному плану: позвонить нашему другу Майклу и попросить его приютить Медведя, которого завезет к нему Актер, на пару дней, пока мы наконец не сможем нормально добраться до Блэкхита.
* * *Не могу сказать, что жаждал увидеться с Актером, но возможность этой встречи казалась мне по-странному притягательной, все равно что одновременно застать Бэтмена и Брюса Уэйна в одном месте. При верном мистическом настрое мой остроухий враг вполне мог встретить достойного соперника. Майкл был фолк-музыкантом, пел о сжигании чучел и увлекался траволечением, а среди множества его возвышенных верований в духе 1971 года было и то, что животные никому не принадлежат. Несмотря на это, Майкл был не прочь разделить любовь бродячего рыжего кота Рамзеса, огромного и слюнявого, со старичком, который жил в квартире над ним.
Хотя в целях безопасности к приезду Медведя Майкл убедился, что Рамзес где-то гуляет, он забыл заглянуть на полку над кроватью, где лежала маска в виде лошадиной головы, его любимый реквизит для исполнения песен «Власть эльфам» и «Реальность – это фантазия». Как только напуганный Медведь выбрался из своей передвижной тюрьмы и прыгнул на покрывало, кот, имеющий больший авторитет в жилище Майкла, тут же вскочил на кровать с дикими воплями. Увидев стоящую дыбом шерсть и горящие зеленые глаза, Медведь удрал и в итоге устроился в дальнем углу гардероба, среди средневековых плащей из коллекции Майкла.
– Так там и сидит, – сказал Майкл, когда через два дня мы приехали забрать Медведя. – Хотя подождите, один раз все-таки выбирался – когда я готовил брокколи.
