Марси Дермански - Плохая Мари
Лили, кажется, смутилась, но ничего не сказала. Мари разгадала ее тактику. Она собиралась обращаться с Мари, словно та была просто няней. Прислугой. Как будто ее тут не было.
– Она уже знает, что мы во Франции, – сказал Бенуа.
– Откуда? – не поняла Мари. – Как она узнала?
– Кредитка. Билеты.
Мари кивнула. Они ни о чем не подумали.
Скрыться от Эллен будет труднее, чем от полиции. И Кейтлин пропустила время своего дневного сна. И придется привыкать к смене часовых поясов.
– Ты ведь не разговаривал с Эллен, нет? – спросила Мари.
На самом деле у него и не было такой возможности, учитывая, что он ни на секунду не отлипал от французской актрисы, но Мари уже ни в чем не была уверена.
– Нет. – Бенуа покачал головой. – Только прослушал сообщения.
– Те, где она желает мне сгнить в тюрьме?
– Если я заплачу за отель ее кредиткой, она тут же узнает, где нас искать.
– У тебя нет собственной кредитки?
– Прекрати, Мари! – раздраженно оборвал он.
– Я живу в лучшем arrondissement [19] в Париже, – заявила французская актриса. Она говорила громко, как будто это могло улучшить ее произношение. – Там можно гулять. Там лучшие рестораны, самые красивые сады, лучшие музеи. И шопинг. Ты знаешь Париж? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Это прекрасный город. Самый красивый в мире. Я всегда говорила Бенуа, что не могу его представить в другом месте.
– Так говорила его сестра, – сказала Мари.
Бенуа стал засовывать вещи в багажник черной машины, помогая шоферу. Таким образом он, с одной стороны, устранялся от участия в разговоре и, с другой стороны, давал понять, что решение остановиться у Лили Годе вроде как принято. Четыре чемодана и прогулочная коляска.
– Детское сиденье, – потребовала Кейтлин, когда Мари попыталась усадить ее в машину.
Они взяли все, кроме детского сиденья для автомобиля.
Раньше Мари никогда не приходилось думать о таких вещах. Вчера, когда они ездили на такси в зоопарк, Кейтлин и не вспомнила о своем сиденье. Мари взглянула на Лили Годе и вдруг вспомнила тюрьму. Раскаленную прачечную. Монотонное складывание одежды. В тюрьме невозможно было совершить серьезную ошибку. Надо было просто делать свою работу, стирать простыни, полотенца и формы, а потом еще простыни, полотенца и формы, и еще, и еще, и так бесконечно, пока все тело не начинало ломить от усталости. Мари на секунду закрыла глаза и глубоко вздохнула. Воздух Парижа был насыщен выхлопными газами.
– Ремень – тоже хорошо, – сказала она Кейтлин.
– Нет, – не согласилась та. – Детское сиденье.
– Все будет хорошо, Кит Кат. Я тебя пристегну. Тебе понравится, вот увидишь.
– Она скучает по матери, нет? – спросила Лили.
Мари поняла, что Лили пытается подорвать ее авторитет. Да, подругами им никогда не стать. Бенуа еще копался с сумками. Мари подошла к багажнику, наугад вытащила один чемодан, открыла его и вынула Элмо.
– C’est Elmo, [20] – сказала Лили. – У нас во Франции он тоже есть.
Мари сунула красную мягкую игрушку Кейтлин.
– Элмо, – сказала Кейтлин и прижала его к груди.
Мари застегнула на Кейтлин ремень безопасности и устроилась рядом с ней на заднем сиденье. Ноги пришлось поставить на возвышение между сиденьями, так что колени Мари упирались в грудь. Лили села с ними. От нее пахло какими-то цветочными духами, которые страшно раздражали Мари.
– Вам у меня понравится, – уверяла Лили.
Бенуа сел впереди, рядом с шофером. Мари опустила стекло со стороны Лили, и они тронулись.
Это Париж, подумала Мари, глядя на забитую машинами автостраду. Она закрыла глаза и опять перенеслась в тюремную прачечную. Она стояла напротив Руби Харт – Руби, с таким знакомым широким лицом, с тонкогубым ртом, в оранжевой форме – и держала один конец простыни. Руби держала другой. Мари сделала шаг к ней, и они сложили простыню пополам. Потом Руби снова взялась за один конец, а Мари за другой, и они сложили ее еще раз. И еще раз, и еще раз, пока простыня не превратилась в маленький прямоугольник. Руби сложила ее пополам в последний раз, а Мари в это время взяла из стопки следующую простыню, и они начали все сначала. Простыня за простыней, простыня за простыней.Стены в квартире Лили Годе были увешаны книжными полками. Видимо, она была умной актрисой. Мари поискала «Вирджини на море» и нашла ее, французское издание, которое она никогда не видела раньше. Рядом стояли несколько сборников стихов Натали Донель.
Мари взяла с полки тоненькую книжечку в бумажной обложке и быстро просмотрела ее. Стихи были на французском. Она перевернула книгу, чтобы посмотреть на фотографию автора, и чуть не вздрогнула. На мгновение ей показалось, что она видит свое собственное фото. Действительно, Мари была очень похожа на умершую сестру Бенуа Донеля.
Не выпуская сборника стихов из рук, она достала «Вирджини на море». В отличие от издания Мари, где на обложке был черно-белый рисунок, изображающий девочку и морского льва, книгу Лили украшала лишь фотография пустынного пляжа. Заголовок, набранный мелким черным шрифтом, тоже был другой: Virginie а la mer. Мари открыла книгу, удивленная и несколько встревоженная, и обнаружила, что она тоже на французском.
Еще на полке стояла фотография в рамке, черно-белый снимок Лили Годе, Бенуа и Натали, покойной сестры, которая в то время еще не была покойницей. На фото они были подростками. На всех троих были джинсы и белые рубашки, лица серьезные, сосредоточенные. Они смотрели прямо в объектив.
Мари не могла отвести от них взгляд.
Бенуа ни разу не упоминал о французской актрисе, но у них явно было общее прошлое, тесно связанное к тому же с умершей Натали. Судя по всему, после смерти сестра стала для Бенуа своего рода идолом; нечто схожее Мари чувствовала по отношению к Хуану Хосе. Все же поразительно, до чего Мари была похожа на Натали. Густые темные волосы, темные глаза. Даже разрез глаз был одинаковый, даже выражение. Дерзкий, вызывающий взгляд. Внушительное декольте. Натали на фото скрестила руки на груди, как будто бы старалась спрятать ее, и Мари вспомнила, что в подростковом возрасте делала точно так же. Хорошо, что теперь ей уже тридцать и скрывать грудь нет нужды.
Видя это несомненное сходство, Мари почувствовала себя немного более уверенно. Этот мужчина, французский писатель, – не случайный человек в ее жизни. Не мимолетный эпизод, не средство отомстить Эллен за все несправедливости детства. А Мари – не очередная женщина в его длинном списке. Она – реинкарнация покойной сестры Бенуа. Они предназначены друг для друга. Судьба, подумала Мари. Вот самое подходящее для этого слово.
Мари немного мучила совесть за то, что она почти не обращает внимания на Кейтлин, но где-то в глубине квартиры слышались голоса Лили и Бенуа; они весело болтали, относя в спальню чемоданы; потом Лили взялась показывать Бенуа свои апартаменты, и Кейтлин отправилась с ними. Потом раздался хлопок открываемой бутылки, звон бокалов, снова поцелуй в обе щеки – мерзкий, отвратительный звук. Мари смотрела на фотографию Бенуа. Совсем юный. На много лет моложе, чем на том снимке, что был в ее книге. Гораздо менее привлекательный. Немного нелепый. Слишком короткие волосы. На нем были приталенный пиджак, рубашка с запонками и узкий галстук. В правом ухе болталась серьга. Лицо открытое, наивное. Пока еще у него нет американской жены. Нет покойной сестры. Он еще не знает, что ожидает его в будущем.
Подошла Лили, взяла из рук Мари книги и вернула их на полку.
– Я люблю эту фотографию, – сказала она. – И я любила Натали. Очень. Она была моей лучшей подругой. Они оба были моими друзьями, Натали и Бенуа. Самыми лучшими в мире. Хотя Бенуа, он был больше чем друг. Comprends? Он был у меня самым первым. Первая любовь не забывается. И невозможно полюбить так еще раз. Comprends?
Мари молча смотрела на нее, стараясь ничем не выдать своих эмоций. Эти сведения, по ее мнению, были совершенно лишними. Лучше бы Лили держала их при себе.
– Я хотела его убить, когда он уехал в Америку. – Лили кивнула на снимок Бенуа. – Он просто исчез. Уехал – и все. Даже не попрощался. Его бабушка сказала, что он женился на какой-то американке, но не дала мне ни адреса, ни телефона. Я ее умоляла, но все было бесполезно. Она всегда меня недолюбливала. И вот, сначала я потеряла Натали, а потом и Бенуа.
Она улыбнулась Мари широкой безумной улыбкой, показав все зубы сразу. Ее черная обтягивающая футболка куда-то подевалась, и теперь на Лили была только черная шелковая маечка с тонкими бретельками.
– А теперь он вернулся.
Она сделала жест в сторону Бенуа, который нерешительно мялся в дверях. Он держал Кейтлин за руку, склонившись, чтобы она могла достать до его ладони.
Лили обернулась к Мари, словно ожидая ответа, но Мари чувствовала, что сказать ей нечего. Поэтому она просто смотрела на Лили. Она решила ни за что не отводить взгляда первой.
– Я не знаю, что обо всем этом думать, – снова заговорила Лили. – Я… как это… в шоке.
