Редьярд Киплинг - Сказки Старой Англии
"Верно, все верно, - подтвердил Алло. - Как же нам варить наш чудесный напиток, вересковый мед, если вы уничтожаете нектар?"
Разговор продолжался долго. Из вопросов Максима было ясно, что он хорошо знал пиктов и много думал о них. Наконец он спросил:
"Что ты посоветуешь сделать, чтобы сохранить мир на Севере, пока я буду завоевывать Галлию?"
"Оставить пиктов в покое, - ответил я. - Немедленно прекратить выжигание вереска и время от времени посылать им баржу-другую зерна".
"И распределять зерно должны сами пикты, а не наши жулики-интенданты", - добавил Пертинакс.
"И пусть приходят в больницу, когда они в этом нуждаются", - продолжил я.
"Да они скорее умрут, чем придут к нам в больницу, это уж точно", воскликнул Максим.
"Вовсе нет, если этим займется Парнезий, - возразил Алло. - В двадцати милях от Стены немало можно насчитать людей, покусанных волком или помятых медведем. Но пусть Парнезий остается с ними в больнице, а то одни пикты обезумеют от страха".
"Понятно, - произнес Максим. - Как и все на свете, успех дела зависит нередко только от одного человека. Я думаю, Парнезий, ты и есть тот человек".
"Мы с Пертинаксом - одно целое", - сказал я.
"Пусть так, если дело будет сделано. Послушай, Алло, ты знаешь, я не желаю твоему народу зла. Оставь нас одних поговорить", - попросил Максим.
"Зачем? - усмехнулся Алло. - Мой народ - зерно меж двух жерновов, и я должен знать, что хочет один из них. Юноши сказали правду, но они знают не все Я же, вождь, скажу остальное. Меня беспокоят пришельцы с Севера". Алло весь сжался, как заяц в вереске, и посмотрел по сторонам.
"Меня тоже, - сказал Максим. - Иначе я не был бы здесь".
"Слушай! - воскликнул Алло. - Много лет назад Крылатые Шлемы приплыли к нашим берегам со словами: "Рим на краю пропасти! Столкните же его!" Мы на вас напали. Вы прислали солдат. Мы были разбиты. После этого мы сказали Крылатым Шлемам: "Лжецы! Верните жизнь нашим мертвым, которых убил Рим, тогда мы вам поверим". Они убрались пристыженные. Сейчас, осмелев, они вернулись и снова завели старую песню, что Рим на краю гибели. И мы уже начинаем этому верить".
"Дай мне три года мира на Стене! - крикнул Максим. - И я покажу тебе и этим воронам, насколько они ошибаются!"
"А-а, хорошо бы. Но как запретить юношам моего племени слушать Крылатых Шлемов, особенно зимой, когда мы голодаем? Наши юноши повторяют: "Рим не может ни сражаться, ни править. Он забирает солдат из Британии. Крылатые Шлемы помогут нам прорвать Стену. Надо показать им тайные тропы через болота". Разве я хочу этого? Нет! - Алло сплюнул, как плюется змея. - Я бы не выдал секреты моего народ", пусть бы меня сжигали заживо. Парнезий сказал правду. Оставьте нас, пиктов, в покое. Он понимает нас. Пусть он командует Стеной, и я сдержу своих юношей. - Алло что-то прикинул на пальцах. - Первый год легко, второй год не так легко, третий постараюсь. Да, я даю тебе три года. Но знай: если к тому времени ты не покажешь, что Рим силен людьми и оружием, Крылатые Шлемы бросятся на Стену с двух сторон и соединятся посредине. Вам придет конец. Я не буду очень жалеть об этом, но я хорошо, ой как хорошо знаю ту единственную цену, какую племя берет у племени за помощь. Нам, пиктам, тоже придет конец. Крылатые Шлемы сотрут нас в пыль.
"Хорошо! - сказал Максим. - Если ветер не изменится, утром я буду на восточном конце Стены. Завтра же я увижу вас в гарнизоне и назначу Капитанами Стены".
"Секунду, Цезарь! - сказал Пертинакс. - Каждый человек имеет свою цену. Я же еще не куплен".
"Уже начинаешь торговаться? - спросил Максим. - Ну?"
"Рассуди меня по справедливости с моим дядей, дуумвиром [*42] из города Дивии в Галлии", - попросил Пертинакс.
"Всего лишь одна жизнь? Он будет твой! Я думал, ты попросишь денег или какую-нибудь должность. Напиши его имя на красной стороне доски. Другая сторона - для живых". - Максим протянул ему вощеные дощечки для письма.
"Какой мне прок от его смерти? Моя мать вдова, а я от нее далеко. Мне кажется, дядя обкрадывает мать".
"Мне все равно. Я до него доберусь. В свое время он представит нам полный отчет. А теперь прощайте, до завтра, Капитаны Стены!"
Он пошел на корабль, и его фигура все уменьшалась. По сторонам от него, за камнями, прятались десятки пиктов, но он ни разу не повернул голову ни вправо, ни влево. Он поплыл к югу, подставив вечернему бризу полные паруса, и мы не проронили ни слова, пока не исчез корабль. Мы знали, что земля рождала мало людей, подобных ему.
Вскоре Алло привел нам лошадей и помог сесть верхом, чего он раньше никогда не делал.
"Подожди", - попросил Пертинакс. Из вырезанных кусков земли он сложил небольшой алтарь, усыпал его цветами вереска и положил сверху письмо от девушки из Галлии.
"Что ты делаешь, о мой друг?" - спросил я.
"Приношу жертву своей погибшей юности", - ответил он. Когда письмо сгорело, он втоптал каблуком пепел в землю. Потом мы поехали к Стене, стать ее Капитанами.
Парнезий замолчал. Дети сидели неподвижно, даже не спрашивая, кончилась ли на этом история или нет. Пак поманил детей и кивнул в сторону их дома.
- Простите, - прошептал он, - но вам пора домой.
- Он на нас не сердится, нет? - заволновалась Юна. - Кажется, он думает о чем-то далеком...
- Нет, не беспокойся. Подожди до завтра. Это будет совсем скоро.
3. Крылатые Шлемы
Назавтра выдался абсолютно свободный день. Папа с мамой отправились в гости, мисс Блейк поехала кататься на велосипеде, и дети оказались предоставленными себе до восьми часов вечера. Едва они очень вежливо проводили своих дорогих родителей и свою дорогую наставницу, как садовник принес полный капустный лист малины, а служанка Эллен - чаю с пирогом. Малину, пока она не помялась, дети съели, а листом капусты решили поделиться с тремя коровами, которые паслись около театра. Но по пути туда они наткнулись на мертвого ежа, которого просто обязаны были похоронить, и лист нельзя было не использовать для этого.
Потом они пошли к кузнице, застали там старика Хобдена и устроились пить чай неподалеку от пасеки. Хобден очень похвалил пирог, испеченный Эллен, сказав, что он не хуже тех, какие пекла когда-то его жена. После чая он стал учить детей, как нужно ставить силки на зайцев. Про силки для кроликов дети уже все знали.
Потом они влезли вверх по оврагу и отправились в дальний конец леса. Место это было печальнее и темнее той опушки, где дети впервые встретили центуриона. Особую мрачность месту придавала старая торфяная яма с черной водой и влажный, похожий на космы старухи мох, укутывающий гнилые пни ивы и ольхи. Птицы, однако, любили прилетать в этот полумертвый лес, и Хобден рассказывал, что эта набравшаяся горечи от корней ив вода служит своеобразным лекарством для больных животных.
Дети сели на ствол поваленного дуба, в тени раскинувшегося над ними бука, и из проволоки, которую дал им Хобден, стали делать петли для силков. В этот момент они увидели Парнезия.
- Как тихо ты подошел, - сказала Юна, подвигаясь, чтобы он мог сесть рядом. - А где же Пак?
- Мы с этим Фавном спорили, стоит ли мне рассказывать мою историю до конца, или оставить так, - ответил Парнезий.
- Я лишь заметил, что, если он расскажет все, как было, вы многое не поймете. - С этими словами Пак ловко выпрыгнул из-за бревна.
- Я и так ничего не понимаю, - сказала Юна, - но мне нравится слушать про этих маленьких пиктов.
- А я не могу понять одного, - сказал Дан. - Как Максим мог знать про пиктов абсолютно все, если он был в Галлии?
- Тот, кто провозглашает себя императором, должен знать все про всех, - ответил Парнезий. - Именно эти слова услышали мы из уст самого императора сразу же после игр.
- Игр? Каких игр? - спросил Дан.
Парнезий решительно вытянул вперед сжатую в кулак руку так, что большой палец был направлен вниз [*43]
- Гладиаторских! Вот каких! - ответил он. - Когда император Максим совершенно неожиданно высадился на восточном конце Стены, в Сегедунуме, в его честь устроили двухдневные гладиаторские игры. Да, через день после нашей с ним тайной встречи уже проводились игры в его честь. Максим шел на отчаянный риск: ведь он подвергался большей опасности, чем те бедняги на песчаной арене. Это раньше легионеры и пикнуть не смели в присутствии императора. Иное дело мы! Когда носилки с императором медленно двигались сквозь толпу, дружные крики сливались в единый гул, и этот гул катился с востока на запад вместе с носилками. Солдаты вокруг шумели, дурачились, что-то просили и требовали - больше платить, перевести их в другое место, - словом, все, что могло прийти в их сумасбродные головы. Носилки качались над толпой, как лодка на волнах; иногда они как бы проваливались и ныряли, и всем уже начинало казаться, что они больше не появятся, но каждый раз они поднимались снова. - У Парнезия по лицу пробежала дрожь.
- Так они были недовольны им? - спросил Дан.
- Так же довольны, как волки в клетке, когда среди них появляется укротитель. Если бы он хоть на мгновение испугался, если бы он хоть на мгновение отвел глаза, в тот же час на Стене был бы провозглашен другой император. Разве это было не так, Фавн?
