Грегори Робертс - Тень горы
– Дидье, я оружия не возьму. А ты со мной не поедешь.
– Лин! – Он топнул ногой. – Если ты лишишь меня этого приключения, я оплюю твою могилу. Слово Дидье – кремень.
– Мою могилу? А если ты первым умрешь?
– Оплюю и станцую на ней, как Нуриев.
– Ты станцуешь на моей могиле?
– Как Нуриев.
– Ладно, поехали со мной.
– Может, кого-нибудь еще позвать?
– Какой дурак с нами пойдет? – спросил я, заводя мотоцикл.
– Тоже верно, – согласился он, не прекращая искать такси взглядом.
– Садись!
– Куда?
– На байк, Дидье. Если придется уносить ноги, на такси надеяться бесполезно. Садись!
– Лин, ты же знаешь, мне мотоциклы на нервы действуют.
– Садись, Дидье.
– Если бы автомобили заваливались, когда из них выходишь, я бы и в них не ездил. Так что мой невроз подтверждают законы физики.
– Нет у тебя никакого невроза. Ты просто мотоциклов боишься. У тебя мотофобия.
– Правда? – заинтересованно спросил он.
– Абсолютная правда.
– Мотофобия? Ты точно знаешь?
– Точно. И ничего стыдного в этом нет. У многих моих знакомых тоже мотофобия. Между прочим, это лечится.
– Да?
– Садись, Дидье.
Глава 39
Я припарковал мотоцикл за квартал до особняка. Мы с Дидье остались ждать на тихой стороне улицы. Сквозь деревья луна слагала строфы на асфальте. Дорогу, располосованную штрихами света и тени, перебежал черный кот.
– Вот уж подарок судьбы, – вздохнул Дидье. – Черная кошка.
Мы подошли к воротам. Я оглядел длинную улицу – редкие машины, все спокойно.
– Дидье, может, ты меня здесь подождешь?
– Да как ты смеешь! – возмутился он.
– Ну прости.
Я толкнул створку ворот, пересек двор и уже собрался нажать кнопку звонка, как Дидье меня остановил и, помедлив, позвонил сам.
За витражными стеклами возникла чья-то фигура – к дверям медленно, опираясь на палку, шел громила Хануман.
Он открыл дверь, увидел меня и сощурился:
– Ты опять пришел?
– Расскажи про Пакистан, – попросил я.
Он сдавил мне плечо, как грейпфрут, и втащил меня в коридор. Из дверей в конце коридора высыпала толпа здоровых парней. Хануман толкнул меня в спину.
– Магачуд! Баинчуд! Ганду! Сала![70] – Парни бешено вращали глазами и сгорали от желания накинуться на меня.
Любое оружие несет смерть. Вооруженные здоровяки своих намерений не скрывали, и мне стало страшно: я не ожидал такого приема, но бандиты, по определению, не играют по правилам.
Волосатый толстяк в белой майке медленно наставил на меня обрез двенадцатого калибра. Хануман обыскал меня, удостоверился, что пистолета нет, задрал мне рубаху на спине, открыв перевязь с ножами, и нарочито зевнул. Бандиты расхохотались. Хануман обернулся к Дидье. Мой приятель предостерегающе воздел руку, вынул из кармана самозарядный пистолет и протянул его Хануману.
Чуть дальше по коридору приотворилась дверь.
– Ты мне порог не обил, а напрочь в пыль стер, – сказал Вишну. – Ну заходи уж, не волнуй людей почем зря. – С этими словами он вернулся к себе в кабинет.
Хануман снова толкнул меня в спину, и мы вошли.
В кабинете стоял письменный стол красного дерева, два мягких кресла для посетителей и ряд деревянных стульев под стенами, оклеенными политическими и религиозными плакатами. Книг не было. Наружные камеры наблюдения передавали изображения на монитор компьютера.
У порога Вишну сказал что-то Хануману, тот согласно закивал и вышел.
Вишну остался с нами наедине – смелое, но рискованное решение. Он налил в бокалы бурбона со льдом, протянул нам с Дидье и уселся за стол в офисное кресло. Мы с Дидье заняли кресла для посетителей.
– Мсье Леви? – осведомился Вишну. – Рад наконец-то встретиться с вами. Премного наслышан.
– Enchanté, monsieur[71], – ответил Дидье.
– Моя жена больна, – заявил мне Вишну. – С ней врач и две сиделки. Я хочу быть рядом с ней. Мои люди вызверились на тебя, потому что моя жена здесь, с нами. Я бы и сам тебя с радостью убил. Ты что, с ума сошел? Зачем ты сюда приперся?
– Прости, я не знал, что твоя жена больна. Не буду нарушать ее покой. – Я встал и направился к двери. – Поговорим в другом месте. В другой раз.
– Сядь! – остановил меня Вишну. – В чем дело?
– Я понимаю, ты волнуешься, как бы с твоей женой чего дурного не случилось, – начал я, снова усаживаясь в кресло. – Видишь ли, с моей подругой кое-что случилось. Она умерла. От таблеток, которые ей дал человек, пользующийся твоей протекцией. Я пришел к тебе просить разрешения на разговор с этим человеком – на улице, на нейтральной территории.
– Ну и ждал бы его на улице.
– Я не привык околачиваться в подворотне, лучше в парадную дверь позвонить. Вот поэтому я и решил прийти к тебе, надеясь, что ты позволишь мне с ним поговорить, – он же на тебя работает.
– И что ты хочешь знать?
– То, что ему известно, – имя человека, который дал моей подруге таблетки.
– А что мне за это будет?
– Что пожелаешь. По справедливости.
– Одолжение? – ухмыльнулся он.
– Для меня это не пустяк, – ответил я. – Если позволишь мне поговорить с этим человеком, я сделаю все, что попросишь. По справедливости. Обещаю.
– Не желаете ли сигару? – предложил Вишну.
– Нет, спасибо, – отказался я.
– С удовольствием. – Дидье взял сигару, вдохнул ее аромат. – Ах, Вишнудада, если вы собираетесь нас убить, то в такой обстановке я почти готов принять смерть.
Вишну рассмеялся.
– Когда мне было семнадцать, я что-то похожее учудил, – сказал он с неприятной улыбочкой. – Принес чай в гостиную местного главаря банды, опустил поднос на стол и приставил нож к горлу мерзавца.
– А потом? – с любопытством спросил Дидье.
– А потом предупредил, что, если его люди не прекратят приставать к моей сестре, я вернусь и перережу ему горло.
– Он вас наказал? – спросил Дидье.
– Да. Он взял меня в свою банду. – Вишну пригубил бурбон. – Но хоть ты и напоминаешь мне о днях бесшабашной юности, Лин, я не одобряю твоего поступка. Ты явился ко мне домой. Кого именно ты разыскиваешь?
– Ирландца. Конкэннона.
– Увы, ты опоздал. Его здесь нет.
– Он сегодня днем здесь был, мсье, – негромко заметил Дидье.
– Да, мсье Леви, был. Но он не сидит на месте – дела, понимаете ли. Ирландец ушел отсюда три часа назад. Меня не интересует, куда он отправился.
– В таком случае прошу прощения, что мы нарушили покой твоей жены, – сказал я. – Нам пора.
Он повелительно махнул рукой, не позволяя мне подняться:
– Говорят, ты ушел от Санджая.
– Да.
– С вашего позволения, Вишнудада, – сказал Дидье, пытаясь сменить тему разговора. – Вы не были знакомы с погибшей, но я имел честь с ней дружить. Она была человеком достойным, весьма необычным. Драгоценным, редким цветком. Ее утрата для нас невыносима.
– А для меня невыносимо то, что вы вторглись в мой дом, мсье Леви. Порядок есть порядок. Правила игры следует соблюдать.
– Увы, вы правы, – ответил Дидье. – Однако любовь – одновременно и богач и бедняк, и хозяин и раб. И обе ее ипостаси одинаково плохи.
– Позвольте мне объяснить вам кое-что о бедняках, – сказал Вишну, снова наполняя наши бокалы. Краем глаза он следил за мной.
– Да-да, конечно, – кивнул Дидье, затягиваясь сигарой.
– Если построить им дом, то они сломают пол, чтобы сидеть на земле. Если пол будет прочным, то они принесут землю в дом. Я – хозяин строительной фирмы, мне это знакомо. Так что скажешь, Шантарам?
Сказать ему: «Ты – мегаломаньяк и умрешь насильственной смертью»?
– По-моему, это слова человека, который ненавидит бедняков.
– Между прочим, бедняков никто не любит, – возразил он. – Даже сами бедняки. Дело в том, что некоторые рождены повелевать, но большинство рождены, чтобы подчиняться. Ты сделал шаг в верном направлении.
– Какой шаг?
– Ты ушел от Санджая. Да, конечно, это крошечный шажок. Если присоединишься ко мне и расскажешь все, что тебе известно о Санджае, то станешь повелителем, а не подчиненным. Вдобавок я тебя щедро награжу.
Я встал:
– Еще раз прошу прощения за неожиданное вторжение. Знай мы, что здесь твои близкие, мы бы сюда не пришли. Твои люди нас выпустят? Без шума, чтобы никого не потревожить?
– Мои люди? – рассмеялся Вишну.
– Да, твои люди.
– Мои люди вас не тронут. Обещаю, – сказал он.
Я направился к выходу, но Вишну меня остановил:
– Ирландец – не единственный, который знает, что произошло.
Я обернулся к нему. Дидье подошел и встал рядом.
– С ними был шофер, – сказал Вишну. – Мой шофер. Они приехали в моем черном лимузине.
– В твоем?
– Да. Ирландец попросил машину на вечер, потому что его недавно ранили, но он хотел прогуляться. Я дал ему своего шофера.
