Мартин Винклер - Женский хор
Акушерские анамнезы: ДПБ в семнадцать лет (неудивительно, если начинаешь трахаться раньше, чем успела вылезти из материнских юбок…), первая беременность в двадцать один год – кесарево сечение (страдание плода во время схваток), повторное ДПБ через пять месяцев. (Она что, не умеет предохраняться, эта идиотка? Какие же они тупые, все до одной… Да и мужики у них не лучше…) Третья беременность за двенадцать лет. (Сколько же ей лет?) Двадцать восемь. (Она выглядит гораздо старше. Уставшей и несчастной.)
Семейные анамнезы: Отец жив. Мать умерла от рака яичника. Братьев-сестер нет. Других случаев заболеваний раком в семье нет. И одного вполне достаточно.
Патологические анамнезы: отсутствуют.
Актуальное лечение: отсутствует.
Имя лечащего врача: он не спросил.
Повод для консультации: Ах, ну вот мы и дошли до самого главного. «Мне плохо от моих таблеток». Это просто как дважды два, у них спрашивают, что их беспокоит, и все они называют одни и те же симптомы: боль в груди, или же «слишком обильные месячные, это меня утомляет», или «у меня слишком скудные месячные, мне кажется, что живот остается раздутым, когда они заканчиваются, как будто из меня не все вышло», или «у меня кровотечения в середине цикла» – но, дорогуша, если пьешь таблетки, то цикла нет вовсе! Ваш врач должен был вам это объяснить, понять это совсем нетрудно, но, видимо, об этом знают еще не все… Ну, по крайней мере, вы об этом точно не знаете… Но мне не нужно так злиться. Что она сказала, когда другой врач, лучший из лучших, попросил: «Расскажите мне все…»?
Не помню.
Я отложила ручку. Посмотрела вокруг. Эта комната была больше, чем кабинет Кармы. На стенах висели плакаты и множество поучений.
Любить – значит защищать.
Контрацепция, сексуальность: у вас есть вопросы? У нас есть ответы.
Любить человека – значит говорить с ним.
СПИД – не приговор.
Слева огромный шкаф, встроенный в стену и забитый бумагами и огромными пакетами с бумажными салфетками. На письменном столе – буклеты, бумаги, журналы и коробки с бумажными салфетками. В выдвижном ящике, который открыт с правой от меня стороны, коробки с таблетками, спиралями, презервативами, мужскими и женскими, и бумажные салфетки. Должно быть, в этом отделении часто простужаются.
Очевидно, я сидела в кабинете консультанта.
Что я уже знаю? Что здесь два консультанта. Женщины, молодая и старая. Что молодая, поди узнай почему, глупее, чем старая, что она задает им, женщинам, взбучку, когда они приходят сюда плакать, потому что не думали, что могут оказаться в положении.
Мне интересно, что бы она сказала, эта пациентка, если, вместо того чтобы сидеть напротив доброго доктора Кармы, вежливого, доброжелательного, вдумчивого, она бы оказалась здесь, с этой гадиной-консультантом, которая наверняка вышла бы из себя.
Я отлично представляю себе, как неловко она бы себя чувствовала. Что? Вам еще нет и тридцати, а уже две беременности, два аборта, и вы пришли поплакать из-за того, что больше не переносите свои таблетки? Что за чушь?
Зазвонил телефон. Я подскочила от неожиданности. Посмотрела на аппарат. Поколебавшись, сняла трубку. И услышала хриплый голос Кармы:
– Еще не закончили? Вы что, весь день будете писать?
– Еще пять минут…
– Поторопитесь!
Он положил трубку.
Я бы его убила. Теперь мне ни за что не вспомнить, что ему рассказала эта чертова пациентка.
ПРОСЬБЫ
Они чувствуют себя виноватыми потому, что терзаются сомнениями.
Если ты их обвиняешь, значит, у тебя сомнений нет.
Я вышла из кабинета консультанта. Дверь кабинета Кармы была закрыта. Коридор пуст. Секретарь куда-то ушла. Я чувствовала себя полной идиоткой: с тетрадкой в руке, как ученица, которая пришла сдать письменную работу и обнаружила, что учитель ушел, не дождавшись ее. Я подошла к стойке. Сквозь стеклянную перегородку регистратуры я увидела в зале ожидания трех женщин. Одна из них шумно вздыхала, демонстрируя свое нетерпение. Другая зевала, и я тоже стала зевать. Вдруг зазвонил телефон.
Я не двигалась с места. Телефон зазвонил во второй раз. Я посмотрела вокруг. Она придет. Она должна прийти. Она должна быть на своем посту здесь, и отвечать на звонки, это ее работа. Но телефон все звонил и звонил. После четвертого звонка я перегнулась через стойку и сняла трубку:
– Э… семьдесят седьмое отделение.
– Здравствуйте, мадам, мне бы хотелось записаться на консультацию к доктору Карме.
Я подняла глаза на стеклянную дверь. Судя по всему секретарша и не думает возвращаться.
– Э… Не кладите трубку, я поищу график консультаций.
Я опустила глаза на стол, увидела огромную тетрадь в черной обложке, на которой был написан текущий год. Я схватила ее, открыла и стала листать. На каждой странице сверху было указано имя врача, консультировавшего в тот или иной день. Я заметила, что Карма принимает каждый день, кроме четверга. И не пропускает ни одной консультации. Я думала, врачей здесь по меньшей мере два или три.
– Когда вы хотели бы прийти на консультацию?
– Как можно скорее… У меня кровотечение не прекращается.
– Что вы имеете в виду?
– Месячные начались восемь недель назад и никак не заканчиваются. У меня болит низ живота, совсем нет сил, поэтому мне бы хотелось, чтобы доктор Карма прописал мне что-нибудь, чтобы это закончилось…
Черт, она совсем свихнулась! Такое по телефону не решают.
– Если у вас не прекращается кровотечение, мадам, вам нужно срочно прибыть в отделение неотложной помощи, где вам сделают УЗИ и гистероскопию [14] , сидеть сложа руки нельзя, у вас и так уже наверняка анемия и нужно обязательно проверить, нет ли у вас… ну, полипа в матке или внематочной беременности…
Молчание.
– Э… Не могли бы вы соединить меня с доктором Кармой? Он хорошо меня знает, и…
– В настоящий момент он на консультации, я доктор Этвуд, поверьте мне, мадам, то, что у вас, это очень серьезно и вам обязательно нужно приехать в отделение скорой помощи, я предупрежу о том, что…
– Нет, нет, знаете, я живу очень далеко. Не могли бы вы соединить меня с доктором Кармой?
– Доктор Карма в данный момент недосту…
Перед моим лицом возникла чья-то рука и попыталась выхватить у меня трубку. Я стала сопротивляться.
– Отдайте трубку, – сухим тоном приказала секретарь, предварительно загнав жвачку за щеку. – Ну же!
Я сдалась.
– Алло? Да. Здравствуйте, это Алина, секретарь семьдесят седьмого отделения… А! Добрый день, мадам!.. Да… А… понимаю… Да… Когда он его вам установил? А… он вас предупредил. Да, такое часто случается. Он должен был вам сказать, чтобы вы звонили, если оно не прекратится… Да?.. Но вы думали, что оно само пройдет… Да уж, женщины куда терпеливее мужчин, не так ли? (Смеется.) По крайней мере (она покосилась на меня), большинство женщин. Да, он сейчас занят, но я могу попросить его вам перезвонить… Конечно! Да, я могу отправить вам рецепт по почте, но у вас дома есть что-нибудь от боли или температуры? Ибупрофен? Да, очень хорошо… Да, он снимет боль и уменьшит кровотечение. Да, каждые пять-шесть часов. Очень хорошо. Я отправлю вам это по почте… Отлично! Пожалуйста… До свидания, мадам…
Она положила трубку, взяла тетрадь, что-то записала и бросила на меня ледяной взгляд:
– Вам что, нравится пугать людей?
От ее обвинения у меня перехватило дыхание. За кого она себя принимает, эта… эта…
– Но вас… вас не было, чтобы ответить на звонок. И у нее кровотечение уже…
– У нее имплантат. У женщин с имплантатами случаются кровотечения, которые длятся несколько дней и даже несколько недель подряд, и ей это известно – Франц ее предупредил. Ей вовсе не нужен был страшный диагноз или смертный приговор, ей нужна была поддержка.
Я почувствовала, что бледнею. Меня накрыла волна ярости. И меня прорвало.
– Но по какому праву вы отвечаете на звонки пациенток и даете им медицинские советы?
– Алина более чем компетентна, чтобы отвечать на звонки пациенток, – произнес голос за моей спиной.
Я обернулась. Карма вышел из кабинета. Он подошел к нам, склонился над стойкой канцелярии, передал Алине карту пациентки и заговорщицки ей улыбнулся. Пациентка, появившаяся из-за его спины, бросила на меня неодобрительный взгляд и вышла. Карма подал мне знак следовать за ним. Сжав кулаки, я вошла в кабинет консультации. Он в который раз указал мне на кресла для пациентов:
– Садитесь.
Я села. У меня свело желудок. Я ненавижу когда вот так теряю над собой контроль. Но мне на это плевать. Я решительно не понимаю, что здесь происходит. Я не понимаю этого типа, который только и делает, что гладит женщин по головке, позволяет секретарше отвечать так, будто у нее есть медицинское образование, и учит меня, будто я худшая из учеников. На этот раз все кончено, он меня выгонит, это ясно. Но мне на это плевать. Всему есть свои пределы. Я не могу работать в таких условиях.
